Альма склонила голову, уставившись в пол.

— Мы работаем для Бога и полностью полагаемся на Бога, действующего в нас и через нас; мы всегда воздавали Богу хвалу за все, что мы сделали и что казалось нам правильным. Мы усердно молимся, чтобы Бог дал нам возможность использовать свои дары не для того, чтобы себя восславить, а во славу Его. Он ниспосылает нам испытания, которые мы должны выдерживать с честью. Разве мне не удалось научить этому вас? — вопросил отец даже с некоторой горечью. — Я старался быть хорошим учителем. У всех вас однажды будут дети, и вы должны крепко запомнить, чему научить их. Суть воспитания детей заключается в обучении их правильному пути в жизни; в заботе одновременно об их теле и душе; в подготовке к здравомыслящей, благочестивой и общественно полезной взрослой жизни. Главное — это поддержание порядка в доме, вежливость и семейные богослужения. Благожелательность, терпение, постоянство и ободрение — вот главные семейные добродетели. Мы ценим красоту и благородство человеческой святости. И что же я вижу? Вы бросаете взгляды на тех, кто не подходит вам, и лелеете греховные мечты, не так ли?

«О да, лелеем», — подумала Тиана, плотно сжав губы. Отец так складно говорил, что поневоле становилось стыдно; и все же что-то в его речах было не так проскальзывало нечто неуловимо неуверенное, как будто лорд Меррисон отгораживался словами от жизни, которую так красочно описывал. Как будто он где-то ошибался и сам об этом знал, но ни за что и никому никогда бы не признался.

— Я уже говорил, что постараюсь найти вам достойных супругов; людей не легкомысленных, но тех, кто уже стал или должен стать истинными и глубоко верующими христианами, ортодоксальными и здравомыслящими, духовно пробужденными и уповающими, с мудрым и зрелым характером, инициативными и повинующимися; смиренно, но радостно уверенными в своем спасении. Их понимание величественного всемогущества Бога должно быть глубоко прочувствованным; их благоговение при обращении со словом божьим должно быть постоянным и огромным. Они будут терпеливы, основательны и методичны в изучении Священного Писания. И ни в коем случае они не будут грешниками, способными на поступки вроде того, чтобы прислать возлюбленной тайный подарок. Ведь это грех, моя дорогая дочь Альмароза! А ты не понимаешь того, ослепленная сиянием камешков. — Отец кивнул на веер, который Альма по-прежнему держала в руках. — Ваши мужья будут достойными людьми. Имея такое же, как мы, представление о бытии и зная пути, которыми Святой дух приводит грешников к вере и новой жизни во Христе, ведя святых, с одной стороны, к совершенствованию и приближая их к образу Спасителя, а с другой стороны, уча их всецелой зависимости от божьей благодати, они помогут вам стать совершеннее.

«Уже поздно», — едва не сказала Тиана и прикусила губу, чтобы смолчать. Она тысячу раз слышала эти сладкие речи, и они обволакивали ее, смущали разум; отец умел говорить складно, когда желал того.

— Я говорю вам не только о семейной жизни, но о божьем спасении; о том, что Христос, забравший наши грехи и принесший нам прощение Бога, ведет нас через этот мир к славе, к которой мы уже сейчас готовимся, вселяя в нас желание этой славы и способность достичь ее; что святость здесь, на земле, в виде освященного служения и послушания с любовью и в хорошие, и в плохие времена является дорогой, ведущей к счастью на небесах. Вся наша мирская жизнь — лишь мост в жизнь вечную, уготованную нам Господом, если мы станем правильно следовать его заветам. Итак, Альмароза, ответь мне: готова ли ты отказаться от вечной жизни и ангельской благодати в райских кущах, которую, несомненно, обретешь, если не свернешь с праведной стези, — ради одного подарка от неизвестного человека, который, конечно же, грешник?

— Но разве нам запрещено принимать подарки, сэр? — все-таки не сдержалась Тиана. — Возможно, он был сделан искренне, от души, и человек, приславший его, благочестив?

Отец снисходительно усмехнулся.

— Дочь моя, ты забываешь, сколь искусен дьявол, сколь он изощрен в способах заполучить наши души. Сначала веер, затем грехопадение; ведь и Ева вначале просто сорвала плод. Но надо помнить о божьей славе; нам дано счастливое право содействовать ей, прославляя его милость и доказывая его силу в сложных жизненных обстоятельствах, полностью полагаясь на его благосоизволение, радуясь в нем и уповая на него во все времена. Мы не должны поддаваться дьявольским козням. Одна маленькая уступка — и вот уже грех.

Сэр Абрахам выразительно протянул руку, и Альма безропотно положила в нее веер. На глазах девушки блестели слезы.

— А теперь отправляйся в часовню и молись, пока не почувствуешь очищения и раскаяния, — сурово велел ей отец. — К сожалению, я не знаю, кто прислал тебе этот подарок, потому не могу возвратить его, сопроводив надлежащей отповедью. Но думаю, если продать его, а деньги пустить на благотворительность, это немного очистит тебя от греха.

— Могу ли я хотя бы оставить цветы? — еле слышно спросила Альма. — Они ведь все равно уже срезаны.

— Раз они мертвы, то и отправятся к мертвым, — отрезал отец. — Я велю отнести их на могилу вашей матушки. Ее душа порадуется на небесах, видя, как скромны и послушны ее дочери.

Сэр Абрахам встал.

— Я бы запер тебя на неделю, Альмароза, — сурово произнес он, — чтобы ты в полной мере осознала, как провинилась перед Господом. Но, к сожалению, не могу этого сделать, так что отложим наказание. Я собирался сообщить вам, что у нас будет гость.

— Гость? — заинтересовалась Тиана.

— Он прислал мне письмо и весьма учтиво испросил о возможности погостить в нашем доме; я не стал ему отказывать, вот уж кто человек весьма достойный. Это наш дальний родственник, третий сын троюродной сестры вашей матушки, сэр Исаак Роудз. И я надеюсь, что уж ты-то сможешь вести себя прилично, Кристиана. — Отец указал на младшую сестру, и это выглядело подозрительно. Почему именно она? Ответ последовал незамедлительно: — Потому что сэр Роудз еще не стар, холост и, как я понял из его письма, весьма заинтересован в поисках супруги, соответствующей его статусу. Он намекнул, что желает взять в жены совсем молодую девушку, так что тебе следует постараться, и, если сэр Роудз окажется подходящим для нас, ты имеешь шанс выгодно выйти замуж. Конечно, я не утверждаю, что так будет, ведь я никогда не встречался с ним, так что, возможно, он еще и не подойдет нашей семье; но он, судя но всему, весьма уважаем. У него дом в Кенте, близ Рамсгейта, и сэр Роудз — активный деятель тамошней нашей общины. Надеюсь, вы не посрамите нашу семью и будете вести себя так, как полагается воспитанным молодым девушкам из религиозной семьи. А теперь отправляйтесь в свои комнаты, Кристиана и Кларибелла; ты же, Альмароза, иди в часовню и молись, пока я не скажу, что хватит.


Глава 10


— Весьма достойный человек! — бормотала Тиана, пока Мэри заканчивала укладывать ее волосы — все в ту же невыразительную гладкую прическу. — Наверняка страшный зануда со склонностью к проповедям. Иначе он бы не нравился папеньке.

Мэри молчала, так как рот у нее был полон шпилек, но усердно кивала, соглашаясь с хозяйкой.

— Если уж отец заговорил о том, чтобы я вела себя хорошо при сэре Роудзе, то, конечно же, прочит его мне в мужья. Несмотря на отговорки. Как можно? Мы ведь этого человека в первый раз видим!

И тут же ответила сама себе:

— Но для отца репутация — это святое. Он готов выдать нас всех замуж за репутацию…

Мэри вновь кивнула и воткнула в волосы Тианы очередную шпильку.

— И что за ужасное имя — Исаак. Библейский персонаж, да и только. Может быть, поэтому он тоже нравится папе. — Тиана скривилась, когда Мэри слишком сильно дернула прядь. — Представляешь, как это будет звучать?

Она сложила губки куриной гузкой и прошепелявила:

— Добрый день, меня зовут Кристиана Роудз, а это мой муж Исаак. Потрясающе.

— Не переживайте так, мисс. — Мэри избавилась от последней шпильки и наконец обрела возможность говорить. — Вряд ли милорд решит выдать вас замуж за этого, Роудза прямо завтра. Сначала присмотрится: нет ли у того скрытых пороков или, может, страстей. Надолго ли он приезжает?

— Отец сказал, что минимум на неделю, а дальше — как сложится. У сэра Исаака какие-то дела в Лондоне, и, пока он их не уладит, ему предоставляют гостевую спальню. Жил бы в гостинице! Но нет, все-таки родственник. К сожалению, слишком дальний, иначе отец не помышлял бы о браке. Он этого не любит.

— Все готово, мисс.

Мэри пригладила последний завиток, и Тиана встала, рассматривая себя в зеркале. Ничего нового: то же оливковое платье, корсет подчеркивает худобу, узкие плечи выступают, как скалы из воды. Грудь условная, стиснутая одеждой. Волосы прилизаны так, что лицо кажется состоящим из сплошных углов. Отвратительно.

— Все хорошо, Мэри, спасибо, — со вздохом поблагодарила Тиана. — Отцу понравится, а это главное. Иди.

Она взяла веер — свой обычный, простенький веер, не чета той красоте, что подарили Альме и тут же отняли у нее; обмахнулась несколько раз, глядя в зеркало. Может быть, если она будет достаточно невыразительной, то не понравится сэру Роудзу. Хотя нет: как раз тогда она имеет все шансы ему понравиться. Вряд ли святоше из Кента нужна жена, которая бросает нахальные взгляды. Но если Тиана начнет дерзить гостю, отец это немедля пресечет. Вот обидно! И так нехорошо, и эдак неприятно.

Так и не решив, что делать, Тиана вышла из своей комнаты и направилась к Кларе; постучавшись и тихонько назвав себя, вошла.

Лиз, верная горничная, как раз заканчивала шнуровать корсет хозяйки; Клара смотрела в зеркало и бледно улыбнулась отражению вошедшей сестры.

— Никак не могу понять, заметно или нет…

— Ну-ка, повернись, — велела Тиана. Осмотрела фигуру сестры и вздохнула: — Пока незаметно. Но еще чуть-чуть, и будет.