На память о Кристобале мне осталась только его прощальная записка: «Я проспал до половины первого. Извини, остаться не могу. Я совершил подлость. Ты необыкновенная. Я тебе позвоню. Кристобаль».

Сволочь

1

В двадцать восемь лет, наверное, каждая девушка чувствует себя достаточно опытной и зрелой, готовой к созданию собственной семьи. По ночам все чаще лелеется мечта о собственных детях: родить, ухаживать за ними, заботиться, в конечном счете видеть успешное воспроизведение собственных ДНК и знать, что твоя жизнь на тебе не закончилась. В этом возрасте легче всего впасть в панику: появляется страх никогда не выйти замуж и навсегда остаться одной. Никогда не увидеть своего отражения в лицах собственных потомков, никому не передать ни своей житейской мудрости, ни накопленного с таким трудом имущества, ни завоеванного с такими усилиями положения. Уверена, что в этот момент никто не спрашивает себя о том, хочет ли подразумеваемый ангелочек, которому предстоит спуститься с небес, иметь все это. Рад ли он унаследовать именно эти черты лица, и как он отнесется к тем ошибкам, которые ты совершила в молодости, и загорится ли он желанием пойти по твоим стопам, и вообще, захочет ли он стать тем, кем тебе хочется, чтобы он стал.


В моей жизни как раз настал такой период. Я, немного растерянная, пыталась выбрать из всей этой толпы мужчин будущего отца своего ребенка. И не буду лукавить, мне было почти безразлично в тот момент, кем окажется этот счастливый источник генетического материала, при условии, что наши биологические характеристики будут бесконфликтно совместимы. Поскольку я прежде всего была нормальным человеческим существом, логично предположить, что мне, как и всем, хотелось крепкой, здоровой семьи, с близким человеком, который по собственной воле и желанию готов будет провести именно со мной остаток своих дней. С другой стороны, должна признаться, мне становилось жутко при одной только мысли о замужней жизни, о том, что придется проводить все выходные в бесконечных покупках в PRYCA и заедать их в «Макдоналдсе», коллекционируя при этом игрушечные фигурки персонажей последнего диснеевского фильма. От одной только мысли о пеленках, школах, родительских собраниях, бесконечных каникулах в Бенидорме или Торребьехе с первого по тридцатое августа каждого года у меня мурашки бежали по коже. Жизнь, в которой на протяжении многих десятилетий основной темой всех разговоров должны были стать ангина младшенького, катехизис средненького и размышления о том, когда лучше купить учебники для старшенького, так, чтобы вышло подешевле, такая жизнь меня ужасала.


Я была счастливой женщиной, потому что, как мне казалось на тот момент, нашла человека, который более или менее удовлетворял моим семейным потребностям и вполне мог служить достойным материалом для продолжения рода. Нельзя было ручаться за глубинное содержание, но я знала, что влюблена и что нашла наконец гены, которые в сочетании с моими дадут выгодную комбинацию.

Альберто был простым, сильным, и все основные инстинкты у него оказались на месте. Все, что его волновало в этой жизни, — это пиво, футбол и то, что скажет о нем его драгоценная мамочка. Мы познакомились во время праздника, летом. Как сейчас помню, была пятница. Мы оба находились на вечеринке, из тех, с которых начинают расходиться часам к девяти утра, в одном из фешенебельных пригородов Мадрида, где в каждом доме по бассейну и куда не ходит городской общественный транспорт. Так получилось, что вместо традиционного завтрака с шоколадом и чурро[12] на Пуэрта дель Соль мы очутились без чурро и без горячего шоколада у меня в постели. Не успели мы войти в квартиру, как нас одолел неконтролируемый порыв страсти, и мы вцепились друг в друга буквально на пороге. Быстро, не теряя ни секунды, мы сорвали друг с друга одежду, только ту, что мешала выполнению задуманного. Альберто даже не почесался снять с меня трусы до конца. Он швырнул меня на кровать и сразу воткнул в меня свой член, не беспокоясь о прочем. С такой скоростью, как будто ему платили за время. Он задрал мои ноги себе на плечи, вцепился в мое туловище и рывком натянул на себя. При этом он двигался с такой силой, что я почувствовала режущую боль внутри. Но ее тут же перекрыло сладостное ощущение сильнейшего возбуждения. Я не могла удержаться и время от времени вскрикивала от перевозбуждения и острой боли.

— Еще хочешь?! Хочешь-хочешь, я знаю, хочешь! Скажи, что хочешь еще!

— Да-а, да-а, да-а, — не переставала стонать я при каждом толчке, загипнотизированная, как жертва удава.

— Тебе нравится, когда тебя дерут?! Вот так, крепко! Еще крепче!! Еще крепче!!!

— Еще, еще! Давай же, давай! — стонала я.

— На тебе, на, подавись, на, на, на!!! Вот тебе!

Капли пота стекали с моего лица. Затекали мне в нос и в рот. Я чувствовала их соленый вкус.

— Хорошо я деру тебя, а-а?! Скажи мне, как хорошо я тебя деру!

— Да-да. Возьми-возьми меня всю. Еще, еще, — бормотала я в полубеспамятстве, со стонами покусывая его грудь.

Я была, как самка в течке, взбесившаяся, оголодавшая самка, похотливая, вся в страстной лихорадке. Альберто одним махом перевернул меня на живот, вцепился в него одной рукой, а другой так схватил за грудь, что от боли у меня из глаз искрами брызнули слезы. Его руки были грязными, в липком поту, и при каждом толчке он впивался ногтями мне в кожу. Спиной я чувствовала его потную волосатую грудь, а в ушах раздавалось его учащенное, горячее дыхание. Зажмурив глаза, я сосредоточилась на быстрых, словно мелкие судороги, подергиваниях мышц влагалища и шейки матки: внутри у меня независимо от моей воли что-то пульсировало и накатывало волнами. Это был даже не оргазм, мое тело стало неуправляемым, я задыхалась от напряжения, не успевая толком ничего почувствовать. Но Альберто продолжал свой забег, он врезался в меня все сильнее и сильнее, было очевидно, что он продолжает делать это только ради того, чтобы кончить как следует самому. Наконец он выгнулся дугой, издал полустон-полукрик и кончил. Тут же отвалился от меня, как от тренажера в качалке, и закурил как ни в чем не бывало. Я сходила на кухню и вернулась с бутылкой питьевой воды. У меня не было даже мысли кого-то угостить или поделиться с кем-то, я пила так жадно, как будто только что выиграла спринтерскую дистанцию на Олимпийских играх. Потом я села на кровать, предварительно завернувшись в простыню, как после душа. И тоже закурила. Так мы и курили, не промолвив ни слова, каждый на своей половине кровати. Вдруг он резко, одним рывком, сорвал с меня простыню и в ответ на мой вопросительный взгляд сказал:

— Не закрывайся от меня! Я хочу тебя видеть, беби! Сладкая моя, тебе просто повезло, я от тебя в отрубе, детка! Да ты шлюха продувная!

Я криво улыбнулась, наполовину польщенная, наполовину, чтобы скрыть стыд:

— Ну и какие они, по-твоему, шлюхи продувные?

— Да как ты! Ни стыда ни совести! Ни на грамм! Тебе нравится это дело, сразу видно, признайся, рыба!

— А тебе нет, что ли?

— Я могу иметь бабу двадцать пять часов в сутки. Проблема в том, что мне такая телка ни разу не попадалась. Как ты. Ты отвязная баба, настоящая сука, ты такая же, как я!

Я лежала голая, неприкрытая, и не знала, воспринимать это как комплимент или оскорбиться, обидеться. В итоге, после недолгих размышлений, я решила, что поздно корчить из себя порядочную, пожалуй, лучше будет ответить ему в том же духе, авось моя бравада его угомонит.

— Это еще что, парень. Ты меня просто не знаешь. Я еще зверей, чем ты думаешь.

— Не говори мне! Тебе нравятся всякие штучки, путана?!! — Его глаза заинтересованно заблестели.

— Что ты имеешь в виду?

— Хочешь попробовать сэндвич? Я могу звякнуть одному дружку. И мы… Я тоже всегда мечтал сделать двух телок сразу!

— Не-е, я что, дура, так напрягаться! На двух мужиков я пахать не нанималась!

— А на что ты нанималась, сладкая? У-ум, скажи мне правду! На это ты нанималась?! — пробормотал Альберто мне на ухо, быстро поджав меня под себя.

И я почувствовала, что его член снова в работе, твердый, как огромный тупой нож…


В воскресенье поздно вечером мы наконец расстались, оба понимая, что это безобразие продлится еще не одну ночь. Но, чтобы быть честной до конца, придется признать, что в то же самое воскресенье, закрывая за Альберто дверь, я почувствовала облегчение. Наконец-то я осталась одна, в покое, но в то же самое время и с приятным послевкусием, в том смысле, что все-таки мне удалось встретить партнера, который, как я решила, мне подходит. По крайней мере, в постели. Мне тогда, после первого раза, казалось, что я действительно разделяю взгляды этого парня на секс.

2

Той же ночью я увидела очень противоречивый, прямо-таки сюрреалистический сон про Альберто. И потом, всякий раз, когда мы оказывались не вместе, он представал передо мной в совершенно ином свете: я мысленно видела все его недостатки и удивлялась самой себе. Как я могла до сих пор встречаться с этим парнем? Почему я с ним? Нас ничего не связывало, нам нечего было делить. Нас спасала только постель. Она нивелировала разницу между нами, а точнее, все наши отличия. То, что происходило между нами, можно было объяснить только следующим: при встрече не то чтобы каждая из наших клеточек, а все молекулы в наших телах как по невидимой команде превращались в эрогенные зоны, в то время как все остальные функции напрочь были забыты, и любовная биохимия провоцировала реакцию катализа. При этом я совершенно теряла присутствие духа, как будто Альберто высасывал весь мой мозг. У меня было помутнение, точнее, полное затмение рассудка, простой здравый смысл оставлял меня в эти периоды. Я превращалась в покорное животное, в униженную сексуальную рабу. Иногда я пыталась спорить с Альберто, но, как только он начинал шептать мне свои сальности, покусывая и посасывая при этом мочку уха, вгрызаться или впиваться мне в затылок, крутить языком вокруг моих сосков, я вся таяла, как сахар в кипятке. Сколько раз я возмущалась и как меня раздражали его глупые предрассудки, его мировоззрение, его манера мыслить! Но все это мгновенно улетучивалось, уходило на самый задний план, как только мы начинали заниматься сексом. Я снова забывала обо всем, превращаясь в ненасытную похотливую скотину, мечтающую только об одном, чтобы его член был как можно глубже у меня внутри. Мне хотелось, чтобы его мужская сила никогда не выходила из меня, никогда не переставала переливаться в низ моего живота. Мне хотелось ощущать давление литой груды его мускулов, вдыхать запах его пота и чувствовать его влагу на своей коже, мне хотелось идти навстречу оргазму так, как будто это мое последнее земное удовольствие.