Эллочка Ермолаева благодаря деньгам папы – владельца строительной фирмы умудрялась собирать интересные компании, в которых часто мелькали известные личности. Особенно в летний период, когда им срочно требовалось что-то построить или отремонтировать в своем загородном доме. Приглашение к ней в гости уже само по себе обещало увлекательный вечер, а после того, как та объявила о своем намерении приглашать только пары, стало делом чести всех ее сослуживиц. Не прийти означало расписаться в собственной никчемности и невостребованности. Это в девятнадцать на подобные эксцессы можно наплевать. Лет через десять от них начинаешь впадать в панику. Или заводишь домашних животных. В среде, где существовала Светлана, просто неприлично было надолго оставаться одинокой.

Если вспомнить историю Руси, то одинокая женщина всегда воспринималась как исчадие ада. Если ее не выдавали замуж, то отдавали в монастырь, где она доживала свою никчемную одинокую жизнь. А родители краснели от стыда за то, что их дочь так никому и не потребовалась. Сегодня любая может прикинуться феминисткой или лесбиянкой, и все сделают вид, что наконец-то понимают, почему она ходит без мужчины. А в спину ей посмеются: дескать, пошла в лесбиянки и подалась в феминистки из-за того, что не нашла такого дурака, который бы на нее позарился. И невдомек им, глупым, что не хочет она дурака! Не нужен он ей. Уж лучше она останется одна и заведет себе собаку, чем кинется на первого встречного-поперечного. Светлане повезло. Первый встречный-поперечный кинулся на нее сам. И оказался настоящим Принцем с совсем маленьким недостатком – полным отсутствием памяти. Но про этот недостаток вполне можно забыть и представить Принца Ермолаевой.

Ермолаева обомлела от восхищения, завидев форварда на пороге своей квартиры. Светлану она машинально проигнорировала. Как говорят японцы, когда встает солнце, оно затмевает луну. Бекрушев затмил всех остальных мужчин настолько, что Ермолаева не сдержалась и поинтересовалась у Светланы, насколько у них серьезно. Той только оставалось пожать плечами и промяукать. Раскрывать душу, а уж тем более сердце, перед Ермолаевой не хотелось.

Хозяйка дома уверенной хваткой июльского энцефалитного клеща вцепилась в форварда и увлекла его к гостям. Светлана одна прошла в комнату, где суетились приглашенные. Вот-вот должен был нагрянуть писатель Звездунов, который в этом сезоне пользовался необыкновенной популярностью. Когда появился Бекрушев, о писателе забыли. Особенно начисто лишилась памяти женская часть гостей. Но в отличие от них Бекрушев нахмурился и что-то вспомнил.

«Завалиться мне на этом месте! – подумала Светлана, – он все вспомнил!» Она поискала глазами зацепку, которая могла подстегнуть его память. Для того чтобы лучше провести обзор тридцатиметровой комнаты с двумя лоджиями и французскими окнами, она встала на цыпочки и облокотилась на цветочную стойку. Стойка не выдержала веса ее хрупкого тела, зловеще треснула, и с нее соскользнул горшок с цветком. Ясно было, что горшок дорогой, а цветок необыкновенный, других у Ермолаевой отродясь не было. Светлана нагнулась за цветком, зацепилась за стойку и рухнула на пол.

– Хороший ламинат, – прохрипела она обернувшимся на нее гостям, сидя с цветочным горшком в обнимку. – Крепкий.

Ермолаева не обратила на ее падение никакого внимания, настолько она была поглощена новым гостем. А тот после того, как помог подняться Светлане, снова вернулся к хозяйке дома. Водрузив на место злополучный горшок, Светлана заподозрила неладное. Бекрушева явно что-то заинтересовало в разговоре с Ермолаевой, но она не знала, что именно. Таскаться следом за ними из столовой в комнату и обратно было неприлично. Естественно, на приличия, когда у тебя из-под носа уводят жениха, можно наплевать! Но Светлана не могла, сколько себя ни перебарывала. Единственное, на что она решилась, так это пройти за Ермолаевой и форвардом на лоджию, где те закурили.

– Милочка, – обратилась к ней Ермолаева, – здесь только для курящих!

– Очень хорошо, – пробурчала та, – угостите, дяденька, сигареткой. – Она остро ощутила нехватку Люськиного здорового эгоизма и хамства, хотя и произнесла ее слова.

Немного расстроенный Бекрушев порылся в кармане пиджака и достал оттуда пачку сигарет. Он помог ей прикурить одну из них и спрятал пачку обратно в карман. Светлана отметила про себя, что в химчистке его дорогой костюмчик неплохо почистили, он выглядит совсем как новый, а на брюках даже не видно пятна от рыбы. Зато теперь рядом с Бекрушевым находилась хищная пиранья в образе Ермолаевой, которая всячески пыталась избавиться от Светланы.

– Ланочка, – щебетала она, – в столовой шведский стол. Там есть блюда из бизнес-ланча, к которым ты привыкла. Я специально заказала их для своих сотрудниц, – она улыбнулась белозубым ртом, – чтобы изыски с непривычки не испортили им вечер. К тому же в моей квартире всего две туалетные комнаты…

Она еще что-то долго щебетала про три гардеробные и гостевую спальню, где вполне комфортно может расположиться симпатичный холостой мужчина, имеющий отношение к олигархам. Светлана слушала вполуха. Она закурила второй раз в жизни, и образ вредной приятельницы расплылся перед ее глазами приплюснутой ромовой бабой. Первый раз Светлана Кошелева курила в пятом классе на спор. Она проспорила, обкурилась и упала под ноги самому директору школы. После этого ей было так плохо, что она больше никогда не брала сигарету в рот.

Бекрушев делал вид, что ничего не происходит, нервно курил и глядел вдаль с двадцать пятого этажа высотки, не узнавая юго-западной части столицы с этакой высоты. Светлана разозлилась. Она привела его сюда не для того, чтобы он торчал рядом с Ермолаевой и беспрестанно курил, разглядывая то окрестности, то ее лицо, которое тоже можно было бы назвать «пересеченной местностью», если бы не многочисленные уколы молодости и подтяжки. Светлана затянулась последний раз, затушила под фырканье Эллочки окурок в цветочном вазоне, что стоял рядом с ней, и уставилась вместе с Бекрушевым на ее лицо.

– Макс делал подтяжку, – выдавил из себя тот, выкидывая окурок с двадцать пятого этажа.

– Макс?! – изумилась Ермолаева и пристально пригляделась к Бекрушеву, – так вы знакомы с Максом?! С Максимом Беркутовым?!

– Макс, – медленно и вдумчиво повторил тот, – я же говорил, что это имя вертится у меня на языке.

– Сегодня он вертится с одной экстремальной особой, – доверительно сообщила Ермолаева и тут же добавила: – Они в столовой. Мы можем пройти к ним и поздороваться. – При слове «мы» она неприязненно глянула на Светлану.

Но та не собиралась отвечать ей тем же. Она догадалась, что все гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Бекрушев вспомнил все, глядя на результат работы своего коллеги! Это могло стать для Светланы ударом, ведь следом за коллегой он мог вспомнить свою Викторию. Но он ее не вспомнил.

Он ее увидел. Виктория Райская стояла у шведского стола и жевала китайскую капусту. Рядом с этой высокой брюнеткой дожевывал крабовый салат тот самый Макс Беркутов, чьим именем форвард назвался в самом начале. По их испуганным лицам Светлана поняла, что увидеть здесь сегодня Бекрушева они не ожидали. Ожидали чего угодно, только не его. Землетрясение, сошествие лавины, извержение вулкана – все потрясло бы эту пару гораздо меньше, чем физиономия канувшего в Лету жениха и друга.

Пока они обменивались фразами, в которые Эллочка Ермолаева пыталась вставить свои идиотские умозаключения, Светлана разглядывала брюнетку. Благо Светлану никто не замечал. Гвоздем сегодняшней программы у Ермолаевой стал форвард, а она была всего лишь его приложением, о котором все сразу забыли. Одно было хорошо, она могла разглядывать кого угодно и сколько угодно. И не стеснялась это делать. Вновь обострившееся чувство необычайной легкости напомнило Светлане о скорой кончине ее отношений с форвардом. Брюнетка Виктория действительно была из тех красавиц, из-за которых теряли голову, а не только память.

Те, кто судачит о превосходстве блондинок, как категории наиболее привлекательных для мужчин объектов, глубоко заблуждаются. Сильный пол всегда тянулся к сильным женщинам: ведьмам, колдуньям, царицам. Невозможно представить Клеопатру хрупкой блондинкой. Хотя именно для нее это могло стать лучшим вариантом. Жмет плечиком, откидывает светлую прядь с лица и мило улыбается: «Ты чего, Цезарь, щей объелся? Я же, типа, блондинка!» Невозможно представить себе настоящую колдунью натуральной блондинкой. У жрицы нечисти должны быть волосы цвета воронова крыла, совсем как у Виктории, темные, как омуты, глаза, как у Виктории, в которых сразу хочется утонуть, загорелая кожа прожженной собирательницы ядов, как у Виктории Райской… Вообще колдунья должна быть похожа на Викторию. Наверняка она ею и была. Это она запрограммировала бедного форварда на любовь к себе, но по каким-то немыслимым причинам эта программа дала сбой, и тот все забыл.

Нет, были, конечно, в истории народов исключения. К примеру, в Азии ведьмой считалась блондинка с зелеными глазами, а в Англии – рыжеволосая красавица. Светлана не помнила точно, но знала одно: ее, как блондинку с зелеными глазами, обязательно сожгли бы в средние века на одном из костров. Не потому что она была ведьмой, а по той лишь причине, что была одинокой. Была и станет ею буквально через несколько минут, когда Бекрушев возьмет брюнетку под руку, развернется и скажет ей прощальное «Прости!» Или не скажет ничего, что для него более характерно. Но он все же сказал:

– Знакомьтесь, Светлана Кошелева!

Та вздрогнула от неожиданности, таким образом обычно в цирке представляют клоунов, которые выходят и смешат публику. Но она-то никого смешить не собиралась. А лично ей хотелось плакать.

– Оч-чень прий-ятно, – заявил Макс Беркутов и галантно поцеловал ей руку. – Кем же вы приходитесь нашему чудо-хирургу?


– Моя хорошая знакомая, – быстро ответил Михаил, пресекая дальнейшие расспросы.