Яркость света в спальне лишь немногим уступала степени освещения кабинета.

Виктория остановилась перед кроватью, теребя пальцами голубой шелк, завязанный на талии.

— Я… раньше не была такой худой.

Фигуры женщин за прозрачными зеркалами, были разных форм и размеров, но ни у кого она не видела таких выступающих ребер, как у нее.

Лицо Габриэля застыло.

— Я не выключу свет, Виктория.

Ее сердце на мгновение остановилось.

— Я не хочу, чтобы ты… чтобы мой вид вызвал у тебя отвращение.

Тень накрыла его лицо.

— Я видел вас, мадмуазель, и уверяю вас, ваш вид не вызвал у меня отвращения.

Как нелепо она себя ведет. Она разделась перед ним в самую первую их встречу. Она стояла обнаженной перед ним, пока мадам Рене снимала мерки, а она спрашивала, как соблазнить мужчину.

Как любить его.

Виктория распрямила плечи. Взгляд Габриэля остановился на ее груди. Ей не нужно было опускать глаза, чтобы знать, как соски впиваются в тонкий шелк.

Она вскинула подбородок.

— Мне бы доставило удовольствие смотреть на тебя.

— Я не ангел, Виктория.

Неожиданная улыбка осветила ее лицо.

— Уверяю вас, сэр, меньше всего я ожидаю увидеть под вашей одеждой крылья.

Габриэль не улыбнулся ей в ответ.

— Но ты надеешься на чудо.

«Габриэль был Божим посланником», — сказала Виктория.

«Майкл был его избранником», — отвечал Габриэль.

К лучшему или к худшему, но французская мадам навсегда изменила жизни двух мальчиков. Цена выживания.

Виктория когда-то верила в сказки, но…

— Я никогда не верила в чудеса, Габриэль.

— Я постараюсь не причинить тебе боли.

Доверие.

Но Габриэль все еще не доверял ей.

Он не доверял ей, поэтому не позволял прикоснуться к себе.

Он не доверял ей, поэтому не позволял увидеть себя обнаженным.

Но она доверяла ему.

— Я знаю, — сказала Виктория дрожащим голосом и скинула с себя покрывало.

Взгляд Габриэля оценивающе взвешивал ее груди. А затем — это сделали его руки.

Виктория собрала все свои силы, чтобы устоять на ногах и не упасть на колени от пронзившего, словно молния, ощущения.

— У тебя красивая грудь, Виктория, — хрипло сказал Габриэль. Она с силой вдохнула в себя воздух, ощущая обжигающее тепло его кожи и грубую ласку мозолистых пальцев.

— Спасибо.

Он провел пальцами по ее ребрам и талии, оставляя горящий след удовольствия.

— Женщины носят корсеты, чтобы иметь такую талию, как у тебя.

— Спасибо…

Его глаза поймали в ловушку ее взгляд.

— Я знаю, каково это — голодать. Тебе не нужно извиняться за то, как ты выглядишь. Не передо мной. Jamais.

Никогда.

Тепло его взгляда и рук обжигало ей кожу.

— У меня нет крема, — задыхаясь, сказала она.

— Тебе он не нужен.

Виктория вдохнула глубже.

— Но ты сказал…

— Сядь, Виктория.

Виктория села на краешек кровати.

Ее взгляд безошибочно остановился на его серых шерстяных брюках, — они оттопыривались.

— Ты возбужден, — еле слышно произнесла Виктория.

— С тех пор, как ты вошла в кабинет, я был постоянно возбужден.

Откровенная правда звучала в голосе Габриэля.

Казалось, что с того момента, когда она вошла в его кабинет, пролетела целая жизнь. Хотя прошли всего лишь день и ночь…

Она увидела смерть. За последние несколько часов она также увидела желание, что толкало мужчин и женщин в объятия друг друга.

Она увидела обнаженных мужчин. Виктория впилась ногтями в ладони, чтобы не дать рукам дотянуться до брюк Габриэля и расстегнуть их.

Она подняла взгляд.

— Я хочу, чтобы ты тоже почувствовал удовольствие.

— Тогда ложись на спину и позволь мне прикоснуться к тебе.

Полностью одетым, в то время как она обнажила себя целиком.

Виктория легла на спину.

Тотчас же сильные руки впились в кожу ее ягодиц. Габриэль подтянул ее к себе.

Виктория вцепилась в покрывала.

Она лежала, опираясь ягодицами на самый край постели с разведенными в разные стороны ногами.

Твердые руки нежно давили, раздвигая их еще сильней.

Тепло серебристого взгляда быстро вытеснило холод проникшего в неё воздуха.

Габриэль громко вдохнул.

Он прикасался к ней.

Виктория шумно втянула воздух.

— Ты мокрая, Виктория.

Да.

Его палец нежно затрепетал там, где никто никогда не касался ее.

Она сама только полгода назад начала прикасаться к себе там.

Виктория уставилась на покрытый белой краской потолок, сжимая в руках бархат покрывал.

Если он прикоснется к ее клитору…

Твердый, мозолистый палец обвел скользкие половые губы и надавил на клитор.

Виктория задохнулась… И достигла пика наслаждений, ощущая тяжесть электрического света на лице и давление пальца, пронзающего ее душу.

— Ты испытала оргазм.

Голос Габриэля разрезал тишину в ее ушах.

Пытаясь вдохнуть, она ловила ртом воздух. Его палец, не останавливаясь, продолжал посылать возбуждающие импульсы клитору.

— Да.

— Что ты видела?

Виктория извивалась в попытках убежать от его пальца. Но Габриэль не позволил ей этого сделать.

Он, не переставая, давил на нее. Легкие прикосновения вызывали неистовую пульсацию в крови, которая тяжелыми ударами отдавалась в ушах.

— Свет, — ответила Виктория.

И только она подумала, что еще чуть-чуть и ее накроет новая волна оргазма, лишающий силы палец скользнул обратно к влажным губам.

Он нежно исследовал.

Ее мышцы инстинктивно сжались от его прикосновений.

Виктория закусила губу.

— Что ты видишь, когда достигаешь оргазма?

— Тьму, — ответил Габриэль сквозь стиснутые зубы.

Тьма. Смерть.

— Что ты видишь сейчас? — поспешно спросила она.

— Я вижу тебя, Виктория. Твои половые губы покраснели, набухли и блестят от влаги. Я вижу, как твое желание окутывает мой палец. Твой portail[21] темнее твоих губ. Я вижу, как мой палец проникает в твой portail.

Ох…

Обжигающе.

Виктория попыталась сесть, резко сведя ноги вместе.

Его рука исчезла меж ее бедер.

Виктория поспешно отвела взгляд от белого манжета рукава рубашки, который ярким пятном выделялся среди темных завитков густых лобковых волос.

Серебристые глаза наблюдали за ней, ожидая ответа.

«И ты не прикоснешься ко мне… невзирая на боль или удовольствие, которые я принесу тебе», — прозвучало в ее ушах.

«Я не прикоснусь к тебе», — пообещала она.

Она скребла пальцами по простыням. Ее руки, застыв в напряжении, удерживали тело на весу.

Его рука исчезла между ее бедрами. Ощущение было таким, будто в нее проникает горящая кочерга.

Медленно, осторожно Виктория расслабила мышцы и приняла в себя палец.

Во взгляде Габриэля промелькнуло облегчение. Или, возможно, это мерцание электрического света в спальне отразилось в его глазах. Она одинаково плохо разбиралась как в электрическом свете, так и в выражениях глаз Габриэля, чтобы что-либо утверждать.

— Раскрой для меня ноги, — прошептал Габриэль. — И я скажу тебе, что я вижу.

Он говорил, что входил в женщину целой кистью руки. Виктория не знала, сможет ли она выдержать еще один палец.

Она облизнула губы.

— Что такое… portail?

Палец Габриэля не останавливался, посылая обжигающие импульсы ее телу.

— Рortail — это французское выражение, обозначающее влагалище.

Тело Виктории имело свою, отличную от хозяйки, волю. Оно все глубже и глубже втягивало в себя его палец.

Лицо Габриэля застыло.

От желания? От отвращения?

— Ты всегда называешь женские половые органы французскими словами?

— Нет.

— И какое слово ты обычно используешь?

— Щель.

Выражение с английских улиц.

— Но сейчас ты не использовал это выражение.

— Non, — в сказанном по-французски отрицании не было никакой мягкости.

Ее влагалище сжималось и разжималось, обхватывая палец, словно доя его.

Она всеми силами попыталась понять Габриэля.

— Почему?

В течение секунды Виктория сомневалась, что он ответит ей.

— Я говорил по-французски до того, как стал разговаривать по-английски.

До того, как он стал шлюхой.

До того, как мужчина разрушил его самообладание, которое для Габриэля так много значило.

До того, как желание обратили против него самого.

Виктория раскрыла ноги.

Темные ресницы накрыли его глаза.

Виктория проследила за его взглядом. Но единственное, что сумела разглядеть, были темные лобковые волосы и белоснежная манжета, которая отмечала то место, где его рука исчезала между ее ног.

— Я вижу… как появляется мой палец… он мокрый и скользкий…

Виктория почувствовала, как палец выходит из нее… медленно, неторопливо. Она представила себе… какой он длинный, бледный, скользкий и мокрый…

Сопротивляясь, тело сжалось, пытаясь удержать его в себе.

— Calme-toi, — хрипло прошептал Габриэль.

Расслабься.

— Я помню, как в первый раз увидел женщину вот так.

Взгляд Габриэля был направлен на Викторию.

— Сколько тебе было лет?

— Тринадцать.

В этом же возрасте мадам стала продавать его услуги.

Движение пальца Габриэля изменилось… медленно… неторопливо… он начал погружаться обратно, пока полностью не заполнил ее.