Джон Клеланд - Женщина для утех

Сказав все это, она исчезла за дверью, оставив меня наедине с отвратительным мужчиной. Меня затрясло от страха. Я забилась в угол кровати, замерла, не зная, что делать.

К сожалению, нападения с его стороны не пришлось долго ждать. Чудовище приблизилось к постели. Упало на колени и, не проронив ни слова, зажало меня, как в тиски, в свои ужасные объятия. Прильнув ко мне всем телом, оно не обращало ни малейшего внимания на мое отчаянное сопротивление, вынуждая меня терпеть свои зловонные поцелуи. От его смердящего дыхания тошнота подступала к горлу, силы покинули меня.

Почувствовав, что я перестала сопротивляться, этот тип сорвал с моей шеи шаль, укрывавшую от его похотливых глаз и рук мою грудь. Как парализованная, я сносила все это. У меня не было сил ни защищаться, ни кричать.

Он осмелел еще больше. Налег на меня так сильно, что повалил на спину, и тотчас же начал страстно обслюнявливать нижнюю часть моих открытых бедер.

Я сжимала их как только могла, а он пытался развести их руками. Когда же я почувствовала, что его пальцы пробираются вглубь, я наконец-то очнулась от сковывавшего меня ужаса, резко вскочила с кровати и пала к его ногам, моля о пощаде.

— Прошу вас, — меня душили рыдания, — пожалуйста, оставьте меня в покое… Не причиняйте мне зла…

— Причинить тебе зло? — возразил подлец. — Я просто не в состоянии этого сделать. Разве мадам Браун не говорила, что я влюбился в тебя и желаю тебе только добра?

— Да, говорила, — подтвердила я. — Но, святая правда, я не могу вас полюбить. Умоляю, оставьте меня. Может, позже я и смогу, но только не теперь.

Но все было напрасно. Мои переживания, мои слезы, моя разодранная одежда лишь разжигали еще больше бушевавшую в нем звериную страсть, и, уже совершенно не владея собой, он возобновил свои атаки с еще большей яростью и распластал меня на краю постели.

Задрав нижнюю юбку, он снова набросился на мои судорожно сжатые бедра и попытался их раздвинуть рукой. Когда же ему это не удалось, он начал втискивать колено мне между ног. В то же время он как в горячке расстегивал пуговицы на своей жилетке и брюках. Тяжесть его тела вдавила меня в кровать. Я отчаянно сопротивлялась.

В ту самую минуту, когда я почувствовала, что силы мои на исходе, произошло что-то странное, чего я тогда не поняла, — наглец вдруг оставил меня в покое! Встал, тяжело сопя и кашляя. Зверь пережил верх наслаждения, не успев проникнуть в мое тело. Извержение семени залило мои бедра и нижнюю юбку.

— Встань! — приказал он злым, полным разочарования голосом. — Никогда больше ты не удостоишься такой чести, — произнес он с презрением. — Эта старая проститутка, — он наверняка имел в виду госпожу Браун, — может подыскать тебе кого-нибудь более подходящего. Я не позволю больше выставлять себя посмешищем перед такой, как ты, девкой, которая наверняка где-то в кустах уже давно потеряла невинность с каким-то батраком, а теперь разыгрывает передо мной недотрогу.

Я с радостью слушала его оскорбления. Они звучали как сладкая музыка, как клятвы возлюбленного в ушах любящей женщины. Потому что, пока он это говорил, я была в безопасности.

Теперь я уже знала, чего желает от меня мадам. Сцена с чудовищем открыла мне глаза. Но у меня не хватило смелости покинуть этот дом. Я понимала, что целиком и полностью нахожусь во власти старухи. Лучше было здесь остаться, чем погибнуть от голода без денег и знакомых в чужом, враждебном городе.

Так размышляла я, сидя у камина и горько рыдая. В это время чудовище после первой попытки снова начало возбуждаться при виде разодранного белья, сквозь которое проглядывало нагое тело. Моя цветущая молодость его искушала. Он должен был во что бы то ни стало овладеть мною.

— Может, хочешь еще раз со мной попробовать, прежде чем придет старая госпожа? — Он начал спокойно и сдержанно. — Тогда все наладится. Мы бы могли подружиться. Увидишь, что не пожалеешь…

И он снова начал осыпать поцелуями мое тело и мять руками мою обнаженную грудь. Я чувствовала, что второй раз уже не вынесу всей этой мерзости!

С неожиданной силой я вырвалась из его объятий и дернула шнур от звонка.

Служанка Марта наверняка подумала, что это клиент чего-то пожелал, и вошла в комнату.

Я лежала на полу с разметавшимися волосами и кровоточащим носом, а чудовище упорно силилось довести свое черное дело до желаемого конца.

Марта, конечно же, привыкла к подобным сценам, но мои рыдания тронули, видимо, ее женское сердце. К тому же она была уверена, видя меня и клиента лежащими в этой недвусмысленной позе, что мужчина уже достиг своей цели и доброму имени дома ничего не грозит. Поэтому она попросила чудовище пройти в гостиную и оставить меня одну, чтобы я могла после всего, что произошло, отдохнуть, а позже, когда я отдохну, он снова сможет приняться за меня. Мадам и мисс Феба уж постараются, чтобы он был мною доволен. В этом он может не сомневаться. Немного терпения и снисхождения к бедной детке, нежному созданию, — она указала на меня, — наверняка благородному джентльмену не повредят. За это он потом будет вдвойне вознагражден ее любовью.

Она столь убедительно все это говорила, что чудовище встало с меня и, понимая, что сейчас ничего больше ему здесь не светит, взялось за шляпу. Кривясь и бормоча себе под нос проклятия, он вышел из комнаты.

Марта дала мне какие-то капли и велела лечь в кровать.

— Барышне нужно отдохнуть, — сказала она.

— Но он вернется, наверняка вернется! — рыдала я.

— Ночью ничего с барышней не случится, — заверила меня Марта.

Теперь я уже боялась только госпожи Браун, когда она узнает, что я не поддалась этому мерзавцу. Впрочем, я тогда уже осознавала, что не только девичья скромность была причиной моего яростного сопротивления, а прежде всего — его мерзкая отталкивающая внешность. С другим мужчиной, возможно, я была бы более сговорчива.

В одиннадцать обе дамы вернулись домой. Марта еще в дверях рассказала, что произошло между мной и господином Крофтсом, который ушел, не дождавшись их возвращения. Они тут же поднялись наверх.

Мои опасения не оправдались. Мадам меня не упрекала. Напротив, старалась успокоить и ободрить, а когда она ушла, Феба влезла ко мне под одеяло и уже на свой манер начала исследовать, что же было между нами, сначала вопросами, а потом — пальцем.

Она легко убедилась, что ничего плохого со мной не случилось, а я лишь натерпелась страху.

На следующий день я проснулась с температурой. Переживания предшествовавшего вечера были слишком сильными для моей впечатлительной натуры. Несколько дней я болела. Обе дамы опекали меня с трогательной заботой. Товар был слишком хорош, чтобы его лишиться. Я была благодарна мадам, что она не подпустила больше ко мне того выродка.

Впрочем, как я вскоре узнала, Крофтс, состоятельный купец, впутался в одно грязное дело, связанное с контрабандой, за что был приговорен к штрафу в сорок тысяч фунтов, которые не смог заплатить, и по приказу короля был заключен в тюрьму.

Госпожа Браун нисколько не переживала за судьбу «племянничка», ведь половину суммы она получила с него заранее.

Я открылась ей по-новому. Убедившись в слабости моего характера, она поняла, что меня без труда можно будет полностью подчинить своей воле. Она не спешила. На много дней она оставила меня в покое, чтобы я пропиталась атмосферой ее дома.

Она познакомила меня с девушками, «работающими» в ее заведении. Они часто навещали меня и проводили свободное время у меня в комнате. Они мне очень понравились. Веселые и беззаботные. Потихоньку я начала входить во вкус их жизни. Девушки делали все, чтобы мне было легче стать похожей на них.

Все, что делалось в этом доме, перестало быть для меня тайной. Моя наивность испарилась без следа. Я начала мечтать о приключениях, тех самых, которые переживали ежедневно девушки в доме мадам Браун.

В то же самое время ко мне возвращалось здоровье. Я могла свободно ходить по всему обширному дому. Весь персонал, однако, следил, чтобы я не столкнулась с мужчинами, посещающими заведение.

Ведь я была предназначена для кого-то более важного, чем обычные клиенты мадам Браун. Моя невинность должна была достаться лорду Б., который вскоре прибывал в Лондон…

Тем временем девушки поверяли мне свои самые интимные переживания с мужчинами. Они так красочно все описывали, что я чувствовала, как кровь все быстрее бежит в моих жилах. Во мне проснулось желание наслаждения, а ежедневные, систематические, неустанно проводимые Фебой занятия в постели разжигали огонь в крови.

Если бы теперь кто-то и открыл дверцы моей клетки, не знаю, была ли я способна убежать…

Однажды утром я случайно оказалась в темном кабинете хозяйки дома. Там стоял диванчик, на котором мне вздумалось немного отдохнуть.

Через некоторое время из расположенной рядом с кабинетом спальни послышался какой-то шорох. Туда вели стеклянные двери, скрывавшиеся за тяжелыми портьерами.

Подозрительный шорох меня беспокоил. Я тихонечко подкралась к дверям и заглянула сквозь неплотно задернутые портьеры внутрь спальни. То, что я увидела, меня ошеломило. Представьте себе такую сцену: начальница нашего «монастыря», мадам Браун собственной персоной, наедине с рослым, мощным гусаром с телосложением Геркулеса!

Я, затаив дыхание, с удивлением наблюдала неописуемо веселую сцену. Мадам лежала как раз напротив дверей, и я могла абсолютно все видеть.

Жирное разлившееся тело хозяйки почивало в глубине ложа. Любовник расположился рядом. Он был, видимо, юнцом, который больше ценит действия, чем слова. Без лишних прелюдий, не тратя драгоценного времени, он сразу приступил к делу. Одарив свою возлюбленную несколькими смачными поцелуями, он потянулся руками к ее бюсту и высвободил грудь дамы из пут огромного лифчика. Получив свободу, грудь резко выстрелила вверх, после чего упала почти до пупка моей благодетельницы.