— Я так его люблю, — выдохнула она, закатив глаза.

Кажется, ее ничуть не беспокоил тот факт, что трое из нас видят ее впервые в жизни. Некрасиво влезать в чужую компанию со своими проблемами, подумала я.

Незваная собеседница между тем продолжала:

— Наши отношения никуда не движутся. Он полный пофигист. Впрочем, именно этим он мне и нравится. Я уже перевезла к нему кучу вещей, и он даже не заметил, но, понимаете, я хочу, чтобы он официально предложил мне перебраться к нему. Я очень его люблю. Мы никогда не ссоримся. Мы отлично ладим. Мы родственные души. Я знаю, что он тоже меня любит. Но, если все пустить на самотек, ситуация никогда не изменится. Такой уж он человек. В общем, я поговорила с мамой, и мы решили, что пора немножко его подтолкнуть. Я рада, что сделала это, но я не ожидала такой реакции. Даже не знаю, как теперь быть.

Она выжидающе посмотрела на нас.

Я прикусила язык. Кэти уже рассказывала нам об этой девушке. Она так страстно мечтала начать жить вместе со своим парнем, что даже подумывала «залететь» (как раз тогда все ее подруги были беременны), чтобы «вывести отношения на новый уровень».

Кэти мягко сказала:

— Кажется, вы с ним немножко запутались. Вам надо разобраться. По-моему, никогда не спорить с партнером — это не вполне нормально. Вы не думали о психотерапии?

Девица так посмотрела на Кэти, словно та предложила ей отрезать любимому ногу и съесть ее на обед.

— Психотерапия? Запутались? Ты издеваешься? Мне не нужна психотерапия. Нет, я ничего против нее не имею. Я знаю некоторых людей, которым она могла бы помочь. Но уж точно не мне. Мне не нужна помощь…

— Нам всем иногда нужна помощь, — перебила ее Кэти. — Тут нечего стыдиться.

Виктория замотала головой:

— У меня все в порядке. Проблема в моем парне. Я не собираюсь платить чужому человеку, чтобы он меня слушал и говорил мне, как поступать. И вообще, я пять раз в неделю хожу на фитнес. Это помогает не слететь с катушек.

Последовало неловкое молчание. Эмили и Рэчел с беспокойством смотрели на меня.

Мне хотелось сказать: «Слушай, дорогуша, ты совершенно не в себе. На тебя смотреть больно. Тяжелейший случай эмоциональной зависимости. Всем, кроме тебя, очевидно: этот парень не так уж сильно в тебя влюблен. А ты не умеешь строить полноценные конструктивные отношения. Если твой мужчина настолько нерешителен, что тебе приходится выдвигать ему ультиматум, это может значить только одно: не так уж ты ему и нужна. Ты, сама того не понимая, пытаешься принудить его провести с тобой остаток жизни. А он человек пассивный, привыкший плыть по течению, и через несколько лет он благополучно уплывет от тебя к кому-то другому».

К счастью, я сумела сдержаться. Раздавать советы намного легче, чем к ним прислушиваться — или следовать собственному голосу разума. Я вежливо улыбнулась.

— Ох уж эти мужчины. О чем они только думают?


Как-то воскресным утром, больше чем через месяц после вечеринки у Луизы и Скотта, мне позвонила сестра и взволнованно выпалила:

— Ты не представляешь!

— Ну чего?

— Ты понравилась Дэвиду! Он сказал Скотту.

— Кто? Что? В чем дело? Я еще сплю. У меня первый выходной на неделе.

— Вчера вечером они пошли выпить пива и Дэвид признался Скотту, что ты ему очень понравилась. Он сказал это, когда узнал, что ты ни с кем не встречаешься. Он почему-то решил, что у тебя кто-то есть, и спросил Скотта, серьезно ли это. Скотт сказал, что у тебя нет парня, и тогда Дэвид признался, что запал на тебя. Вот его слова… Скотт, повтори еще раз, что он сказал? — крикнула она мужу.

Я услышала его усталый голос:

— В ней есть абсолютно все, что ему нужно.

— Слышала? — Голос Луизы звенел от возбуждения. Она не стала дожидаться ответа. — Еще он сказал, что ты немного зациклена на самой себе, но это даже забавно и не мешает ему видеть, что…

Тут я окончательно проснулась.

— Он считает, что я зациклена на себе?

— Ага. Да он наверняка сказал это в шутку. Ну, там, «она не прочь поговорить о себе, ха-ха-ха…»

— Он действительно так сказал? Что я люблю поговорить о себе? — Я не верила своим ушам.

— Ну-у… да. Но ведь так оно и есть.

— Ничего подобного.

— Любишь, любишь.

— Неправда.

— Правда. Скотт, Лорна любит поговорить о себе? — Тишина. — Он так на меня посмотрел… Как будто я спросила, католик ли Папа Римский. Да ладно, Лорна, какая разница? Мы все зациклены на себе — хотя, конечно, у некоторых это переходит все границы… Ты много говоришь о себе, но он находит это забавным, и ты ему правда нравишься.

— Я не настолько зациклена на себе, как… — Я перечислила несколько наших общих знакомых.

— Лорна, мало того, что ты эгоистка, у тебя просто невыносимый характер, — вздохнула Луиза. — Поговорим позже.

Через две минуты я перезвонила.

— Так что же он все-таки говорил? — спросила я смущенно.

Она рассмеялась и передала трубку мужу:

— Скотт, расскажи ей, что говорил Дэвид.

Я услышала приглушенный стон.

— Господи, сколько раз мне придется это повторять?

— Хм-м… — протянула я, выслушав короткий рассказ Скотта. — Что, правда, так и было? — Тут я внезапно заподозрила подвох. — Погоди. Если я ему понравилась, почему он так долго тянул? Почему сразу тебе не признался?

— Лорна, он мужчина. Он не считает нужным трепаться о своих чувствах на каждом углу. К тому же ему показалось, что у тебя кто-то есть.

— Да я имела в виду… впрочем, ладно. Как жаль, что именно сейчас я твердо решила поставить крест на мужчинах. Но все-таки… чем он занимается? Он врач, так?

— А ты что же, его не спросила? — В голосе Скотта послышалась усмешка. — Ты проболтала с ним почти весь вечер. Или ты была слишком увлечена рассказами о… ну…

Я его перебила:

— Мы говорили о куче вещей. О политике, о важности свободы слова и самовыражения, о войне в Ираке, о живописи, литературе, поэзии, клятве Гиппократа… Так кем он работает?

Оказалось, что Дэвид — врач. Недавно переехал в Глазго из Лондона. Собирается квалифицироваться на педиатра, а пока работает в приемном отделении «скорой помощи» Западной больницы.

— Хороший парень, — сказал Скотт. — Умный, веселый, отличный специалист. Классный мужик, одним словом. Все медсестры от него без ума. Они прозвали его «доктор Шарм».

— Ясно. Клянусь, я никогда тебя больше об этом не попрошу, но, пожалуйста, скажи мне еще разочек — что конкретно он обо мне говорил? Слово в слово?

— Что ты зациклена на самой себе.

— Да я не про это!

Смертельно усталым голосом Скотт все повторил.

— Что, правда, так и сказал?

— Правда.

— Честно-честно?

— Пока, Лорна, я вешаю трубку.

Черт, какая жалость, что я завязала с мужчинами.

ИЮНЬ

Куда уходят годы?

Утро понедельника выдалось ослепительно солнечное. Только парочка пушистых белых облачков маячила в голубом небе. Вокруг все цвело. Даже унылая, мрачная приемная доктора Дж. казалась более приветливой.

Я волновалась. Мы не виделись целую неделю, и я чувствовала себя школьницей, вернувшейся с каникул. Надо опять впрягаться в работу, искупать недавние грехи и открывать новые тайны своей порочной натуры. Я была к этому готова. Но мною двигало не только чувство долга. Я искренне хотела внести в свою жизнь хоть немного порядка. И в то же время я понимала, что мне вновь предстоит столкнуться с малоприятной правдой о себе, — именно поэтому я проснулась в пять утра и целый час ворочалась с боку на бок, прокручивая в мозгу бесконечные диалоги с доктором Дж.

Она вышла в приемную, и я сразу заметила, как она изменилась. У нее всегда был здоровый вид, но сейчас, после отпуска, она прямо-таки сияла. Она как будто перезарядила батарейки. Посвежела, загорела. А еще сделала новую прическу — постриглась и немного завила волосы.

Изменился даже стиль одежды: вместо строгого темного делового костюма — светло-голубое льняное закрытое платье и босоножки на невысокой платформе. Я посмотрела на пальцы ее ног — она красит ногти на ногах! Не знаю почему, но это меня шокировало. Конечно, не ярко-красным лаком — это было бы чересчур, — а прозрачным перламутровым. Ясное дело, на улице лето, и все же ее преображение застало меня врасплох. Я привыкла воспринимать ее как суровую консервативную диктаторшу.

Почему-то мне представилось, что она побывала в Италии — возможно, в Венеции. Она не делилась со мной своими планами, а спросить я не решилась. В кабинете мне не попалось на глаза никаких улик — ни авиабилета, ни путеводителя. Но в воображении я видела, как она бродит по вымощенным булыжником улицам на пару с высоким аристократичным очкастым супругом (его я, разумеется, тоже выдумала). Я представляла, как они пьют кофе на площади Святого Марка и, посмеиваясь, наблюдают за туристами; как ужинают в изысканных ресторанах и посещают оперу. Опять-таки — у меня не было никаких доказательств, но я была убеждена, что она ценитель оперного искусства.

Я не имела ни малейшего понятия о ее личной жизни, но нафантазировала ей двух дочерей. Одна из них, вероятно, замужем и недавно родила мальчика. Образ второй дочери был более расплывчат. Возможно, она писатель или журналист или просто болтается без дела, страдая от преждевременного кризиса среднего возраста. Замужняя дочь, наверное, живет в Италии.

Я знала, что в августе доктор Дж. отправится в отпуск на целый месяц. Я решила, что все это время она пробудет на континенте со своей старшей дочерью и ее очаровательным сынишкой. Конечно, это был полный бред. Я не искала себе вторую маму — к тому же доктор Дж. была бы весьма сомнительной кандидаткой на эту роль.