Пьер Лоти - Женитьба Лоти

Вот, впрочем, и вся предыстория. Когда королева сказала: «Женись, Лоти, на малышке Рараху из Апире», мне ничего не оставалось, как согласиться на свадебную церемонию по таитянскому обычаю.

ДЕЛА ПРИДВОРНЫЕ

Муж королевы Помаре, Ариифате, не играл при дворе никакой роли.

Королева хотела оставить таитянам здоровых наследников, поэтому выбрала в мужья самого рослого и красивого среди мужчин архипелага. Он и теперь выглядел весьма представительно: величественный седовласый старец с царственной осанкой и благородным лицом.

Увы! Он был груб и неотесан, к тому же постоянно пьян. Никакие силы не могли заставить Ариифате надеть черный костюм, подобающий его рангу. Так что на людях он появлялся редко.

От этого брака рождались настоящие исполины, но, достигнув определенного возраста, все они, на первый взгляд совершенно здоровые и цветущие, внезапно умирали от чахотки. Так некоторые тропические растения вырастают за год до огромных размеров и неожиданно погибают.

Старший, Таматоа, имел от красавицы жены, принцессы Моэ, прелестную дочку, наследницу таитянского престола, Помаре V.[26] Вся нежность Помаре IV отныне сосредоточилась на любимой внучке.

В 1872 году девочке исполнилось всего шесть лет, но в ней уже обозначились признаки роковой болезни. Не однажды при взгляде на малютку глаза королевы затуманивались от слез.

Печать смерти делала крошку, последнюю из таитянской династии Помаре, еще очаровательней. Девочка была прелестна и капризна – балованное дитя, ни в чем не ведавшее отказа. Я привязался к ним обеим: к царственным бабушке и внучке…

Мне захотелось понимать Рараху, ее мысли, даже самые странные, ее чувства, порою неожиданные, и я решился выучить, насколько возможно, таитянский язык.

В Папеэте мне попался словарь монахов из братства Пикпюс, старая брошюрка, лишь однажды изданная; теперь это большая редкость, достать ее практически невозможно.

Эта книжечка открыла мне в Полинезии нечто необычное: безграничный простор для фантазии и исследований. Меня поразило обилие понятий, относящихся к таинствам местных верований, и кроме того – обилие слов странных, меланхолических, жутких, означающих в этой стране невнятные ужасы, ночные призраки, стихийные явления, едва уловимые грезы, непостижимые чувства…

Там значился Таароа[27] – верховный бог полинезийцев.

С ним богини:

Руахине Тахуа – богиня искусств и молитвы;

Руахине Ауна – богиня заботливости;

Руахине Фааипу – богиня честности;

Руахине Нихонихорароа – богиня раздора и убийства.

Роматене – жрец, допускающий или не допускающий души умерших на небо.

Тутахороа – путь, которым души следуют в вечную ночь.

Тапапарахараха – основание мира.

Ихохоа – призраки, души покойных.

Ороиматуа аиару нихопихорароа – мертвец, убивающий и пожирающий живых.

Туитпапау – молитва к покойнику, чтобы он не возвращался в виде призрака.

Тахурере – молитва к умершему другу, чтобы он вредил врагу.

Тии – злой дух.

Тахутаху – чародей, колдун.

Махои – сущность, душа бога.

Фаа-фано – разлучение души с телом.

Ао – мир, вселенная, земля, небо, блаженство, рай, облако, свет, первооснова, центр, сердце вещей.

По – ночь, древние времена, черный загробный мир, ад.

…И еще слова, взятые наугад среди тысяч:

Моана – бездна морская и бездна небесная.

Тохурева – прорицание смерти.

Натуаеа – привидение.

Нупа-нупа – смятение, душевное волнение.

Рума-рума – мрак, скорбь.

Тарехуа – ясновидение.

Татараио – быть испорченным.

Туноо – порча.

Охиохио – злой глаз.

Пухиаирото – тайный враг.

Тоторо аи по – таинственная трапеза в аду.

Тетеа – призрак, бледный человек.

Ороматуа – череп родственника.

Папаора – трупный запах.

Таи хитоа – жуткий голос.

Таи ару – голос, подобный морскому шуму.

Туруру – звук, которым пугают детей.

Онианиа – головокружение, ветер с моря.

Тапе-тапе – граница глубоководья.

Тахау – отбеливать росой.

Раухурупе – старое банановое дерево; дряхлый старец.

Тутаи – красные облака на горизонте.

Нина – прогонять мрачную мысль; хоронить.

Ата – туча; стебель цветка; вестник; сумерки.

Ари – глубина; пустота; морская пучина…

Кошки в Океании – большая редкость. Их привозят из Европы, но порода вырождается. Тем не менее, кошачье потомство чрезвычайно ценится.

У Рараху был собственный кот, необычайно уродливый, большой, тощий и длинноногий. Целыми днями он спал, подставив солнцу брюхо. Питался кот синими рачками, которых сам и ловил в ручье. Звали это чудовище Турири. Пока не появился я, Рараху никого так не любила. По здешней моде она проколола любимцу кончики торчащих ушей и привязала шелковые помпоны. От такого украшения морда Турири, и без того нелепая, стала просто уморительной.

Он был до того смел, что повсюду ходил за хозяйкой и часами беспечно валялся на берегу ручья вместе с нами. Рараху шептала ему ласковые словечки: «та у меа ити хере рахи» – сокровище мое; «та у мафату ити» – сердечко мое, – и целовала его противную морду…

Нет! Тот, кто считает Таити земным раем, а местных девушек созданными лишь для удовольствий, кто выучился у них диковинному облегченному пляжному языку и воображает, что раскусил орешек таитянской загадки, – тот ничего не понял в истинном очаровании этой волшебной страны.

И даже тот, кто смотрит на Таити романтически, кто видит в нем приветливую поэтическую страну вечной весны, страну необыкновенных цветов и необыкновенных красавиц, кто с трепетом слагает гимны в его честь, смею уверить, – и тот не понимает этот край!

Не тем прекрасна эта земля…

Не всем доступна ее краса…

Поезжайте-ка подальше от Папеэте, туда, куда еще не добралась цивилизация, где под стройными пальмами у коралловых шельфов перед лицом необъятного Великого океана стоят таитянские хижины с панданусовыми кровлями. Посмотрите на этих людей: загадочных, будто погруженных в грезы, часами неподвижно сидящих небольшими группками у стволов громадных деревьев, всегда праздных, прислушивающихся к чему-то неведомому, словно одним созерцанием живущих… Вслушайтесь в величавую тишину тропической природы, такой же неподвижной, как и люди, в монотонный шорох коралловых обломков и волн… Взгляните на грандиозные эти пейзажи, на базальтовые утесы, на покрытые густой зеленью сумрачные горы… И вокруг безбрежная водная пустыня: Тихий океан…

В Папеэте намечался большой праздник: королева давала бал в честь офицеров вновь пришедшего фрегата.[28]

Уже выстроились в гостиной при открытых дверях и окнах белые чиновники во фраках и фрейлины двора в вечерних туалетах – весь высший свет.

А в саду свое гулянье. Множество нарядных женщин, не принадлежащих к избранному обществу, в праздничных уборах, украшенные цветами, завели упа-упа, грандиозную пляску на всю ночь. Под тамтамы[29] танцевали босиком, а во дворце – под фортепьяно – в атласных туфельках.

Офицеры успели перезнакомиться со всеми и благодаря нестрогим таитянским нравам свободно переходили из одного мира в другой, наслаждаясь столь разнообразным весельем.

Ревность – неизвестная в Океании страсть – отравляла существование Рараху.

Засыпая в одиночестве в бедной хижине под шум окружающего леса, воображала она, как ее Лоти проводит вечера с фрейлинами Фаиманой и Териа… Больно сжималось бедное сердечко при мысли о принцессе Ариитее, ибо женским чутьем Рараху угадывала в ней соперницу…

Именно ревность, да еще, пожалуй, любопытство, привели влюбленную девочку в королевский сад на бал…

– Иа ора на, Лоти! (Здравствуй, Лоти!) – внезапно раздался за моей спиной знакомый детский голосок, неуместный в пряной атмосфере совсем не детского праздника.

Я удивленно обернулся.

Да-да, она самая, маленькая Рараху, предстала передо мной в белом платьице. Малышка держала за руку неразлучную подружку. Девочки, хотя и хорохорились, были заметно смущены вниманием к себе со стороны взрослых женщин. Принужденно улыбаясь, Рараху укорила меня:

– Почему ты не с нами, Лоти? Не хочешь знаться? Может, другие, во дворце, красивей нас? Или лучше одеты?

В воздухе запахло грозой. Обиженный голосок звенел от злости.

Малышка прекрасно знала, что для меня лучше ее не было никого, только поэтому она позволила себе столь дерзкую выходку.

Успокоившись, Рараху попросила:

– Подойдем-ка поближе, я хочу посмотреть, что делают там эти во дворце.

Мы втроем, взявшись за руки, сквозь пляшущую толпу муслиновых светлых платьев и цветочных гирлянд пробрались к распахнутым окнам, где вовсю продолжался королевский бал.

– Ой, что они делают? – горячо прошептала Тиауи.

Она показывала на роскошных дам, в дорогих туниках, с подведенными бистром[30] бровями. Вместе с офицерами дамы сидели за накрытым зеленым сукном столом. Они передвигали золотые монеты, а пальцы быстро перебирали раскрашенные глянцевые карточки; а между тем в глазах их застыла ленивая истома, присущая исключительно южанкам…

Тиауи понятия не имела о тайнах покера и баккара,[31] и мои объяснения ничем ей не помогли.

Вдруг в душном воздухе раздались первые аккорды рояля; все замолкло. Рараху замерла, очарованная.

Никогда прежде она не слышала ничего подобного; от изумления и восторга ее диковинные глаза округлились еще больше. Смолк и тамтам; прекратилась зажигательная туземная пляска. Я чувствовал, как за нашими спинами, стараясь не шуметь, собирались люди. Слышались только колыханье легких тканей, бархатный шорох больших бабочек, задевавших крыльями пламя зажженных свечей; да еще доносился никогда не умолкающий отдаленный гул океана…