Кэтрин Эллиот - Женатый мужчина

– Эй, Рококо, ты сходила по-маленькому? И где? Здесь? – Я осмотрела мокрые листья, встала на корточки, принюхалась, и тут подумала: «Боже, что я делаю?!»

И тут меня осенило. Во дворе у конюшен я заметила кран.

– Скорее, Рококо, за мной!

Она весело поскакала вслед за мной. Я понеслась через сад, выбежала во двор и повернула кран на полную мощность. Рококо отпрянула, ошеломленная водопадом, обрушившимся на камни. Я сделала струю поменьше, уменьшила до тоненького ручейка. Она какое-то время смотрела на ручеек склонив голову и навострив уши. Потом развернулась, неторопливо засеменила к лужайке, опустила зад и… а-а-а-а… я просияла.

О боже, пипетка! Она в доме! Я забыла ее принести. Я в отчаянии оглянулась по сторонам. Отлично, цветочный горшок Я подбежала к шатающейся пирамиде горшков, схватила верхний – к счастью, у него внизу не было дырочки, – вернулась обратно, села на корточки и сунула горшок под хвост Рококо. Да! Ура, ура, ура. Послушная Рококо наполнила горшок доверху, а потом с облегчением выпрямилась и побрела смотреть на конюшни. Идеально. Теперь мне надо лишь отнести горшок в дом и… минуточку. Потянувшись за горшком, я замерла. Что это там, на дорожке? Машина?

Я взяла горшок и осторожно понесла его. Обойдя дом, я в ужасе осознала, что оставила открытой входную дверь. А что, если это посетитель? Я пригляделась. Да, действительно! На дорожке стояла машина. И в ней никого! Я подумала, что можно побежать к двери черного хода и перехватить клиента в прихожей, ворваться в комнату и промурлыкать: «Здравствуйте, чем могу помочь?» Но вдруг задняя дверь заперта? Похоже, у меня нет выбора. Я сделала глубокий вдох и беззаботно зашагала к парадной двери. И тут поняла, что эта машина мне знакома. Я застыла на месте и посмотрела на крылечко, а там… О боже, какое облегчение. Вместо группы японских туристов, которые думают, куда же подевался хозяин магазина, или американской супружеской пары в одинаковых макинтошах на пороге стоял Чарли.

– Чарли? Как ты…

– Узнал, что ты здесь? – Он усмехнулся, выпрямился и подошел ко мне, сунув руки в карманы. – Я же присутствовал на собеседовании, забыла? Поэтому и знал, что сегодня ты будешь здесь, хотя, должен признать, удивился, когда увидел, что дверь открыта. Думал, что ты уже ушла.

– Нет. Нет, мне надо было на минутку выйти… но я так рада, что это ты! Ох, Чарли, как я рада тебя видеть!

Знаю, я вела себя несдержанно, но иначе не могла. Он был такой милый. Мне показалось, что в один момент все вчерашние ужасы – Роуз, Незерби и все мои переживания о будущем, о мальчиках, о деньгах, школах – просто растаяли. Это уже не имело значения. Ничего не имело значения. Рядом с этим человеком все отодвигалось на второй план. Пока у меня есть его любовь (а это так, не сомневаюсь), я могу… короче, я могу хоть горы двигать. Я довольно улыбнулась, греясь в лучах его восхищенного взгляда. В его глазах таилось желание.

– Бедная Люси, тебе, наверное, кажется, что я тебя преследую, да? – прошептал он.

– Я не против, – тоже шепотом ответила я. Опустила горшок и через секунду уже была в его объятиях, утонула в бесконечной ласке, когда один сладкий поцелуй следует за другим.

Когда мы наконец оторвались друг от друга, он посмотрел вниз.

– Что это у тебя?

– О, – пробормотала я, все еще глядя на него, завороженная его бездонными глазами цвета шоколада. – Всего лишь анализ мочи.

– О. – Он удивился. Я улыбнулась.

– Сейчас унесу. Пойдем, заходи в дом. Наверняка тебе можно. Ведь ты – друг Кита, а я вроде как должна работать. Я немного нервничаю, как бы меня не поймали в саду за поцелуями!

Я взяла наполненный до краев горшок, и он прошел в дом за мной.

– Впечатляет, – сказал он, беспокойно глядя на горшок.

– Что? О да. Я целую вечность провозилась. Жду не дождусь, когда можно будет вымыть руки.

– О! – Он занервничал. – Цистит?

– Нет, диабет.

– О боже! Не повезло тебе. – Он был ошарашен.

– Да уж, забот по горло. Три раза в день надо брать анализ.

– Ничего себе. – Он сглотнул слюну. – И всегда… на свежем воздухе? В цветочный горшок? – Он нервно кивнул на вазон.

– Но внутри она устроит жуткий беспорядок, Чарли!

– Она?

– Рококо. Собака.

– А!

Я нахмурила брови.

– А ты что…

– Нет, нет! Ничего, – прервал меня он, широко улыбаясь. Но странно: у него как будто гора с плеч упала. – Прекрасно. Да, это прекрасные новости. – Он обогнал меня и торжественно открыл передо мной дверь. – Итак, зайдем?

– Ну вот.

– Ну вот.

– Пустой дом. – Он выразительно посмотрел по сторонам.

Я усмехнулась.

– Пустой магазин, Чарли, и не так скоро. Я больше не хочу в чулан для швабр!

– Ты права, – улыбнулся он. – Смиренно приношу извинения за мое отвратительное поведение вчера. Увы, я потерял голову от желания, и это ты во всем виновата, потому что ты так невероятно хороша собой и зажгла во мне огонь. Но обещаю, сегодня я буду образцом сдержанности. Слово бойскаута. Более того, я буду вести себя, как настоящий джентльмен, и для начала… О черт! – Он хлопнул себя рукой по лбу. – Забыл их в машине.

– Что?

Но он уже выбежал на улицу и вернулся через минуту, широко улыбаясь, с большим букетом лилий и пакетиком пирожных из датской кондитерской.

– Это тебе.

– О, мои любимые, – проговорила я, жадно глядя на пирожные. – Вкуснятина. Цветы я поставлю в воду. – Я восторженно приняла букет. – Даже не могу вспомнить, когда мне в последний раз дарили цветы.

– Бред, не верю ни одному слову, – отмахнулся он, развалившись на одном из мягких диванов Кита. – Скорее, я склонен думать, что у тебя целая куча поклонников, о которых ты почему-то умалчиваешь. Как бы то ни было, это маленький символ моей привязанности и отчасти – нового обещания относиться к тебе с глубочайшим уважением, не напрыгивать на тебя и не зацеловывать до смерти в ту самую секунду, когда тебя увижу. Если честно, именно это мне хочется сделать прямо сейчас. Видишь, как мужественно я сопротивляюсь? Видишь? – Он помахал руками.

– Ты ангел, – согласилась я, раскладывая пирожные на красивой тарелке китайского фарфора, – и ты абсолютно прав. Надо сначала узнать друг друга, а не просто завалиться в кровать, Чарли, – сурово проговорила я, поворачиваясь, чтобы включить чайник.

– Но мы-то даже этого еще не сделали, – задумчиво вздохнул он. – Я имею в виду постель. Так что прошу, давай не будем говорить об этом, а то я опять весь разгорячусь. Хотя, может, втайне ты все-таки хочешь, чтобы я перепрыгнул через кофейный столик и растерзал тебя на кресле эпохи короля Георга? В таком случае я поступлю так с радостью.

Я рассмеялась и изящно присела напротив, твердо решив, что наше чаепитие не перерастет во что-то большее.

– К твоему сведению, это кресло припасено для богача с соседней улицы, который дает за него хорошую цену и в любую минуту может за ним явиться. Не уверена, что смогу поговорить с ним о покупке, лежа полностью обнаженной на кресле.

Он простонал.

– Вот видишь! Ты опять за свое! Если будешь говорить о сексе, не обещаю, что смогу вести себя достойно, Люси. – Он поднялся на ноги и сунул руки в карманы, позвякивая мелочью. – Более того, сейчас мне придется сесть на твой диван и научить тебя уму-разуму, и ты сама в этом виновата.

– Сидеть! – скомандовала я. – Нет, Чарли, я строго тебе запрещаю! И настаиваю, чтобы между нами был столик! Стой здесь, пока я буду варить кофе. – Я подскочила и осторожно пробежала мимо Чарли к закипевшему чайнику. – Сам посуди, я же на работе, и ты мог бы вести себя нормально! Я хочу поговорить с тобой, узнать тебя поближе и все такое.

– Ну вот, – вздохнул он и послушно плюхнулся на свой диван, закатив глаза. – Тогда мне придется думать о курсе евро или чем-нибудь таком, может, даже о министре финансов. О чем-нибудь антисексуальном, а глаза тем временем будут любоваться твоим аппетитным задом, пока ты разливаешь кофе. – Он повел бровями.

Я оглянулась.

– Мой сын говорит, что эта юбка слишком узкая. И мне надо носить платье. Наверное, больше всего ему бы понравились балахоны для беременных.

– По-моему, Люси, для тебя это был бы огромный шаг назад, – промурлыкал Чарли. – Я большой поклонник стиля барокко, и, по-моему, твой зад просто идеален. Сама посуди, кому захочется обниматься с вешалкой, у которой ребра, как стиральная доска?

«И правда, никому не захочется», – подумала я, помешивая кофе. И все же его жена, которую он, наверное, любил, раз женился, была именно такой вешалкой. По крайней мере, у меня сложилось такое впечатление, когда я мельком увидела ее у их фермерского дома. Высокая блондинка, и очень худенькая – вот повезло! Я вздохнула и отнесла кофе на подносе к столу, поставив его между нами. Села и взяла пирожное.

– М-м-м-м-м… – простонала я, откусывая кусочек и зажмуривая глаза. По подбородку потек крем. – Объедение. – Я облизнула пальцы, испачканные сахарной пудрой, и поспешно отвела глаза: он опять смотрел на меня зловеще-голодным взглядом.

– Итак, – бодро прощебетала я, смахивая крошки с колен и выпрямляясь. – Что ты сегодня будешь делать, Чарли? Не считая ухаживаний за пухленькими продавщицами антикварных магазинов и умасливания их калорийными пирожными и цветами?

– О боже, – вздохнул он, покорно откидывая голову. – Всякие вещи. Например, я должен сесть и начать писать сценарий для новой телекомедии, суть которой в том, что два разведенных человека с разным цветом кожи и миллионом детей живут счастливо, пусть даже в крошечной квартирке. Даже двухлетний ребенок недостаточно наивен, чтобы поверить в такое, и телезрителям придется призвать на помощь весь свой оптимизм. И вот сейчас, когда я разговариваю с тобой, я на самом деле должен с высунутым языком писать реплики для персонажей, расторопно стуча по клавиатуре.

– Об этом они просили тебя вчера? – Я отряхнула с юбки сахарную пудру. – На Би-би-си?