— Как ты, держишься? — спрашивает Росита.

Она звонит мне каждые пару часов, но я впервые отвечаю. Обсуждение чего-то вслух, да еще и с другим человеком, способствовало бы тому, что этот кошмар стал бы слишком реальным. Но искренность в ее голосе подлинная и честная, и я внезапно ощущаю себя мудаком за то, что отклонял ее звонки.

— Кажется, да. Просто запутался.

Она вздыхает, и я представляю, как она кивает, соглашаясь со мной.

— Когда я узнала, что ты женишься, то не была уверена, что думать обо всей этой договоренности, но подумала, хотел бы этого твой отец, было ли это правильно. Он был хорошим человеком. И любил вас с Оливией.

— Да, — говорю я, соглашаясь с ней. Но в такие моменты, когда все кажется таким ужасным, трудно понять, о чем думал отец.

Я слышу шум, когда Росита глубоко вздыхает.

— Но чем больше я размышляла об этом, тем больше понимала, что мне по душе идея о твоей женитьбе. Что тебе приготовят завтрак утром, убедятся, что с тобой все в порядке. Что твоя жена будет следить за тем, принял ли ты витамины. Мне понравилась эта идея.

Я усмехаюсь.

— Я сам могу о себе позаботиться, ты же знаешь? — Росита всегда слишком опекала меня.

— Знаю, hijo (исп. сын), — тут же отвечает она. — Я знаю, что можешь. Но мне понравилось, что тебе не придется этого делать.

— Тебе ведь известно, что меня бросили у алтаря, верно? — Ничего не скажешь, это было самым подходящим временем, чтобы сказать это. Кроме того, не похоже, что Оливия — очаровательный, любящий тип женщин, которые приносят тапочки и подают завтрак в постель.

— Конечно, знаю. Я хочу сказать, что, хотя твое самолюбие и задето, нужно сделать глубокий вдох и постараться понять, почему она сбежала. Можно ли исправить это. Потому что я действительно думаю, что вы могли составить хорошую пару.

Я проглатываю застрявший в горле ком. Единственный раз, когда Росита видела нас с Оливией вместе, был на дне рождения ее дочери Марии. Редкая улыбка украшает мои губы при воспоминании об этом. Было весело проводить время с большой и дружной семьей Роситы и робкой Снежинкой, стоявшей рядом со мной.

— Я выслушаю все, что она скажет, обещаю.

Когда Оливия вернется. Если вернется.

— Хорошо. Будь хорошим мальчиком. Люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, Росита, — я запихиваю мобильник в карман и протягиваю двадцать долларов таксисту, когда тот тормозит перед нашим домом.

Поднявшись наверх, я бросаю свои ключи от квартиры и начинаю бродить из угла в угол. Я не намерен сегодня спать в одиночестве и планирую сходить в бар неподалеку, чтобы заглушить печаль в стакане прекрасного виски. Я включаю свет и замираю.

Оливия сидит на диване. Ее руки сложены на коленях, она выглядит уставшей. Ее темно-русые волосы взъерошены, а румянец на щеках исчез.

— Мне нужна твоя помощь, — говорит она.

Она ждала меня? Как долго? И это все, что она может сказать? Четыре простых слова... Когда не хватит и четырех тысяч. И она просит об одолжении?

Моя челюсть напрягается, когда недоверие перерастает в гнев.

— Для начала, мне нужно знать ответы, — требую я.

Глава 2


Оливия


Днем я возвращаюсь в пентхаус. Ноя здесь нет, так что, пока жду его, я переодеваюсь в свежую одежду и съедаю злаковый батончик. Я ложусь вздремнуть, но, в конце концов, просто пялюсь в потолок; стараюсь работать, но прекращаю, потому что не могу сосредоточиться; пробую читать журнал, но затем просто сижу на диване в ожидании.

Черт, где он? Не сидит же в воскресенье в офисе — это ведь Ной. Я стараюсь не думать о вероятности того, что он остался на ночь у другой женщины.

Но если это так… ладно, ведь именно я сбежала с нашей свадьбы. Не могу винить его за то, что он считает, будто наши отношения закончились. За то, что хочет забыть меня и найти другую девушку, которая не доставляла бы столько хлопот. Даже при том, что это причиняет ему боль.

Боже, я до сих пор не могу выбросить из головы то, что произошло со мной сорок восемь часов назад. Я все еще слышу голос Брэда в телефоне, который проник в мое ухо, словно какой-то мерзкий инопланетный паразит…


***

— Добрый день, Оливия, — говорит Брэд. — Тебе следует чаще проверять свою электронную почту.

— Ч-что ты хочешь? — задыхаясь, произношу я.

— Проверь почту и скажи мне, узнаешь ли ты приложенные фотографии.

Я завершаю вызов и нажимаю на значок электронной почты. Там одно новое сообщение. Я открываю его… и теряю способность дышать.

Конечно, я узнала эти фотографии. Когда мы еще встречались, Брэд заставил меня сделать для него несколько селфи сексуального характера. И я сделала, потому что тогда была доверчивой девушкой, которая верила, что он может превратиться в достойного парня, если я всего-навсего приложу усилия и дам ему все, что захочет его гадкое, бездушное, крошечное сердце.

Он внушил мне, что хороший, а его эгоистичное и властное поведение являлось результатом моих ошибок. Всякий раз, когда он выходил из себя, это было только потому, что я его спровоцировала (конечно, если злилась я, то только потому, что была маленькой сучкой, которая искала повод для обиды). Он расстраивался, когда я отказывалась притрагиваться к его стояку; обижался, когда я предложила хотя бы иногда прикасаться к моему клитору. Даже когда заставала его за флиртом с другими женщинами, он утверждал, что так поступал лишь потому, что я не уделяла ему внимания.

Поэтому я считаю, что не должна была заставлять его удалять эти фотографии, тогда бы он не лгал об их уничтожении. Я заставила его удалить их с его телефона, пока наблюдала за этим процессом, но он, должно быть, заранее куда-то их скопировал. Все двадцать две. Черт.

Я перезваниваю. Не успевает отзвучать первый гудок, как Брэд уже отвечает.

— Итак?

Приподняв подбородок, я стараюсь придать голосу самый грубый, самый презрительный тон, на который только способна. Не желаю доставлять ему удовольствие своим дрожащим голосом.

— Ты преследовал какую-то цель, когда делал это? Или просто хотел напомнить мне, какой ты подонок?

— Сдавайся и позволь моему отцу купить «Тейт и Кейн», — требует он. — Плюс ко всему я мог бы попросить тебя встать на колени и отсосать мой член, но мы оба знаем, что ты в этом не так хороша.

— Только потому, что ты всегда заталкивал его в глотку, словно бурил нефтяную скважину. Или таким образом компенсировал нехватку кое-чего.

— Так ты согласна на сделку или нет? — произносит он.

Ой, Брэду это не понравилось. Я могу только представить его презрительную усмешку. От того, что смогла разозлить его, я чувствую прилив торжества и ужаса одновременно.

— Боюсь, это ограниченное по времени предложение. Если хочешь сохранить «Тейт и Кейн», то к концу недели пришлешь мне по электронной почте договор о купле-продаже. Или же я опубликую эти фотографии, разрушив твою репутацию и, вероятно всего, компанию, ну а затем, когда подойдет срок, «Дэниелс Мультимедиа Энтерпрайзес» выкупит «Тейт и Кейн». Так или иначе, мой отец получит то, что хочет.

Сердце стучит так быстро, что мне едва удается дышать. Я пытаюсь выиграть время и обдумать ситуацию, начиная спорить с ним, чтобы найти брешь в его решимости.

— Так это все ради отца? Что ты с этого получишь?

— Быть хорошим сыном уже награда. Кроме того, это поспособствует возведению сильной компании, чтобы когда-нибудь унаследовать ее… И, конечно же, я буду наблюдать, как сопливая сучка получает по заслугам, — его голос пронзает меня, словно осколки льда, в то время как он продолжает: — Какое объяснение предпочтешь? Выбери наиболее понравившееся; это не имеет значения.

Так вот что это на самом деле — наказание за мою смелость порвать с ним. Даже для Брэда, моего гребаного бывшего, это безрассудно. Мне в голову не приходило, что он зайдет так далеко, чтобы отомстить.

— Что самое главное, — продолжает он, — это твое личное решение. Мое предложение достаточно щедрое. Я готов заплатить миллионы долларов за вашу компанию, а не просто требую, чтобы ты передала ее мне.

Я сглатываю.

— Ты сказал, что у меня есть неделя? — спрашиваю я, ненавидя то, насколько тихо и слабо прозвучал мой голос.

— Верно, — говорит он, радуясь, что, наконец, смог взять надо мной верх. — До встречи, Оливия. Будем на связи.

По крайней мере, я думаю, что Брэд сказал именно это. Я не расслышала сказанное из-за крови, стучащей в ушах. Его последними словами могли быть «тебе конец».

И, вероятно, так оно и было. Я смотрю на экран телефона, сдерживая желание разрыдаться, блевать и кричать одновременно. Что, черт возьми, мне делать? Что я могу сделать? Выхода нет. Я не могу здраво мыслить. Еле сдерживаемая тревога вышла из-под контроля. Животный страх заполонил мои мысли. Не могу дышать. Я в ловушке…

С одной стороны я понимаю, что мне требуется помощь. Я должна все рассказать Ною. Но как мне встретиться с ним? Я протянула Брэду веревку, чтобы тот повесил нас обоих. Дала именно то, что ему нужно, чтобы уничтожить наследие наших отцов и шесть тысяч рабочих мест.

Ядовитое влияние Брэда заполонило все вокруг, заставив меня испытать все больные, извращенные чувства, которыми были пропитаны наши отношения больше двух лет. Зрение затуманилось, а желудок сжался от беспокойства.

Нет, я не могу рассказать об этом Ною. То, как он посмотрит на меня… Не знаю, что хуже — разочарование или жалость. Моя гордость не сможет вынести еще один удар. Я просто этого не переживу.

В тот момент я ненавидела себя больше, чем кого-либо в своей жизни. Меня трясло от стыда и беспомощности.