Даже на расстоянии, даже осознавая, что она делает, ей казалось, что его тепло и очарование трогают ее. Она ответила более откровенно, чем намеревалась.

— У меня тоже новый проект. Дело, связанное с собственностью, новая застройка общины. Она рассказала ему о «Бердвуде» и тревожном ожидании новостей, связанных с решением комитета по планированию.

— Если Боттрилл получит разрешение на свой план, то это конец. Если же его предложение будет отвергнуто, то мы сможем представить на рассмотрение наш собственный план.

Каспар ответил:

— Всегда был бизнес, от которого ты зависела, не так ли, Харриет?

Она могла бы съязвить в ответ: «Не только бизнес, но и ты тоже, пока я не узнала тебя получше». Но она ничего не сказала. Пусть молчание говорит само за себя. В конце концов, уже не было никакой теплоты.

— Вы с Линдой будете рады, да?

— Я буду хорошо заботиться о ней. До свидания, Каспар.

Это было все.

Харриет забрала Линду из школы в пятницу вечером. Она должна будет доставить ее обратно в воскресенье после полудня, к чаю.

— Целых два дня, — напевала Линда. — Целых два дня свободы. Что мы будем делать?

Линда стала выше и тоньше. Ее форменное платье, которое отнюдь не украшало ее, было слишком коротким, а ее ключицы выступали из ворота темно-бордового свитера. Она носила волосы, как положено по инструкции, — два пучка, собранных над воротником, — но как только Харриет выехала из школьных ворот, Линда вытащила бордовые ленты из волос и пустила их по ветру из окна машины. Краем глаза Харриет заметила, как они развевались над живой изгородью.

— Ради Бога, Линда. Что нам придется теперь сделать, так это потратить два дня, чтобы разыскать у «Джона Льюиса» ленты точно такого же оттенка, чтобы заменить те, которые ты только что растрепала об изгородь.

Линда рассмеялась.

— У Арабеллы Мейкпис есть около двадцати ярдов. Я отрежу ножницами маленький кусочек от конца ее ленты, и она никогда не заметит разницы.

— Бедная Арабелла Мейкпис. Все еще ничего не подозревающий поставщик, не так ли?

— Дурочка.

Линда также казалась старше из-за нового налета уверенности, приобретенной с ошеломляющей быстротой, которую Харриет считала нормальной для этого неустойчивого возраста. Казалось, что прошло гораздо больше времени, а не всего один год, с тех пор, как Линда вылезла из живой изгороди, дерзкая и жалкая, и стояла лицом к лицу перед нею и Робином. Харриет хотелось строго посмотреть на нее и на новые углы и тени на ее лице, но ее глаза были прикованы к дороге.

— Я по-настоящему не видела вас с того дня, когда мы ездили в Санта-Монику, — сказала Линда.

— Это был замечательный день, — подтвердила Харриет.

Это было проявлением новой зрелости Линды, которая сохранила в тайне все, что произошло в Лос-Анджелесе. Еще будет время вернуться к этому в подходящей обстановке, а не сейчас, в машине, катившейся по направлению к Хэмпстеду, навстречу напряженному движению конца недели. Когда они подъехали к дому Харриет, Линда, шаркая по дорожке, кивнула в сторону живой изгороди и захихикала. Харриет тоже засмеялась и обняла ее одной рукой за плечи. Они поднялись по ступенькам и вместе вошли в квартиру. Только этим утром Харриет приехала из Эвердена, и у нее было время лишь на то, чтобы загрузить холодильник и подготовить еще одну кровать. Ей самой ее собственные комнаты казались холодными и неуютными. Но Линда разглядывала блеклые стены и невыразительные картины, вздыхая от восторга.

— Как же мне нравится ваша квартира! — воскликнула она.

— Правда? — Харриет была поражена.

По сравнению с домом в Литтл-Шелли даже эта неухоженная квартира должна была казаться уютной.

— Меня здесь не было некоторое время. Я уезжала в деревню к одной из моих приятельниц. Но мне она нравится, когда ты здесь.

Харриет наметила развлечения на вечер. Они отправятся в кино, а затем у них будет китайский ужин. Линда говорила, что ей нравится китайская кухня. Когда они уже собирались уйти, зазвонил телефон. Это был Дэвид, ему нужно было поговорить о финансировании плана «Бердвуда». Харриет сразу же села за свой письменный стол и придвинула к себе бумаги.

За ее спиной, ожидая в молчании, стояла Линда. Через пару минут она пересекла комнату и стала пристально всматриваться в окно, прижимаясь лбом к стеклу.

Разговор длился не более восьми минут. Когда он закончился, Харриет бодро сказала:

— Извини. Теперь пойдем?

Затем она повернулась и посмотрела на Линду. Она встретила хмурый взгляд, который был точной копией того первого выражения, которое она увидела в гостиной Аннунзиаты Лендуит.

— Что с тобой, в чем дело?

— Я думала, что теперь вы больше не работаете в «Пикокс», что вы не будете все время заниматься делами. Это наш уик-энд. Я, действительно, с нетерпением ждала его.

Харриет рассердилась:

— Я не работала для «Пикокс», я сделала эту фирму. Она была моя, и я потеряла ее, и это причиняет мне боль. Я не рассчитываю на то, что ты поймешь, что произошло, но ты достаточно взрослая, чтобы понять, что означает потеря. Теперь я расскажу тебе о том, как я пытаюсь приняться за новое дело. Да, это работа, но я делаю то, что я делаю, потому что это доставляет мне удовольствие, потому что каждому необходимо что-нибудь делать, потому что, если я не буду ничего делать, я — ничто. Как пустой бумажный мешок. Ты можешь понять это, Линда?

Она сделала паузу, а затем, осознав, что она кричит, удивилась своей бурной реакции. Она зажала рот тыльной стороной ладони, чтобы удержать ненужные резкие слова.

— Если тебе нравиться бывать здесь, если ты меня любишь, то тебе бы лучше принять работу, как неотъемлемую часть меня самой. Без нее нет и меня. Тогда тебе придется проводить уик-энд с бумажным мешком. Попытка смягчить удар была запоздалой, неудачной и неубедительной.

Линда сжала кулаки.

— Именно для меня у вас никогда не будет времени.

Ее слова, полные страха и негодования, прозвучали как громкая жалоба. Харриет послышались в них возмущение и обида на то, что родители не заботятся о ней, что она заброшена.

— Ах, Линда!

Она подбежала к ней и попыталась удержать ее. Линда вырывалась, но Харриет погрузила свои пальцы в волосы девочки и повернула ее голову так, что ей пришлось посмотреть на Харриет.

— Вы меня обидели.

— Ну, послушай же.

Теперь Линда заплакала. Непрошенные слезы потекли по ее щекам.

— У меня было время для тебя, у меня оно есть и всегда будет, но и ты должна иметь время для меня. Это должно быть взаимным. Так относятся друг к другу взрослые люди.

Харриет подумала: «Какое же лицемерие. Словно я знаток, специалист в области человеческих отношений». Она подвела Линду к дивану и заставила ее сесть, не разжимая объятий.

— Я обещаю, у меня всегда будет время для тебя, обязательно, но если и у тебя будет время для меня. Иметь время для меня, это значит принимать работу, которую я делаю, как часть меня. Мы не можем выбирать друг в друге только то, что нас устраивает, и не обращать внимания на все остальное. Если бы это было возможно, я бы выбрала твое веселье, забавные шутки и выбросила бы сердитый взгляд и вытаскивание лент из волос. Но мы же не можем так поступать. И я вынуждена принимать вспышки твоего раздражения. Согласимся мы продолжать так и дальше?

Линда сердито фыркнула, но приняла носовой платок, который подала ей Харриет. Харриет многозначительно ждала.

Наконец Линда пробормотала:

— Это же наш уик-энд. Я мечтала о нем.

— Я тоже его ждала. Он и есть все еще наш уик-энд, если ты его не испортишь. Пошли. Помнишь хрустящую жареную утку?

— Я не ребенок. Не нужно подкупать меня вкусной едой. — Линда подняла голову и посмотрела прямо в глаза Харриет. — Он ваш самый последний приятель?

Харриет на мгновение смутилась.

— Кто?

— Он, Дэвид.

Конечно же, она сказала: «Привет, Дэвид».

— Это был частный разговор, Линда.

— Я стояла в двух метрах от вас, не так ли? Вы не попросили меня выйти из комнаты, верно?

— Да, я не сделала этого.

— Это он?

«Совсем наоборот», — подумала Харриет. Их отношения развивались в обратном направлении — от личных к профессиональным. А теперь все велось на совершенно бескровной деловой основе.

— Нет, это не он. В данный момент у меня никого нет, так уж получилось.

— Хм. — Линда вытерла глаза носовым платком и забавно сморщила нос перед тем, как тщательно высморкаться. — Такая проблема возможна. Женщине нужен мужчина. Это каждому известно.

— Если каждый придерживается старомодной и ошибочной точки зрения, — резко перебила ее Харриет. — Я удивляюсь тебе, Линда. Что ты вообще понимаешь в таких вещах? Ну, идем мы в кино или нет?

Чувство собственного достоинства вернулось к Линде. С поджатыми губами и скептическим выражением лица она отправилась взять свой джемпер.

— Как скажите, Харриет, — пробормотала она.

Харриет скрыла свои удивление и облегчение. Они отправились в кино, держась за руки. В субботу они сходили на рынок в Камден-Локк, который нравился Линде, и вернулись домой с охапками футболок и парой маленьких брюк.

— Ты уверена, что сейчас это носят? — с сомнением спросила Харриет.

— Конечно, я уверена. Знаете, Харриет, вы замечательная. Ронни покупает мне только эти дурацкие сандалии с дырочками в форме солнечных лучей. Как в каком-нибудь глупом школьном рассказе пятидесятых годов. Но вы-то понимаете.

— Кое-что, да.

Харриет вспомнила свои собственные баталии с Кет по поводу мини-юбок и накрашенных ресниц. Это воспоминание заставило ее рассмеяться.

— В самом деле, — серьезно сказала Линда, — вы многое понимаете. Знаете, я сожалею о том, что произошло вчера вечером. Я думаю, что была не права.