Габриэль инстинктивно забрался себе под пальто и шерстяной пиджак, костяшки пальцев задели шелковую подкладку.

Ладонь привычно сжалась на рукояти из розового дерева. Тяжесть револьвера внушала уверенность.

Он вытащил его из кобуры. Средний палец по привычке лег на курок.

— Я мог бы убить тебя, — с вызовом сказал Габриэль.

Он ждал этого почти пятнадцать лет.

Второй не сделал ни движения, чтобы защитить себя или выстрелить первым.

— Но ты же не станешь этого делать, Габриэль? К тому времени, когда меня настигнет пуля, мадмуазель Чайлдерс будет уже мертва.

Невидимая рука сжала сердце Габриэля в кулаке.

— Ты думаешь, её жизнь значит для меня больше, чем твоя смерть? — внешне безразлично спросил Габриэль?

— Хочешь, выясним, Габриэль? — ярко-красная кровь сочилась по щеке Виктории, нож резал, но не глубоко. — Покажем Майклу и мадмуазель Чайлдерс, как мало для тебя значат прикосновения женщины?

Габриэль задержал дыхание от боли за Викторию.

Если он признает, как глубоко задела его Виктория, она умрет. Если будет это отрицать — она все равно умрет.

Второй мужчина мерзко ухмыльнулся.

— Я так и думал. Долли три месяца искала для тебя женщину, mon ange. Мне хотелось бы, чтобы у мадмуазель Чайлдерс были светло-голубые глаза и серо-каштановые волосы — тебе ведь понравилась женщина Майкла, не так ли? — краешком глаза Габриэль увидел, как Майкл напрягся при упоминании об Энн Эймс. — Но темно-голубые глаза мадмуазель Чайлдерс вполне милы, а тщательно вымытые волосы — великолепны. Она должна была быть умна — иначе быстро бы тебе надоела, — так что это являлось обязательным условием. А её глаза, невзирая на их цвет, должны были ясно умолять трахнуть её, я правильно говорю? Это гораздо важнее, чем цвет. Габриэль, было просто необходимо найти женщину, жаждавшую мужских прикосновений. Но помимо этого, тебе нужна была женщина, достаточно хорошо знавшая жизнь на улице, чтобы испытывать сочувствие к твоему прошлому, но не слишком, чтобы не остаться равнодушной к истории нищего мальчишки, пожелавшего стать ангелом.

От этих слов Ива Виктория застыла в попытке защититься, Габриэль молился, чтобы она не двигалась.

Он не может позволить ей умереть. Но он не сможет помешать второму мужчине убить её.

Он не может позволить умереть Майклу. Но он также не знает, как предотвратить его смерть.

— Как ты узнал, что мне понравилась женщина Майкла? — с вызовом спросил Габриэль, выигрывая время для Виктории, для Майкла. Зная, что его время истекло.

Ив легко коснулся носом волос Виктории. Её взгляд не отрывался от Габриэля.

— Она пахнет тобой, Габриэль. Твоим мылом. Твоим желанием.

Палец Габриэля сжался на курке. Всё решит одна пуля…

Виктория умрет до или после смерти второго мужчины?

Ив поднял голову.

— Я знаю, что ты положил глаз на мадмуазель Эймс, Габриэль, потому что следил за тобой. Следил, когда ты присматривал за Майклом, следил, когда ты водил мадмуазель Эймс в дешевую кондитерскую. Был в доме моего отца, когда ты его убил. И Майкл почувствовал моё присутствие в ту ночь, правда, Майкл?

Добыча и охотник.

Габриэлю не нужно было смотреть на Майкла, чтобы видеть, как от напряжения побелели его шрамы.

— Я не знал, что это был ты.

— Нет, конечно, откуда же ты мог знать, mon cousin? — ответил Ив. — Ты не знал о моем существовании. Габриэль не мог тебе рассказать, совсем не мог. Ты думал, Габриэль возненавидел тебя, потому что мой отец нанял человека, чтобы изнасиловать его. Но это не так. На самом деле, отец нанял меня убить Габриэля. Это причинило бы тебе боль, Майкл, а делать тебе больно было смыслом всей его жизни. Вполне понятно. В конце концов, именно из-за тебя он обезножил. Однако я не смог устоять перед Габриэлем — таким великолепным, прекрасным, жаждущим любви. Его изнасиловал я, Майкл. Габриэль возненавидел тебя, потому что каждый раз, глядя на твое лицо, он видел меня. И помнил, как умолял меня… n’arêtte pas… не останавливаться.

— А теперь опустоши карабин, Габриэль, mon ange, и аккуратно толкни пистолет ко мне, или я продолжу вырезать на щеке мадмуазель Чайлдерс букву «У». Потому что я заставил тебя умолять.

Голубые глаза смотрели в серебряные всё время, пока Виктория узнавала то прошлое, от которого хотела его избавить.

Габриэль не мог дышать.

Он думал, что правда его убьет, так и произошло.

Габриэль опустошил карабин, пули посыпались на ковер.

— Толкни пистолет к моей ноге.

Пальцы Габриэля сжались на рукояти из розового дерева.

— Осторожно, Габриэль.

Свежая кровь побежала по щеке Виктории. В её глазах плескалась боль от знания, что она стала оружием против Габриэля.

А может, боль была оттого, что она узнала, кем он был на самом деле.

Габриэль толкнул пистолет. Он упал на ковер, прокатился мимо трости с серебряным набалдашником и красной баночки мятных конфет и исчез под столом.

— Что тебе нужно? — с трудом спросил он.

Что ему могло быть нужно от двух ангелов, чтобы строить такой сложный план?

— Нужно, чтобы ты сказал Майклу, почему ненавидишь его, — ответил Ив.

Напряжение разлилось по застывшим плечам Габриэля.

Он не мог сказать Майклу. Даже ради спасения, не мог.

Не мог сказать мальчику, которого любил как брата, что собственное тело предало его. Не мог сказать Майклу, что он заглянул в фиалковые глаза Ива — глаза Майкла — и они заставили его почувствовать желание.

А Габриэль ничего не мог сделать, чтобы это остановить.

— Я хочу, чтобы ты сказал Майклу, что присвоил себе имя ангела.

Габриэль невидящим взглядом уставился в фиалковые, с темным ободком, глаза.

— Я хочу, чтобы ты сказал Майклу, чьё имя ты выкрикивал, когда кончал, Габриэль.

Габриэль вспомнил…. как желал быть таким же безгрешным, каким недолго был когда-то, когда Майкл поделился с ним куском ворованного хлеба.

Резкий голос оборвал.

— Нет.

В этом единственном слове Майкла содержалось знание и боль, которые Габриэль пытался спрятать от него пятнадцать лет.

Фиалковые глаза оценивали фиалковые.

— Ты любишь Габриэля, Майкл.

Майкл не вздрогнул от намека Ива. Вздрогнул Габриэль.

— Я всегда его любил.

— Габриэль убил моего отца ради тебя, Майкл. — Серебряный свет танцевал на лезвии кинжала, голубые искры — на волосах второго мужчины. — А что ты готов сделать ради него?

Ни в голосе, ни в глазах Майкла не было сомнений.

— Я сделаю ради Габриэля всё.

— Поцелуешь его, а Майкл?

— Да.

— Будешь сосать его член?

Майкл не колебался.

— Чтобы спасти его — да.

— Поцелуй его, Майкл, как любовник, — и я оставлю женщину в живых. Отсоси ему, — и в живых останутся все.

Время застыло вместе с дыханием Габриэля и потрескиваниями огня в камине.

Габриэль, наконец, понял.

«…Я привел тебе женщину. Актрису на главную роль, если пожелаешь». Laissez le jeu commencer. Давайте же начнем игру.

— Есть и альтернатива, Габриэль.

Габриэль знал, что скажет мужчина по имени Ив.

— Скажи мне, и я убью мадмуазель Чайлдерс, а Майкла оставлю в живых, — легко сказал второй мужчина. В фиалковых глазах отражалась смерть — Или прикажи мне убить Майкла, и мадмуазель Чайлдерс будет жить.

Габриэль не знал, что у него есть душа. Но она была.

— Почему? — вырвалась у него.

— Почему? — с издевкой переспросил второй мужчина. — Отец переспал в 1849 году с алжирской проституткой. Девятнадцать лет спустя меня нашел в борделе мужчина и спросил, не хочу ли я отправиться в Англию к отцу.

Майкл и Габриэль приехали в Англию в 1868 году.

— Он сказал, я нужен отцу. — Голубоватое дуло пистолета, игравшее с винно-красными складками рукава Виктории, неожиданно опасно застыло. — Он сказал, что отец богат. И меня сделает богатым.

Я приехал в Англию. И узнал, что отец всегда знал о моем существовании. Все думали, что он послал за мной, потому что, по словам агента, мы были похожи. Я не знал о твоем существовании, Майкл, и не знал, что он послал за мной из-за того, что я похож на тебя. Я научился говорить по-английски. Быть джентльменом. Быть тобой, Майкл. Чтобы я лучше мог уничтожить тебя. Медленно. Целенаправленно.

Но когда я увидел les deux anges, двух ангелов, имеющих большой успех в Англии и Франции, то именно ты, Габриэль, заинтриговал меня больше всего. Ты был тем же, кем был я: бездомным нищим — хотя, по крайней мере, моя шлюха-мать дала мне имя, — вором, убийцей и проституткой. Но ты не наслаждался деньгами и сексом, хотя гнался за ними.

И мне хотелось понять почему.

Во Франции я нашел женщин, которых ты обслуживал, Майкл. Я научился целоваться тем же способом, как это делаешь ты. Я научился так же, как ты, трахаться. Научился, потому что хотел узнать, каково это будет уничтожить светловолосого ангела. Отец нашел план очаровательным. Он думал использовать тебя в будущем, Габриэль. До самой смерти он считал, что я преуспел в разрушении — скажем так, братских уз, — что выросли между двумя шлюхами. Ты, конечно, доказал, что он ошибался, а, Габриэль? Как сказала мадам Рене, есть узы, которые нельзя разорвать.

Отец отослал меня обратно в Алжир с приличным содержанием. И снова вызвал полгода назад. Ты должен был убить Майкла, Габриэль, а я должен был убить тебя. А может, и нет. Может, отец отдал бы тебя мне. Именно это он обещал. — Ив пожал плечами, мгновенное движение и лезвие зазубренного ножа скользнуло по окровавленной щеке Виктории. — C’est la vie. Отец оставил завещание у нотариуса. Он осознавал близость смерти, понимаешь ли, и сделал приготовления. В случае его смерти — насильственной смерти — он обещал мне изрядное состояние, если я убью вас обоих.