— Очень остроумно! — фыркнула Кэмерон, но ее взгляд невольно стал мягче, и Дон сразу приободрился.

— Я только хотел сказать, что, если бы ты была, гм-м… одной из них, это было бы очень печально. Такая красота не должна пропадать зря! — добавил он, любуясь ее разрумянившимся от гнева лицом. — Но если…

— Я не лесбиянка, — твердо сказала Кэмерон. — И вообще тебя это не касается.

— Но, может быть, ты замужем? Или помолвлена?

— Это что, допрос? — возмутилась она.

— Мне просто интересно. Я уже второй раз приглашаю тебя на ужин, а ты второй раз отказываешься. Должен же я узнать причину.

— Причина проста, мистер Верона. Вы — не мой тип.

— Это шутка? Или просто отговорка?

— Я не встречаюсь с актерами.

— Но ведь я не актер.

— Все равно, ты работаешь на телевидении.

— И все равно я не актер, а ведущий ток-шоу. Это совсем другое…

— Ничего не другое. Просто я, вероятно, неточно выразилась. Я не встречаюсь со знаменитостями.

— А с кем же ты встречаешься? С шоферами? С водопроводчиками? — Похоже, Дон Верона начинал терять терпение, и Кэмерон подумала, что ей все-таки не стоило переходить на личности и раздражать клиента. Нужно было положить конец этому разговору, который все равно бы ни к чему не привел.

— Вот что, — деловито сказала она, — я приготовлю кофе, а ты тем временем приводи себя в порядок и переодевайся. Думаю, мы еще успеем полчаса поработать с отягощениями.

— Ага, хочешь сменить тему? — Дон прищурился.

— Марш переодеваться! — скомандовала она.

— Слушаюсь, мэм! — Он шутливо отсалютовал, и Кэмерон не сдержала улыбки.

В гардеробной Дон отыскал майку, тренировочные штаны и быстро переоделся. Мысли его снова обратились к Кэмерон. Такой, как она, Дон давно не встречал, вернее — никогда не встречал. Женщины, с которыми он привык общаться, были совсем другими. Многие из них были очень красивы, и хотя Кэмерон ни в чем им не уступала, Дон чувствовал, что дело не в этом. С самого начала он почувствовал в ней человека прямого, искреннего, цельного и самодостаточного. Его слава и богатство не произвели на нее ни малейшего впечатления, и это тоже было Дону внове. Самое же необычное заключалось в том, что его знаменитое дон-вероновское обаяние на Кэмерон, похоже, не действовало вовсе.

Но почему, гадал он, в чем причина? Почему она не хочет хотя бы поужинать с ним? В конце концов, он же не какой-нибудь извращенец или маньяк, с которым Кэмерон могла познакомиться в Сети или в ночном клубе. Он — знаменитый Дон Верона, и большинство женщин готовы были на все за возможность познакомиться с ним поближе.

В чем же дело? Что не так с Кэмерон? Или проблема в нем самом?

Когда Дон вышел на кухню, кофе уже был готов, а Кэмерон чистила и резала фрукты.

— Что это ты делаешь? — удивился он.

— Тренироваться на пустой желудок вредно, — ответила Кэмерон сухо. — И вообще, день следует начинать с завтрака.

— Я никогда не завтракаю.

— Теперь — завтракаешь, — строго сказала она, отбрасывая со лба длинную, светлую прядь, и посмотрела на него своими зелеными красивыми глазами… — Иначе, откуда ты возьмешь силы?

— Ты, я погляжу, любишь командовать, — заметил он, отправляя в рот ломтик манго.

— Вовсе нет. Просто иногда приходится.

— Ты хочешь сказать — я тебя вынуждаю?

— Вроде того. — Она протянула ему кусочек банана.

— Слушай, откуда ты взялась? — Дон вдруг нахмурился. Неожиданно ему пришло в голову, что кто-то из его приятелей или коллег мог нарочно подослать к нему Кэмерон, чтобы та заморочила ему голову. Подобные несмешные шутки были как раз в духе одного-двух его друзей.

— Из фитнес-клуба «Баунс». Я — твой новый персональный тренер, или ты забыл? — отчеканила Кэмерон. — Быть может, своего предыдущего тренера тебе и удавалось уболтать, но со мной этот номер не пройдет. Начиная с сегодняшнего дня все будет не так, как раньше.

— В самом деле?

— Да.

Их взгляды встретились, и Кэмерон в очередной раз посоветовала себе быть предельно осторожной. Она уже поняла, что Дон — игрок, игрок хитрый и азартный, с которым ей нелегко будет тягаться. И самым разумным в подобной ситуации было, пожалуй, вовсе не принимать его игры, не отвечать на провокации. В конце концов, у нее есть более важные дела, а Дон… Дон может отвлечь ее от них.

«Запомни, Кэмерон, — сказала она себе, — никаких увлечений, никаких романов. У тебя есть мечта, все остальное — побоку».

И все же Кэмерон не была до конца уверена, что сумеет сдержать данное себе слово. С тех пор как она рассталась с Греггом, ей порой бывало очень одиноко. Ни один мужчина не прижимал ее к себе по ночам, не шептал на ухо смешные и милые глупости, от которых становится так легко на душе. Марлон, разумеется, был не в счет. Кроме того…

«Нет, нет и нет! — прозвучал у нее в голове испуганный голос. — Это невозможно! Ни в коем случае!»

Конец сюжета.

АНЯ

Аня очень скоро поняла, что теперь, когда Сергея не стало, рассчитывать она может только на себя. Сергей был добр с ней, но доброта, похоже, была бессильна в этом мире: сам он погиб, а пани Ольге не пришлось даже давать объяснения в полиции.

Так думала Аня, когда на следующее утро после смерти Сергея Игорь отвел ее на второй этаж в комнатушку рядом со спальней Ольги. Всю ночь девушка просидела взаперти в душной, тесной кладовке, где негде было даже вытянуть ноги; заснуть она так и не смогла. Волосы ее были в беспорядке, желудок сводило от голода, одежда была влажной от пота, поэтому, когда утром Игорь пришел за ней, Аня ощутила идущий от нее неприятный запах.

Спальня Ольги подавляла своими размерами и бьющей в глаза роскошью. Огромная кровать на резных позолоченных ножках, шелковая обивка кресел, тяжелые бархатные портьеры, пушистый ковер на полу — ничего подобного Аня не видела никогда в жизни.

— Как тебя зовут? — рявкнула пани Гутовска, когда Игорь поставил девушку перед ней и вышел.

— Аня, — ответила она, с трудом сдерживая слезы.

— Сколько тебе лет? — Хозяйке борделя хватило одного взгляда, чтобы оценить хрупкую красоту пленницы. Мысленно она уже потирала руки, представляя, сколько денег принесет ей эта девчонка.

— Пятнадцать, — прошептала Аня.

— Пятнадцать лет, и уже не девственница, — пробормотала пани Гутовска. — Но хоть притворяться-то ты умеешь?

Аня кивнула, хотя и не совсем понимала, о чем идет речь.

— Раздевайся, — приказала «мама».

Аня невольно попятилась.

— Не валяй дурочку! — прикрикнула хозяйка. — Меня ты уже ничем не удивишь.

Покраснев от стыда, Аня стала стаскивать через голову платье. Сергею и в голову не пришло купить ей белье, поэтому под платьем у Ани ничего не было. Она стояла перед грозной хозяйкой в чем мать родила.

— Неплохо, очень неплохо… — пробормотала пани Гутовска, поднося к губам большую кружку крепкого сладкого чая. — Помыть да причесать, да еще проверить насчет вшей — и можно работать.

И она звонком вызвала Игоря, который стоял и подслушивал за дверью.

Именно в эти минуты Аня поклялась себе самой страшной клятвой, что настанет день, когда с ней будут обращаться как с человеком, а не с куском мяса. И тогда… тогда она поквитается со всеми, кто унижал и использовал ее.

Этот день придет. Аня не сомневалась в этом ни единой секунды.

11

— Я хочу устроить Райану сюрприз, — сказала Мэнди, когда они с Люси Стэндарт сидели в «Плюще». — Скоро у него день рождения — устрою ему праздничную вечеринку…

— А я подумываю о том, чтобы развестись с Филом, — ответила Люси, поправляя большие солнечные очки от Дольче и Габбана и гадая, видит ли ее проныра-папарацци, который, по ее предположениям, прятался в большом черном джипе, припаркованном напротив входа в кафе на противоположной стороне улицы.

— Господи! Что он еще вытворил?! — воскликнула Мэнди. На самом деле надо было бы спросить, с кем он это вытворил. Что мог вытворять Фил Стэндарт, было хорошо известно — второго такого бабника не было во всем Голливуде. Он был ужасным, ужасным парнем, но все его обожали.

— Он наотрез отказался помочь мне вернуться в кино, — процедила Люси мрачно. — Проклятый эгоист! К тому же Фил становится жутко ревнивым, когда ему это удобно. Знаешь, что он мне заявил? Ему, мол, не хочется, чтобы мужчины влюблялись в меня, как раньше.

— Ты серьезно? Ну, насчет того, что он тебя ревнует? Никогда бы не подумала! — Мэнди и вправду не верила подруге. Фил всегда казался ей человеком широких взглядов.

— Абсолютно серьезно! — подтвердила Люси, до глубины души возмущенная несправедливостью нарисованной ею самой картины. — Дай ему волю, и он бы запер меня в четырех стенах, чтобы я три раза в день готовила ему еду и ублажала его в постели в те дни, когда ему не удастся никого осчастливить. А ведь я не домашняя хозяйка, я — кинозвезда!

— Я уверена, что на самом деле он тобой гордится, — сказала Мэнди. — И боится тебя потерять. Конечно, ему не хочется, чтобы поклонники снова начали ходить за тобой толпами. Никакому мужчине это не понравится.

Но Люси ее не слышала, она патетически продолжала:

— Я пожертвовала своей карьерой ради семьи, ради детей! А теперь, когда я хочу вернуться в кино, этот эгоист не хочет и пальцем пошевелить, чтобы мне помочь! У-у, ничтожество!

— Кстати, как поживают дети? — вставила Мэнди.

— Прекрасно. Сейчас они с няней. Если б не она, я просто не знаю, что бы я сейчас делала.