Нужно будет купить ей приличную машину, подумал Дон. Только сначала придется спросить ее согласия: Кэмерон — девушка с характером.

Боковым зрением он вдруг заметил, что торчавший на перекрестке парень решительным шагом движется к нему.

Проклятье! Неужели все-таки журналист? Или очередной спятивший поклонник? Что у него на уме?

Но прежде чем Дон успел что-либо предпринять, незнакомец приблизился и загородил ему дорогу. Батч негромко зарычал, и Дон слегка натянул поводок, радуясь, что лабрадоры — крупные собаки. С Батчем он чувствовал себя увереннее, хотя, откровенно говоря, пес был слишком добродушен, чтобы защитить его по-настоящему.

— Извини, приятель, можно задать тебе вопрос? — проговорил незнакомец. Он был высок — выше Дона, в котором было ровно шесть футов и один дюйм, — и широкоплеч, с выгоревшими на солнце рыжеватыми волосами и загорелым лицом. Его выговор показался Дону похожим на австралийский.

— Конечно, — ответил Дон, незаметно отступая на полшага назад. — Тихо, Батч!

— Мне нужно на бульвар Сансет. Не подскажешь, как туда пройти?

Турист! У Дона отлегло от сердца. Он объяснил парню дорогу и уже собирался свернуть на короткую дорожку, ведущую к дверям дома Кэмерон, когда незнакомец окликнул его снова:

— Извини, если я лезу не в свое дело, но кто эта телка, с которой ты только что разговаривал? Я слыхал, что в Лос-Анджелесе полным-полно симпатичных баб, но эта — настоящая красотка. Она твоя подружка, да?

Дон снова насторожился. Может быть, это все-таки журналист, выискивающий жареные факты? Черт, где эта дура Фанни? Вечно ее нет рядом, когда она по-настоящему нужна. В конце концов, иметь дело с прессой — ее работа!

— Сестра, — небрежно сказал он, берясь за ручку двери. — А что?

— А она, случаем, не замужем? Потому что, если она свободна, я бы не прочь пригласить ее на ужин.

Эти слова Дон проигнорировал. Он отворил дверь и, пропустив вперед Батча, вошел внутрь и захлопнул ее за собой. «Ну и придурок! — подумалось ему. — Хватает же наглости!»

Батч, освобожденный от поводка, сразу бросился в глубь дома и через черный ход выскочил в сад. Там он сразу же подскочил к Йоко и стал ее обнюхивать.

Леннон зарычал и шагнул вперед с намерением отогнать соперника.

Перспектива участия в собачьей драке сразу же отвлекла Дона от мыслей о незнакомце. Несколько мгновений он напряженно следил за собаками, но все обошлось, и через полчаса они уже ехали в Малибу.

* * *

— Куда ты собрался? — требовательно спросила Мэнди.

«На свидание к проститутке, которую я спас и на которой женился твой отец», — едва не ответил Райан, но, совладав с раздражением, ответил как можно спокойнее:

— К Эви. Я обещал мальчикам сводить их в кафе. Хочешь, поедем вместе?

Эта идея Мэнди не понравилась.

— Нет уж, езжай один, — сказала она. — Я по горло сыта твоими племянниками. Впечатлений мне теперь хватит на всю жизнь.

Райан покачал головой, гадая, какой матерью Мэнди была бы для их детей, если бы им посчастливилось их иметь. Похоже, не самой лучшей.

— Хорошо, только потом не говори, что я не предлагал тебе поехать вместе.

— Я бы с радостью поехала с тобой в «Спаго», — тут же ответила Мэнди. — Но только с тобой. Мне бы очень хотелось поужинать с тобой в романтической обстановке, — добавила она, пытаясь по своему обыкновению вызвать в муже чувство вины.

— Ничего не выйдет, — небрежно сказал Райан. — Я обещал мальчикам.

И тут Райану пришла в голову мысль, которая показалась ему крайне удачной. Что, если им действительно поужинать в «Спаго» или каком-нибудь другом ресторане? Тогда он и поговорит с Мэнди о разводе. Дома ему постоянно что-то мешало, но ресторан — дело другое. Райан был почти уверен, что в публичном месте Мэнди не станет устраивать сцен.

Про себя Райан не переставал удивляться, почему ему так трудно сказать Мэнди, что между ними все кончено. В конце концов, его жена была неглупой женщиной, она должна понять… Даже удивительно, как она до сих пор сама не поняла этого.

— Хорошо, мы поужинаем в «Спаго», — быстро сказал он, боясь передумать. — Только ты и я. Когда ты хочешь поехать?

Его предложение застало Мэнди врасплох. Она уже забыла, когда они в последний раз ходили в ресторан вдвоем, и теперь терялась в догадках, что стоит за его словами. Хочет ли Райан попросить у нее прощения или он опять заведет разговор насчет семейной консультации? Мэнди была почти уверена, что дело нечисто, однако она постаралась ничем не выдать своих подозрений.

— Когда? Да как можно скорее. Я совершенно свободна, — сказала она. — Давай сделаем так: пока ты будешь у сестры, я позвоню в ресторан и закажу столик на двоих. Идет?

Мэнди улыбалась, но в уме она уже составляла план защиты. Если он опять заведет разговор о психологе… Ни в какую семейную консультацию она не пойдет! Об этом не может быть и речи.

* * *

Это была чистая случайность, что Люси застала мужа с его секретаршей Сюки — с той самой, которую, как уверял Фил, он уволил еще пару недель тому назад.

Обычно Люси никогда не заходила в его «личный» дом, где Фил уединялся для работы. Но в эту субботу он должен был с утра уехать на студию, и Люси, уверенная, что в домике никого нет, решила, что это самое подходящее место, чтобы на время вечеринки закрыть там домашних животных. Попугай, собаки и беркширская свинья вполне могли разместиться в комнатах первого этажа — вряд ли после этого в домике стало бы намного грязнее, поскольку Фил никому не разрешал там прибираться. Этот дом был его суверенной территорией; он настоял на его постройке в качестве убежища от мирской суеты, необходимого творческой натуре, и с тех пор не раз уверял Люси, что только в уединении он начинает фонтанировать идеями.

В том, что Фил начинает фонтанировать, Люси убедилась своими собственными глазами: плоская грудь японки была сплошь забрызгана «творческими соками» ее мужа.

В первое мгновение Люси буквально остолбенела. Она знала, что Фил ей изменяет, да и кто в Голливуде не знал о многочисленных победах Фила Стэндарта? И все же Люси никак не ожидала, что увидит это своими собственными глазами, да еще фактически у себя дома.

Впрочем, паралич, сковавший ее тело и язык, продолжался недолго.

— Гребаный ублюдок! — завопила она словно пароходная сирена. — Как ты смеешь изменять мне с этой грязной японской шлюхой?!

До этого момента Люси произносила подобные слова только в кино, но сейчас они показались ей самыми подходящими.

Фил, услышав голос жены, вздрогнул и скатился с худосочной секретарши с непостижимым для него проворством.

— Что ты тут делаешь?! — заорал он в ответ. — Тебе прекрасно известно, что я никому не разрешаю сюда входить! Никому!

— Будь проклят ты и эта драная потаскуха! — не вышла из роли Люси, воспользовавшись еще одной репликой из своего фильма — классического вестерна, в котором ей посчастливилось сняться с самим Клинтом Иствудом.

Она была в ярости. Фил, похоже, вообразил, что все происшедшее сойдет ему с рук. Он даже орал на нее — это он-то, который был кругом виноват. Люси, однако, понимала, в чем дело. Нападение — лучшая защита. Фил частенько проделывал подобные штучки, но сегодня Люси не собиралась сдаваться. Она ему еще покажет!..

Сюки села на кушетке и прикрылась руками, но Люси успела заметить, что ее крошечные груди увенчаны некрасивыми, уродливо торчащими сосками темно-коричневого цвета.

— А ты — ты уволена, — сообщила Люси ледяным тоном. — Сожалею, но мой муж, похоже, забыл тебе об этом сказать.

И с этими словами она повернулась на каблуках и, выйдя из дома, направилась к своему новенькому «Мерседесу», который Фил купил ей только на прошлой неделе. Никто не пытался ее задержать. Через минуту Люси уже отъехала.

Ей хотелось остаться один на один со своей яростью и со своей болью.

АНЯ

На протяжении нескольких месяцев Аня не уставала твердить Сету, что он — самый лучший мужчина в мире, и без труда добилась того, что он оформил развод. Еще через пару недель Сет повез ее в Ниагара-Фоллз. Там они поженились.

Как только у нее на пальце появилось кольцо, все изменилось. Аня никогда не любила Сета. Он был просто еще одним мужчиной, а значит — врагом. Мужчинам, вне зависимости от времени суток, нужен был только секс. Похоть лежала в основе любых их поступков; они следовали только своим желаниям и были жестоки и безжалостны. Как чеченские бандиты, которые изнасиловали ее в детстве. Как Жаба-Борис и Игорь. Как десятки и сотни других самцов, которых она обслуживала каждую ночь с тех пор, как ей исполнилось пятнадцать.

А самым страшным и самым жестоким из них был Джо — сутенер из Амстердама, который окончательно растоптал ее человеческое достоинство. Еще долго он являлся ей в ночных кошмарах, и тогда Аня с криком просыпалась, но даже наяву ее преследовало его узкое, как у хорька, лицо с острыми зубами и злыми глазами.

Оргии, лесби-шоу, секс с животными и другие извращения — не было такой вещи, которую она не делала бы по приказу Джо. Только до соития с трупами дело не дошло, да и то, наверное, только потому, что Аня была женщиной. Джо смешал ее с грязью, уничтожил в ней желание жить.

Почти уничтожил…

Аня уцелела лишь благодаря незнакомцу, который пожалел ее и дал шанс начать все сначала. Он тоже был мужчиной, но… Впрочем, он так быстро исчез из ее жизни, что Аня перестала о нем думать.

Сет клялся, что любит ее, но Аня не верила ни одному его слову. Разве мужчины могут любить? И если могут, то как полюбить такую, как она?

Нет, думала Аня, это ложь, ложь, ложь… Что он действительно любил, так это ощущения, которые Аня дарила ему в минуты, когда он входил в нее, а она начинала ритмично двигать тазом, чего никогда не делала его жена. А еще Сет любил, когда Аня брала в рот и сосала до тех пор, пока он не кончал столь обильно и яростно, что ему самому не верилось — возможно ли такое? Он действительно был привязан к ней, но только потому, что она позволяла ему делать с собой все, что он хотел, и при этом громко стонала и словно в забытьи выкрикивала его имя.