Джон Клеланд - Женщина для утех

Всеобщую симпатию он завоевал также благодаря своей мужской красоте.

Эти черты я узнала позже, и только потом уже научилась их ценить. Теперь же, на второй день нашего знакомства, я была влюблена прежде всего в его красоту, в его великолепное тело, в ту страстность, с которой он обнимал и одаривал наивысшим наслаждением.

Вернемся же в тихую комнатку в корчме, стены которой были свидетелями потери моей невинности, зарождения женской зрелости и первой ночи моего счастья.

Упоенные вихрем чувств, ошалевшие от жара наших молодых сплетенных тел, мы не заметили, как пролетело и послеобеденное время. Наступившие сумерки вернули нас к действительности.

— Зажжем свечи? — сказала я во время одного, не знаю уж какого по счету, перерыва между приступами желания.

— Зачем? — спросил Чарльз полусонным голосом.

— Я хочу тебя видеть, постоянно видеть около меня и на мне… А становится темно…

Чарльз потянулся к часам и вскочил с постели.

— Уже начало восьмого! — Он стал искать свою одежду.

— Ну и что? Мы разве спешим? — засмеялась я.

— Я должен идти.

— Куда? — испугалась я и притянула его к себе.

Чарльз засмеялся, по-отечески поцеловав меня в лоб.

— Не бойся, глупышка. Я ненадолго.

— Но я хочу знать, куда ты идешь! — повторила я настойчиво.

Мой возлюбленный лукаво посмотрел на меня и, многозначительно подмигнув, сказал:

— Я иду к очень милой даме…

— Кто она? — спросила я сурово.

— Дама доставляет мужчинам наслаждение, — заявил он.

— Боже! — воскликнула я с отчаянием. — Меня тебе не достаточно? Сколько раз тебе надо? Сто, тысячу, миллион? Дам тебе, сколько захочешь. Не отказывала ведь. Я сама хочу как можно больше.

— Видишь ли, любимая, — начал он меня поучать, — ты еще не знаешь мужчин, да и откуда? Я у тебя первый. Так вот, чтобы мужчине лучше оценить одну женщину, ему надо сравнить. Сравнить с другой. Понимаешь?

— Не позволю! — воскликнула я. — Ни за что не позволю!

— Ты такая ревнивая? Я буду с ней только один раз.

— Даже полраза! Даже четверть! Я не отдам тебя другой женщине. Да, я ревнивая! Ты только мой, только мой! — кричала я вне себя.

— Тише, малышка, ведь услышит хозяин. Может, не дай Бог, подумать, что я хочу тебя изнасиловать, лишить тебя девственности… А если бы я тебе сказал, что иду к твоей подружке, например… к Фебе, ты бы мне разрешила? Ведь она тебе нравится, ты с ней спала в одной постели.

— Нет, тем более нет! Она же отвратительная! Все время заставляла меня копаться у нее между ногами. Только это ей приятно.

— Тебе тоже, насколько я мог заметить.

— Но не тогда, когда это делает женщина.

— А кто?

— Ты!

— А если другой мужчина?

— Я бы его вообще к себе не подпустила!

— Ну, скажем, — начал он медленно, — я иду к мадам…

— К кому?.. — спросила я с недоумением.

— К твоей начальнице. К самой мадам Браун.

— Чарльз! — Я застонала от ужаса. — Ведь это старая развалюха!

— Что старая, это видно. Но это не значит, что обязательно развалюха.

— Я видела, когда она лежала с одним парнем. Страх смотреть на ее ворота, Четверка лошадей могла бы проехать!

Чарльз рассмеялся и спросил:

— А что за парень там проехал?

— Гусар гвардии его королевского величества. Огромная мохнатая горилла.

— А что он в ней находит, кроме этих ворот?

— Ничего. Она ему платит за то, что он с ней спит. Иначе он не стал бы. Ну как же ты можешь ее желать?

— Ну, я не только не возьму у нее ни гроша. А даже, наоборот, готов ей заплатить, и много.

— Ты с ума сошел! За что платить? — Я отпрянула с обидой.

Тогда мой любимый, самый дорогой, мой единственный перестал смеяться. Взял меня за плечи, поцеловал и наконец с волнением все объяснил:

— Я хочу заплатить старухе за тебя. Чтобы у нее не было ко мне претензий, что прямо из-под носа увел у нее такой товар. Ведь она, как только узнает, а она наверняка дознается, тотчас прицепится к нам. Может разразиться скандал, и мы будем у всех на языке. Я хочу этого избежать. Наша любовь принадлежит только нам. Но это хорошо, что ты ревнивая. Впервые в жизни девушка меня ревнует. Все от меня желали или денег, или чтобы я им подошел в постели. Как живу и что делаю — им было безразлично. Ты другая.

— А знаешь, почему я другая? — Я расплакалась от счастья.

— Почему?

— Потому что я тебя люблю…

Через несколько часов, когда Чарльз вернулся из борделя, он мне с подробностями рассказал о разговоре с мадам Браун.

Я покатывалась со смеху, когда, со свойственным ему юмором, он повторил, а скорее разыграл в лицах единственную в своем роде сценку встречи с моей «благодетельницей». А дело было так.

Сперва он разыскал в городе знакомого старого адвоката, который, в чем он не сомневался, будет держать язык за зубами и никому не проговорится, а особенно отцу Чарльза, что его сын-гуляка живет с девочкой из публичного дома и содержит ее.

Поскольку было уже поздно, он не застал защитника в конторе. Нашел же его дома, где простуженный адвокат сидел в толстенном халате в кухне на табурете и парил ноги в лохани с кипятком и ромашкой, что — как известно — лучшее лекарство от всех страданий. Прямо там, в кухне, в пахучих парах ромашки выработали план наступления на начальницу нашего борделя. Детали нападения зависели уже от того, как будут развиваться события, когда они окажутся в стане врага.

Старому, худому, как трость, шестидесятилетнему законоведу не очень-то по вкусу пришлась миссия, которую ему подготовил Чарльз: как из-за жалкого состояния его здоровья и позднего времени, так и — и это важнее всего — из-за ревнивой жены. Жена была старше его на целых двадцать лет и по этой причине считала мужа незрелым юнцом, ищущим только случая согрешить с молодыми и легкомысленными посетительницами его канцелярии. Поэтому она и днем и ночью стерегла его супружескую верность от подлых поползновений распущенных клиенток и не один раз — неожиданно вваливаясь в бюро в служебное время — в присутствии персонала и клиентки хваталась за метлу, когда ее слишком уж донимала подозрительность.

По правде говоря, адвокат, конечно же, был невинен, как богобоязненная девица, не столько из-за того, что не хотел, сколько из-за того, что, к сожалению, давно уже не мог.

Однако, соблазненный гонораром, и не маленьким, за труды в столь скабрезном деле, он в конце концов согласился на предложение Чарльза, хотя в этом случае грозила ему не только метла, но и настоящая палка в руках ревнивой жены. И поэтому сговор Чарльза со стражем закона происходил на кухне и при запертых на задвижку дверях. Совещались шепотом, адвокат парил ноги в ромашке, а Чарльз ежеминутно по его просьбе подкрадывался к дверям и засовывал прутик в замочную скважину, чтобы проверить, не подставила ли к ней терзаемая подозрениями адвокатова жена свое ухо.

Старому, опытнейшему правоведу не понравилась идея Чарльза заплатить хозяйке борделя за украденную постоялицу. Совершенно правильно он заметил, сморкаясь в полотенце, которым еще к тому же вытирал ноги:

— Заплатить — это не проблема. Для этого я вам не нужен. Купить за деньги сможет любой. Но не каждый может купить бесплатно. И еще так купить, чтобы продавец думал, что он отдал товар с колоссальной выгодой… Апчхи! — чихнул он мощно. — Этот ужасный насморк, вы уж извините…

— Как вы это понимаете, уважаемый господин адвокат? — удивился Чарльз.

— А что из того, что я понимаю, если вы не понимаете, молодой человек? — таинственно засмеялся старый лис и начал одеваться. — Можете на меня положиться. Мы получим девушку без денег, еще и сами заработаем. Зря, что ли, я адвокат? Это значит, — он быстро поправился, — не заработаем, а заработаю. Я это заработаю, конечно же, сверх гонорара, который вы мне тут же из рук в руки и выплатите. А он составляет два фунта стерлингов. Так ведь? — Адвокат протянул открытую ладонь.

— Согласен, — подтвердил Чарльз, ударив ладонью по ладони правоведа, и положил на нее деньги, которые тот, подозрительно изучив, спрятал за подкладку сюртука.

Адвокат набросил пелерину на плечи, надел цилиндр, открыл дверь и выглянул в коридор. На скрип задвижки из соседней комнаты вышла жена. Она была еще худосочнее, чем муж. Нос ее украшала большая бородавка, на которой росли три длинных волоса.

— Ты куда собираешься, Гораций? — грозно спросила она, преграждая ему дорогу.

— У меня срочное дело, дорогая… — начал адвокат сладким голосом. — Подай мне папку…

— Дело? В это время? Я знаю твои срочные дела! Какое может быть ночью дело? Суды закрыты.

— Но публичные дома открыты, — возразил адвокат со всей искренностью, ошарашив Чарльза и, что важнее, свою супругу. Именно произведенным эффектом он и хотел сразу воспользоваться.

— А, значит… у тебя дело… в публичном доме? — с трудом выговорила удивленная жена адвоката. — Идешь… в публичный дом?

— Да, дорогая, — признался страж всеобщей нравственности. — Я должен туда идти, и сейчас же.

— И что ты там хочешь… делать? — простонала женщина.

— К сожалению, не то, в чем ты меня постоянно подозреваешь, — произнес он трагично и с иронией, понизив простуженный голос. — Сейчас там это невозможно. И не знаю, возможно ли будет когда-нибудь. В связи с чем я, собственно, туда и иду…

— Что случилось? — спросила старуха уже более миролюбиво.

Первый лед подозрений был как будто бы сломлен. Соответственно плану адвоката наступил решающий момент. Он должен был получить согласие на выход в город в столь позднюю пору. Он ответил твердо, грозным и солидным голосом, выговаривая четко каждое слово: