– По-моему, ищет кого-то, – нехотя предположил Игорь.

– Надо же, тут ее ждут два шикарных мужика, а она еще кого-то ищет. Вот бабы, все им мало!

Чудиков ревниво покосился на Антона, прикидывая, как его сбагрить. Присутствие Никольского грозило испортить вечер и лишить Игоря каких бы то ни было шансов на Катину взаимность. В идеале было бы неплохо отправить коллегу куда подальше вместе с Мышкиной, но точно с таким же успехом можно было мечтать о выигрыше миллиона. Фортуна неохотно дарит пряники, зато кнут ее поминутно свистит в воздухе.

– О, похоже, набегалась, – констатировал Никольский. – Сюда идет, никого не закадрила.

– Антон, будь другом…

– Легко. Отпугнуть ее от тебя? В принципе, могу ее увезти сам и бросить где-нибудь. От этой в любом случае отбиться легче, чем от Мышкиной.

– Нет, лучше забери Мышкину. А с Катей… Ну, понимаешь, она мне… – Чудиков мучительно покраснел и выпалил: – Она мне нравится!

– Она?

– Да.

– Эта?

– Именно. Слушай, ну пожалуйста…

Никольский смотрел на приближавшуюся Катерину с таким недоумением, словно она была буханкой хлеба, у которой внезапно выросли ножки, и она удрала с обеденного стола.


Незнакомец не появился. С чем это было связано, Катя даже не догадывалась, но то, что объяснение откладывалось, тяготило ее чрезвычайно. Гордиев узел хотелось разрубить немедленно, а дальше разбираться со своими собственными проблемами, коих набиралось уже порядком. Поэтому внезапное появление на поле боя Антона окончательно вывело ее из себя.

– А тебе чего надо? – она свирепо ухватила Никольского за собачку на молнии и дернула. Куртка послушно расстегнулась.

– Надо же, какой напор чувств, – хмыкнул он и проинформировал: – На джинсах молния заедает, так что – аккуратнее. Но вообще – здесь как-то холодновато для стриптиза.

Его наглая гладкая морда излучала такое самодовольство, что Катерина ощутила горячее желание плюнуть в нее, но, будучи девушкой интеллигентной и воспитанной, сдержалась, ограничившись презрительным взглядом.

– Ты все? – Игорь робко взял ее под руку, надеясь этим невинным жестом утвердить свое шаткое положение.

– Видимо, да, – оторвав испепеляющий взгляд от Никольского, на которого женские взгляды не действовали вообще, она вежливо улыбнулась Чудикову и руку отнимать не стала. В конце концов, он единственный, кто согласился помочь.

– Я заберу у вас Мышкину, – примирительно сообщил Антон, переваривая ощущения, вызванные созерцанием вновь образовавшейся пары.

– Туда вам и дорога, – непонятно прокомментировала Катя. Но, судя по тону, она все еще пыталась хоть как-то его обидеть.

Татьяна сдалась без боя, с грацией беременного бегемота выпорхнув наружу.

– Уф, – она поправила шарфик и замахала на себя толстыми ладошками. – Я вся горю. Что это со мной?

– Аллергия на людей, вероятно, – язвительно предположила Катя, юркнув на освободившееся место.

Удержавшись от соблазна быстро уехать, оставив пылавшую Мышкину в одиночестве, Антон галантно распахнул перед ней двери «девятки»:

– Прошу.

– Я так и знала, что ты передумаешь, – Мышкина хихикнула и облизнулась.

– Какая ты дальновидная.

– Это женская интуиция. Итак, чего ты хочешь?

– Медаль, – совершенно искренне поведал ей Никольский. – Я только что спас друга и лег на амбразуру.

– Медаль – это я? – уточнила Татьяна.

– Нет, дорогая, ты – амбразура!


Игорь мучительно соображал, как предложить Кате ужин в кафе. В самом слове «ужин» ему чудился фривольный намек, а Катя была во взвинченном состоянии и могла обидеться.

Она объяснила, где живет, и откинулась в кресле, прикрыв глаза.

Игорь пару раз неуверенно кашлянул, но она даже не взглянула в его сторону. Оставалась одна надежда закрепить дружбу – когда Катя будет выходить. Ведь не выползет же она молча, как сомнамбула.

Между тем Катя боролась с головной болью и раздражением. От Чудикова пахло карамелью и неприятностями. Его было жалко, и отталкивать парня не хотелось. Саша был красивым, Крягин – волнующим, а Чудиков на их фоне выглядел сухой коркой среди царского пира.

Жизнь подкидывала одну за другой шарады, на решение которых у Катерины не было ни сил, ни желания. Красавец Саша в трудную минуту ловко исчез с горизонта, Крягин то обнадеживал взглядами, то вел себя абсолютно индифферентно, а Игорь сделал все, чего она ждала от других, но привлекательнее от этого не стал. Более того, необходимость чувствовать себя ему обязанной за поддержку делала общение с Чудиковым натянутым и вынужденным. Так благодарны мы бываем человеку, давшему в трудную минуту в долг, и именно так он нас напрягает своим наличием, когда подходит время возвращать чужое.

Пока Игорь изнывал от отсутствия идей, как предложить, Катя мучилась от отсутствия подходящих вариантов, как отказать. Отказ вообще был бы свинством с ее стороны, но иногда лучше лишний раз хрюкнуть, чем попасть на стол в виде горячего.

– Катюша, – Игорь осторожно дотронулся до ее плеча. – Ты сказала, что от площади покажешь, куда ехать.

– Так мы уже приехали, – бодро соврала она и проникновенно добавила: – Спасибо тебе огромное, ты меня очень выручил! Просто очень. Ты настоящий друг.

Что может оскорбить рассчитывающего на взаимность мужчину сильнее, чем классификация «друг», науке неизвестно. Поэтому Чудиков, понимавший, что рассчитывать на благодарный поцелуй он вряд ли сможет, но надеявшийся хоть на что-то, задохнулся от неожиданности и покраснел, когда Катя не глядя выскочила из машины и скрылась в ближайшей подворотне.

Он бежала, чувствуя, как пылают щеки от стыда. Надо же, и все из-за того, что Саша не смог оказаться рядом в трудную минуту. Вот его бы она с удовольствием поблагодарила. Как печально, когда твой рыцарь оказывается вовсе не таким героическим, как хотелось бы. Собственно, ей не так много и хотелось, а обломилось еще меньше.


– Настоящего мужчину отличает не широта плеч, а широта души, – любила говорить Кротова, тем не менее самой ей нравились широкоплечие, со временем демонстрировавшие удручающее несоответствие формы и внутреннего содержания.

Катя упорно пыталась притянуть факты за уши, надеясь, что ее Александр все же не так плох, как иногда кажется. Довод «бывают и хуже» казался Кате достойным оправданием всех тех моментов, которые ей в Саше категорически не нравились. Замаячивший на горизонте Крягин внес некоторую сумятицу в стройные ряды мыслей. Теперь, в противовес варианту «бывают и хуже», появилась догадка, что «бывают и лучше». Хотя та же самая Кротова обычно скептически предполагала, что всегда кажется, будто чужой мужик лучше, а когда он становится «своим», то из него, как пух из старой перины, начинают вылезать всяческие недостатки, ранее скрытые от глаз широкой общественности. Некоторые психологи считают, что если бы партнеры делились наболевшим друг с другом, а не с ближайшим окружением, отдельные представители которого с жаром дают советы и берутся за устройство чужого счастья, то пары распадались бы реже. Зачастую им просто не приходит в голову, что привычка по два часа лежать в ванне, краситься в машине или запихивать грязные носки под кровать может стать причиной трещины, которая в результате станет причиной потопления семейной лодки.

Но на сей раз высказать Саше свое недовольство шансов не было. Он хлопотал около нее в коридоре, как только что снесшаяся курица, одновременно пытаясь вытряхнуть любимую из куртки и с болью в голосе выспрашивая, как она без него обошлась.

– Я так переживал, звонил, ты не отвечала. Я чуть с ума не сошел! – Саша трагически сморщился, иллюстрируя степень страданий. – Почему ты не отвечала на звонки?

– Наверное, трубка села, – предположила моментально утешившаяся Катя. – А ты волновался?

– Ха, волновался?! Да я чуть не поседел! Думал – все. Что-то случилось! Нельзя же так безответственно относиться к близким тебе людям!

«Безответственная» Катя понеслась делать ужин и заглаживать свою вину.

Вечером она вспомнила, что надо зарядить трубку, и с удивлением обнаружила, что заряд еще есть.

– Ты ж у метро была? – не смутился Саша.

– Да.

– А там часто глючит. У меня сто раз так было: то есть прием, то нет.

Спать Катя ложилась почти счастливой.


Лиза проворочалась всю ночь. Тянущая пустота в груди не давала заснуть, сухие глаза бездумно следили за перемещением полос света по потолку. Снова одиночество. Но теперь оно было почти осязаемым. Казалось, что оно словно пузырь обволокло Елизавету, не давая воздуху проникать в пульсирующую сферу, наполненную угрюмым отчаянием. Вместо рыданий в горле вибрировала легкая тошнота.

«А вдруг залетела? – равнодушно подумала Лиза. – Вот смеху-то будет».

Толик не стирался с плоскости ее судьбы так же легко, как ошибки со школьной доски. Собственно, все предыдущие потери были такими же болезненными, только вот годы прибавлялись, усугубляя боль смутными опасениями, что времени остается все меньше. Она боялась в один прекрасный момент понять, что до финиша сможет только доползти, без шансов на победу.

В шесть утра Лиза выключила будильник, с удивлением поняв, что ночь прошла, а она, хотя и не спала, не чувствует никакой усталости. Прошаркав тапочками до ванной, она с отвращением посмотрела в зеркало: блеклое лицо, почти сливающиеся с общей бледностью бесцветные губы, крупный нос, небольшие, близко посаженные глаза, тусклые волосы.

– М-дя, – протянула Елизавета. – Прынцесса.

– Какая же ты у меня красавица вымахала, – поддакнула сзади мама.

– Ой, и не говори, мамуль. Страх, какая красивая.

– Вот именно. И своими достоинствами надо суметь правильно распорядиться, – гнула свою линию не уловившая ехидства в Лизином голосе Яна Игнатьевна.

– Жаль, мужики моих достоинств не видят, – намекнула Лиза, привстав на цыпочки и пытаясь разглядеть все остальное.