Едва Изабелла закончила взбивать яйца и поставила их в духовку, как в дверь тихонько постучали. Она побежала открывать с такой совершенной гостеприимной улыбкой, что мама осталась бы ею довольна.

На пороге стоял немного смущенный молодой человек с вьющимися каштановыми волосами.

— Привет, Гари. Что тебе надо на сей раз?

— Молока. У тебя нет немного? Я бы сходил в магазин, но мне всего-то одну чашку, а…

— А на улице дождь, — договорила Изабелла. — Там всегда дождь. А молока я тебе могу дать. Входи.

Она достала из холодильника пакет и налила молоко в большую кружку, которую Гари принес с собой.

— Спасибо. Ты просто прелесть, Изабелла. Если тебе когда-нибудь надоест старичок Бранд, только мигни мне…

— Тоже нашел старичка. Ему всего двадцать шесть. И мне он не надоел…

Изабелла умолкла, увидав в дверях Бранда.

Подняв брови, он не сводил тяжелого взгляда с нее и Гари.

— Мы тут шутим, — с кривой усмешкой проговорил Гари и исчез в своей комнате.

— Что ему надо было? Если не считать тебя?

— Молока. И он вправду шутил. Ведь он знает, что мы женаты.

— Такая мелочь его никогда не беспокоила, — проговорил Бранд, поворачиваясь к ней спиной и снимая пальто.

Изабелла, поджав губы, смотрела ему в спину, пока он не исчез в спальне. Скоро она заставит его смотреть ей в глаза, когда он с ней разговаривает. Сколько можно изображать из себя невидимку! Бранд не грубил ей, упаси Бог, но он был так поглощен своими мыслями, что ей иногда казалось, будто она не более чем котенок, которому довольно, если время от времени его погладят по головке или почешут за ушком.

— Как прошел день? — спросила Изабелла, когда, переодевшись в джинсы и закатав рукава рубашки, Бранд возвратился в кухню.

— Ммм? — Он посмотрел на нее так, словно не ожидал увидеть. — Неважно.

— А… Извини.

Она уже знала, что лучше не расспрашивать его, потому что тогда он пробурчит что-нибудь невразумительное и отправится покупать газету.

— При чем тут ты?

Он уселся на стул и стал смотреть как будто сквозь нее, что с ним случалось довольно часто.

Изабелла предполагала, что в это время он вспоминает Мэри, но лицо у него было напряженное и немножко злое, тогда как должно было бы быть нежным и печальным… Поддавшись порыву, Изабелла села рядом на второй стул и наклонилась к нему.

— Бранд, — окликнула она его, коснувшись его руки, — ты не хочешь поговорить со мной? Я все-таки твоя жена.

Он покачал головой и убрал руку.

— Изабелла, я дал тебе все что мог. Извини, если тебе этого мало.

Изабелла прикусила губу.

— Не мало, — проговорила она, стараясь, чтобы это прозвучало правдиво.

Слишком рано. Ну, конечно. Слишком многого она хочет. После смерти Мэри прошло всего несколько недель, а Бранд говорил, что ждал свадьбы четыре года… хотя зачем такому мужчине ждать четыре года какую-то Мэри…

Она тяжело вздохнула и посмотрела на его руки. Он был точно в такой же рубашке, в какой она в первый раз увидела его вместе с его первой женой. Они зашли на гасиенду ее отца, чтобы спросить, как им лучше идти в горы. Бранд был совершенно поглощен своей молодой женой и не заметил девочку, которая с обожанием смотрела на него из-за шпалер. Она подумала, что еще ни разу в жизни не встречала такого романтичного красавца с такой глупой женой.

У Мэри было круглое доброе лицо, обрамленное светлыми кудряшками. Изабелле при виде ее сразу вспомнился сладкий пудинг.

— Бранд, уже поздно, — сказала она после того, как Диего Санчес все им объяснил и предложил выпить чаю. — А если стемнеет и я упаду?

Бранд улыбнулся ей, и в его улыбке было столько любви, что у Изабеллы голова пошла кругом.

— Ничего страшного. Ты же легкая, как котенок. Но ты не упадешь. Я тебе не дам.

И он по-хозяйски обнял ее за талию.

Мэри с видом мученицы улыбнулась ему в ответ.

— Ладно, ладно. Но мы все ходим и ходим.

Бранд коснулся пальцем ее щеки.

— Не так уж долго. Всего час. И ты сама сказала, что хочешь погулять.

— Сказала, но…

— Устала, любимая?

— Сил больше нет, — вздохнула Мэри.

— Тогда давай вернемся в отель, — предложил Бранд, но Изабелла-то видела, как он разочарован.

— Ах-ах, — пробурчала она, когда они проходили мимо.

Мэри услыхала и огляделась, но никого не увидела и с обожанием посмотрела на своего мужа.

Меньше чем через неделю с другой стороны горы случился оползень, и на гасиенде стало известно, что погибла канадская туристка.

На другой день Изабелла сбежала из дому.

Утро началось, как обычно. Горничная Хуанита принесла чай и раздвинула шторы. Потом вся семья завтракала на застекленной веранде с видом на горы. А после завтрака отец попросил ее пойти с ним в кабинет. Она очень удивилась, не ведая за собой никакой особой вины.

С тринадцати лет, когда она решила отметить свой день рождения, подарив свободу бесценным лошадям отца, она не совершала ничего предосудительного. Наказание было слишком болезненным, чтобы она рискнула вновь затеять что-нибудь подобное.

Правда, с другой стороны, она редко делала то, чего ей не хотелось. Отец говорил, будто его седые волосы на ее совести. Он привык, чтобы ему беспрекословно подчинялись, но Изабелла не сомневалась, что в глубине души ему нравится своенравие его младшей дочери, пока оно не заходит за границы дозволенного. Во всяком случае, он не обращал внимания на ее выходки, пока она слушалась его в главном. Изабелле столько пришлось просидеть в полном одиночестве в своей комнате, что в конце концов ей это до смерти надоело и она сдалась. Правда, тогда ей всего-навсего надо было выучить урок, заданный гувернанткой, или извиниться перед гостем, чьи манеры вызвали у нее неуместные замечания, или перед сестрой, у которой она без разрешения могла позаимствовать какое-нибудь колечко.

Однако в тот день гостей не было, да и уроки остались в прошлом. Сестры тоже жили в домах своих мужей. Почему же отец смотрит на нее с такой важностью?

— Сядь, Изабелла.

Диего Санчес тоже сел в массивное кресло и принялся теребить усики.

— Я слушаю, папа.

Диего откашлялся.

— Пора поговорить о твоем замужестве…

— О каком замужестве? — Она вцепилась в ручки кресла, от неожиданности забыв закрыть рот. — Я не собираюсь замуж. И не знаю никаких мужчин, кроме мужей моих сестер.

— А Хосе Веласкез?

— Хосе Веласкез? Этот старик? Да ему уже пятьдесят, не меньше, и у него дурно пахнет изо рта, когда он лапает меня в уголке.

— Он просит твоей руки, Изабелла. К тому же он наш сосед. Когда ты выйдешь за него замуж, мы объединим наши владения. Твои дети унаследуют много земли.

— Не хочу никаких детей. И нам не нужна еще земля, — испуганно крикнула Изабелла.

Она знала, что отец спит и видит, как бы удвоить, утроить свои владения. Его родители принадлежали к среднему классу, зато он стал собственником и главой одной из самых могущественных в стране семей. Ему не нужна была еще земля, но он думал, что нужна. Себе и всем он говорил, что она нужна ему, чтобы обеспечить благосостояние жены и шести дочерей, однако Изабелла знала, что это ему самому нужны благосостояние и уверенность в себе.

— У тебя и Хосе будут дети, — вновь заговорил Диего, словно его дочь еще была ребенком и верила, будто детей делают на специальной фабрике.

— Ну нет! Он мне противен! Папа, пожалуйста. Я не люблю его. Он мне даже не нравится.

— Хватит! — Диего поднял руку. — В любовь, дитя мое, верят романисты и мечтатели. А ты поступишь, как я тебе велю и как в свое время поступили твои сестры. Это для твоего же блага. Хосе хорошо позаботится о тебе. Он неплохой человек.

— Плохой. Ужасный. Я не выйду за него замуж. Не выйду.

Диего закрыл глаза, словно приготовился произнести молитву.

— Изабелла, ты — моя самая младшая дочь. Все твои сестры вышли замуж за мужчин, которых я для них выбрал, и все они довольны моим выбором.

— Но я не они. Папа, пойми, пожалуйста.

Она не могла поверить. Отец, который всю жизнь любил и заботился о ней, теперь собирался отдать ее противному старику. Это невозможно.

Однако Диего принадлежал к тем людям, которые видят только то, что хотят видеть. Он наклонился к дочери, и луч солнца заиграл на его массивном золотом кольце.

— Я понимаю, что ты еще очень молода. Но ты должна поступить так, как будет лучше для тебя же самой. А теперь пойди и отыщи свою мать. Она поможет тебе с платьями, цветами и едой, короче, со всем, что вы, женщины, так любите. — Изабелла не двинулась с места, и он рассердился. — Иди, иди. Мне надо работать.

Изабелла стояла на своем.

— Папа, если ты не изменишь решение, я убегу.

Однако Диего был не менее упрям, чем его дочь. К тому же он не привык, чтобы с ним спорили или не подчинялись. Но даже он должен был понять, что уроки — это одно, а замужество — совсем другое. На сей раз он не мог ждать от нее повиновения. А если ждал, то совсем не знал своей дочери.

Диего надул щеки.

— Что ты сказала?

— Я сказала, что убегу.

— Понятно. В таком случае придется подумать и об этом. — Он постучал по столу. — Да. Свадьбу назначим на следующей неделе. Так что ты всего несколько дней посидишь в своей комнате. А потом пусть мой друг Хосе сам с тобой разбирается.

— Нет.

— Да. Изабелла, я не привык, чтобы со мной спорили. Извини, но рано или поздно ты скажешь мне спасибо.

Изабелла поставила под сомнение уверенность своего отца в том, что он всегда поступает наилучшим образом, и тем самым совершила большую ошибку, но поняла она это слишком поздно. Ей надо было плакать и умолять его. Взывать к его отцовским чувствам. А теперь он ни за что не повернет назад.