– В общем, делаем «парти» под ключ, – завершил он свой экскурс.

– А в чем будет заключаться моя работа?

– Будете принимать по телефону заказы, искать новые. И, кроме того, заниматься диспетчерской работой. Сотрудники наши могут оказаться в совершенно разных местах и должны быть в курсе, кто где находится, чтобы при необходимости найти друг друга. Понимаете?

– Вполне. Меня все устраивает. Вот только вопрос оплаты…

Дмитрий Николаевич наэлектризованно затих и, выразительно помолчав таким образом минуты три, почему-то вместо того, чтобы назвать сумму, выпалил:

– А вот, простите, сколько вам лет?

– Тридцать семь.

– О-о, – разочарованно протянул он. – А я думал, не больше тридцати.

– Спасибо, конечно, за комплимент, но какая разница? Я же вроде нанималась к вам на телефоне сидеть, а не стриптиз показывать.

– Зачем же вы так, Глафира Филипповна. Я просто имел в виду… Коллектив у нас очень молодой. У вас может создаться психологический дискомфорт. Ну вроде того, что молодые вами командовать будут.

– Что вы из меня старуху-то делаете! – возмутилась я. – До пенсии мне, между прочим, еще далеко. Вот по поводу дискомфорта вы правы: я действительно его чувствую. Но не из-за того, что мной будут командовать люди моложе меня, а потому что работы нет и денег мало. А насчет моего возраста… Знаете, в нем тоже есть свои преимущества.

– А какие? – робко улыбнулся Дмитрий Николаевич.

– Вы можете быть уверены: я наверняка не уйду в декрет.

Он зарделся сильнее прежнего:

– Почему я могу быть уверен?

– Потому что у меня уже двое детей и их надо растить и кормить. Третьего Боливар точно не вынесет.

Дмитрий Николаевич вдруг от души расхохотался:

– Ну вы даете! Не исключено, что мы сработаемся. Вы вообще кто по профессии?

– Режиссер массовых зрелищ. Близко к вашему профилю, между прочим.

– Действительно! – теперь он взирал на меня с интересом. – Да, да, да, наш, абсолютно наш профиль, Глафира Филипповна.

– Можно без отчества, – разрешила я.

– Тогда я тоже просто Дима, – по-моему, он произнес это с большим облегчением.

– Договорились, общаемся без отчеств. Кстати, Дима, у меня еще есть подруга. Профессиональный художник-оформитель.

Он опять задумался.

– Штатных мест у нас, к сожалению, пока больше нет. Но если ваша подруга согласна работать по договору, вероятно, мы воспользуемся ее услугами.

– Меня-то, я не пойму, вы в штат берете или тоже по договору?

– Вас, естественно, в штат, – твердо провозгласил Дима.

– И за сколько? – снова подняла я самый животрепещущий вопрос.

Какое-то время, безмолвно пошевелив губами, он назвал сумму.

– Не густо, – совсем обнаглела я.

– Ну это только для начала. Могу еще добавить к зарплате один процент с каждого найденного вами заказа, – заискивающе улыбнулся он.

Я не собиралась упускать своего счастья и брякнула:

– Три процента.

– Глафира, – простонал Дима. – Без ножа режете, но если вы так же хорошо, как со мной, будете торговаться с заказчиками, то договорились. И еще. Вот сейчас немножко разовьемся и, если мы с вами будем друг другом довольны, получите повышение.

Короче, я была принята. И как выяснила на следующий же день, «Торжество-интернэйшнл» без меня еще и работать не начинало.

Первый заказ в жизни фирмы принесла именно я. И не то чтобы я его искала. Он сам ко мне пришел. Без преувеличения, своими ногами. Из офиса по соседству. Над моим столом нависла скорбная фигура в темном, которая не менее скорбным голосом изложила свои пожелания.

Сказать, что я была ошарашена, значит ничего не сказать. Нам предложили… организовать поминки. Потрясенная таким поистине нетривиальным почином «Торжество-интернэйшнл», я тем не менее и глазом не моргнула. Работа есть работа. И поминки в конце концов мероприятие торжественное, пусть и печальное. Надо же хоть с чего-нибудь начинать. Одни начинают за здравие, а мы – за упокой. Не беда. Есть надежда продолжить за здравие.

Единственная беда заключалась в том, что немногочисленный штат нашей конторы в силу своего юного возраста имел крайне смутное представление о том, что такое поминки и как их организовать. Зато у меня, увы, был большой опыт, и он в данном случае оказался бесценным.

Пришлось мне взять дело в свои руки и руководить молодежью. Погибшего вице-президента соседней конторы мы помянули по высшему разряду. А я, не успев толком поработать на телефоне, была переведена в старшие менеджеры и продолжила руководить молодежью. Дима довольно скоро признался:

– Глаша, просто не знаю, что бы я без тебя делал, – к тому времени мы все уже были на «ты».

Кстати, поминки на долгое время стали одной из основных наших статей дохода. Они же помогли нам пережить девяносто восьмой год, когда в кризис стало нечего праздновать, а поминки справляли по-прежнему. Так что, как ни парадоксально это звучит, тот, первый, заказ стал для нас счастливым.

Люди, присутствовавшие на первых организованных нами поминках, рассказали о нас своим знакомым, и к нам потихоньку потек народ. А со временем у нас появились заказы на действительно праздничные торжества. И тогда мне удалось подключить к работе Аллу.

Предложение ей пришлось весьма кстати, ибо доходы от кукольного бизнеса стали совсем уж нерегулярными, а муж ее Вова все еще продолжал стоять в позе.

В этой позе Вова, можно сказать, застыл Лаокооном с конца восьмидесятых. Очертания позы провозглашали следующее. Он, Вова, живописец, творец, и размениваться на массовое искусство, равно как потакать дурному вкусу дикой и необразованной толпы, не намерен. Принципы, конечно, высокие и, вероятно, даже достойные уважения. Однако всем, как известно, надо чем-то питаться, в том числе и Вове, который это дело очень даже любил. Собственно, и выпить любил. И при всех высоких художественных устремлениях ни от пищи, ни от выпивки отказываться не собирался. Высокое же Вовино искусство никак не желало приносить дохода. Так что обеспечение физиологических потребностей творца целиком легло на Алкины плечи.

На этой почве, ну, может, и не совсем на этой, но просто так совпало, у Вовы с Аллой возникли серьезные разногласия, и он вместе со своей юной пассией отбыл в далекую заброшенную подмосковную деревню, чтобы жить там натуральным хозяйством и заниматься высоким искусством.

– Мне много не надо! – с пафосом провозглашал он. – Хлеб, молоко, картошка. Это все можно вырастить своими руками, а в свободное время творить. Мы будем вести простую жизнь, которая ничем не отвлекает от творчества!

Алка не рыдала и не плакала. Она злорадствовала:

– Так этому идиоту и надо. Пускай в дерьме покопается со своей молодухой. Мне, Глашка, даже интересно, сколько они выдержат и кто первый сломается. Картошку он будет выращивать! Да он даже чистить ее не умеет. А уж о том, где и как она растет, вообще имеет смутное представление.

– Алка, не передергивай, вы ведь с ним в институте как раз во время картошки познакомились, – напомнила я.

– Это только так называлось: послать на картошку, – ответила она. – А послали нас убирать свеклу. Но мы с Вовкой и ее не убирали. На второй день оба простудились, нас с сельхозработ сняли и откомандировали в правление колхоза стенгазету для них рисовать, потому что в районе проходил смотр наглядной агитации, и они с нашей помощью заняли на нем первое место. Кроме этой газеты, мы им еще несколько стендов оформили. – Алка мечтательно закатила глаза. – Эх, где же наша молодость! Мы с Вовкой благодаря этой наглядной агитации и сошлись. Нам ведь в правлении отдельную комнату выделили со столом и диванчиком. Ох, какой был диванчик! Мы сперва рисовали, а потом запирались и этот диванчик «обживали». До сих пор удивляюсь, как он только нас выдерживал. Тогда Вовка по этому делу был молодец! Нет, Глаша, ты только подумай: натуральным хозяйством они жить собрались! Да он вообще не знает, какой стороной лопату в землю втыкать! А можешь себе представить, как он будет корову за сиськи дергать, чтоб из нее свою простую пищу добыть?

– Нет, – честно призналась я. – Вот как он свою молодуху дергает, еще представляю.

– Фу! – обиженно скривилась моя подруга. – Зачем ты мне про эту дуру все время напоминаешь!

– Извини. Просто к слову пришлось, в связи с коровой.

– Вот насчет коровы ты права, – моментально развеселилась Алка. – Вылитая корова. И сиськи, и задница, и глаза. И в мозгах одна извилина. Но… – Она вздохнула. – Против молодости не попрешь. И сиськи у нее не висят, а стоят, потому как еще не рожала.

– Можно подумать, ты старая. Тридцать два года.

– Во всяком случае, уже не молодая, – совсем загрустила она. – А мужик, как известно, свежачок любит.

– Не торопись, Алка, с выводами. Сдается мне, скоро Вовка из-за деревенской жизни от своего свежачка сбежит. Или свежачок от него. Она-то тоже из интеллигентского семейства. Такая же белоручка, как твой. А не сбежит, ты себе еще лучше найдешь. Какие наши годы.

– Годы-то, может, и правда, еще ничего, да кого ж я найду с двумя довесками? То есть погулять-то – это я запросто, а вот так чтобы замуж…

Правы казались мы обе. При всем успехе, которым Алла пользовалась у противоположного пола, на серьезные отношения с ней никто не решился. Зато, побарахтавшись в деревенской грязи, вернулся Вова. В крайне жалком и подавленном состоянии, но если верить его словам, с бесценным жизненным опытом и выводом, что лучше Аллы никого нет на свете. Она ему то ли поверила, то ли захотела поверить. Во всяком случае, с тех пор живут, словно не расставались. Вот только, несмотря на весь покаянный пафос, Вова продолжал стоять в прежней позе: высокому творчеству он не изменит ни под каким видом. Поэтому Алла с радостью откликнулась на мой зов и с энтузиазмом ринулась оформлять наши торжества.

Вечеринки, которые нам заказывали, становились все изощреннее. Новогодний бал по сказкам «Шехерезады». Двадцать третье февраля на пиратском корабле. «Миллион алых роз» на Восьмое марта. Конечно, попадался и стандарт: фуршет, воздушные шарики и потанцевать. Однако чем больше в стране становилось денег, тем больших изысков требовал заказчик. Например, жизнь дворянского гнезда на пленэре. Нет чтобы просто барбекю на даче устроить! Мужик попался с фантазией. Нам-то, в общем, хорошо: заказ дорогой. Но и повозиться пришлось. Еле отыскали старинную усадьбу в приличном состоянии, которую нам согласились сдать на сутки в аренду. Костюмы под старину пришлось брать напрокат. Посуду мы с Алкой выискивали по всем антикварным магазинам Москвы. Ничего, справились. Юбиляр остался доволен. Говорит, как в восемнадцатом веке побывал. Это он, на мой лично взгляд, сильно преувеличил. В смысле веков у нас с Алкой вышла полная мешанина. С каждой эпохи по нитке. Был, конечно, и восемнадцатый, но в сочетании, так сказать, с поздним Николаем Вторым и, сильно подозреваю, даже с ранним Сталиным. Однако заказчик не понял, а мы, разумеется, возражать не стали. Главное – человеку радость доставить. Остальное детали.