Ной качает головой, глядя немного смущенно, и обходит меня, чтобы устроиться на краю своего стола. Я чувствую себя стервой.

Закусив губу, я снова поворачиваюсь к нему.

— Мне так жаль. Я не хотела смеяться над тобой. Я считаю твой маленький ритуал чаепития… очень милым.

Он пожимает плечами.

— Спасибо, но не беспокойся об этом. Я не обиделся. Ты ведь тоже потеряла свою маму.

— Да, но я была уже взрослой, когда она умерла. Тебе же было только десять. Просто маленький ребенок. Тебе нужна была мама, — нежные воспоминания о нем на ее коленях, когда он был уже достаточно большим, чтобы сидеть там, но не слишком взрослым, чтобы не желать этого…

— Уверен, что твоя боль сильнее — воспоминания ярче, — вздыхает Ной. — Слушай, давай не будем играть в Олимпийские игры скорби, хорошо? Конечно, я скучаю по маме, но твой опыт был не лучше или хуже моего, просто другой. Важно то, что мы можем понять друг друга.

Он всегда настолько мягкий и уверенный во всем... даже в вопросах смерти. Прежде чем я могу сказать еще что-либо, Ной меняет тему.

— О квартире… Видимо, нам следует переехать туда как можно скорее. Сегодня у меня ужин со Стерлингом. Что, если мы встретимся в квартире … — он смотрит на свои часы, — в восемь?

Принимая во внимание всю работу, которую мне нужно сделать, я медленно киваю.

— Конечно. Это даст мне время поесть и собрать сумку, — я поворачиваюсь, чтобы уйти, но Ной останавливает меня.

— Эй, Снежинка… Ты могла бы оказать мне одолжение?

Я оглядываюсь.

— Да?

— Могла бы ты снова улыбнуться?

По какой-то причине его прямота волнует меня, и я произношу:

— П-почему я должна?

Мне хочется провалиться сквозь землю.

Что, черт возьми, с тобой происходит, Оливия? Ты говоришь, как непослушный подросток.

— Потому что я не хочу, чтобы ты уходила несчастной, — Ной протягивает руку, чтобы коснуться моей щеки тыльной стороной ладони. Самое легкое, самое мимолетное прикосновение. — Потому что она идет тебе. Я хотел бы видеть эту улыбку чаще.

Мое лицо пылает. То ли из-за моего позора с заиканием, то ли из-за обжигающего и пристального взгляда Ноя, не знаю…

— Я… я думаю, теперь, когда мы будем жить вместе, у тебя будет больше шансов, — опять заикаюсь я.

Он наклоняет голову, не отрывая от меня взгляда.

— Прекрасно. С нетерпением жду этого.

Я сглатываю комок в горле. Он на самом деле с нетерпением ждет этого?

— Эй, Ной?

— Да? — говорит он сладко.

— Почему ты называешь меня Снежинкой?

Он подходит ближе и проводит пальцем по моей щеке, заставляя мою кожу покалывать.

— Потому что ты точно такая же, как снежинка: красивая и уникальная, и от одного моего прикосновения становишься мокрой.

Ной отворачивается и отходит. Я же с открытым ртом провожаю взглядом его широкие плечи.

Находясь все еще в шоке, я закрываю дверь позади себя. Он хотел вывести меня из себя? На это был направлен его последний комментарий? Или он думал, что я флиртую?

А я флиртовала? Я думала, что просто была резкой, но… Возможно, чуть-чуть. Я даже не знаю. И воспоминание о вчерашнем пари только усугубляет мою растерянность.


***

Я ем в одиночестве в маленьком итальянском бистро в двух шагах от здания «Тейт и Кейн». Немного еды и комфортная обстановка — это то, что мне сейчас необходимо. Спагетти с фрикадельками и бокал мерло делают свое дело.

Я беру такси и еду домой. Связавшись по электронной почте с арендодателем, сообщаю ему о расторжении договора. Затем я начинаю упаковывать сумку, собирая все необходимое для одной ночи. Вся остальная одежда и другие личные вещи будут доставлены на новое место позже. Мебель будет просто продана.

Через час мой маленький темно-бордовый чемодан набит до отказа. Задерживаться тут нет больше смысла. Но я все равно иду медленно, провожая взглядом всю обстановку в последний раз.

Эта квартира была моей обителью в течение последних четырех лет, с тех пор как я закончила учебу и получила степень по специальности и съехала от Камрин. Я выбрала это место из-за свободной планировки, деревянных полов медового цвета, так же из-за синей плитки в виде ромбов на кухне и в ванной комнате. Я купила всю мебель, соблюдая идеальный баланс между стилем и уютом. Украсила все стены теми изображениями, которые мне нравятся. Заполнила холодильник и шкафы своими любимыми закусками. Захламила ванную комнату своими флакончиками и пузырьками, не заботясь о свободном месте для других вещей. Я организовала все в соответствии с системой, которая наилучшим образом помогала мне вспомнить, где и что я положила. Это был мой выбор, только мой и больше ничей. Поэтому теперь… Я готова расцеловать все, с чем суждено проститься.

Конечно, я могу привезти несколько своих вещей в пентхаус, но так же может сделать и Ной. Он добавит свой собственный неповторимый колорит в наш новый дом.

Наш новый дом… Интересно, сколько времени мне понадобится, чтобы привыкнуть к этому. И в нем уже полная обстановка, значит, я не смогу привезти свой любимый мягкий серый бархатный диван. Там только одна спальня. Больше нигде не будет моего личного пространства.

Ной должен чувствовать себя таким же образом. Он так же жертвует уединением и свободой своей холостяцкой берлоги. Он даже больше потеряет, чем я, так как у него была личная жизнь, бурная личная жизнь. Думаю, он серьезно решил покончить с плейбойской жизнью. А ведь он, вероятно, никогда в жизни не был верен одной единственной женщине.

Зная Ноя и его неспособность удержать член в штанах, становится смешно. Интересно, что он намерен предпринять в том случае, если я действительно соглашусь встречаться с другим мужчиной? Начнем ссориться как пара обезумевших подростков?

Я качаю головой. Этого никогда не произойдет. Работа — вся моя жизнь, у меня нет времени, чтобы заводить знакомства. И хотя я никогда не признаюсь Ною, но у меня не хватит мужества согласиться на одну ночь. Я не могу представить себе, что буду наслаждаться физической близостью без душевной. В отличие от Ноя, который, кажется, не прочь вывалить все наружу при малейшей провокации.

Именно так он и поступал, пока мы не начали встречаться.

Я совершенно не понимаю, что творится в голове у этого человека. Все, чего я хотела для нас, так это перейти от знакомых к друзьям. Почему он настаивает на большем? Почему он так жаждет играть идеального парня, даже в те моменты, когда у нас нет зрителей, способных оценить его игру по достоинству. Почему он считает, что должен быть верным мне?

Только чтобы соблюсти приличия? Чтобы потешить свое мужское самолюбие? Или потому что… он действительно хочет ухаживать за мной по-настоящему?

Неожиданно я осознаю, что смотрела в окно на протяжении почти пяти минут. Я даже не смотрела на темный мерцающий пейзаж: движущиеся огни машин, статические огни офисов, работающих допоздна, или на семьи, отдыхающие вместе. Проблеск жизней миллионов людей, возникший в звездах и отразившийся в ночном небе. Я вдруг почувствовала себя очень маленькой… и одинокой.

Обычно я абстрагируюсь от чувства одиночества, от нелепых фантазий о безликом любовнике, так что сейчас мне требуется какое-то время, чтобы распознать это гнетущее чувство. Какое-то до боли невыносимое желание близости, чтобы чьи-то руки зарывались в мои волосы, а голос шептал сладкие обещания на ухо, чтобы держали в объятиях и говорили, что все будет в порядке, чтобы этот кто-то пошел ночью разведать, что за шум я услышала… Теперь мое одиночество имеет определенный и острый характер.

Я хочу видеть Ноя.

Он единственный человек в мире, понимающий мои сегодняшние переживания. Камрин может попытаться посочувствовать, и она определенно сделала многое, чтобы помочь мне, но не она сидит рядом со мной в окопе. Это Ной.

Я не уверена, что хочу поговорить с ним прямо сейчас, но определенно хочу увидеть его. Я хочу знать, что он все еще на моей стороне. Мне нужно услышать оптимизм в его голосе и увидеть ухмылку на его губах…что, возможно… только возможно, я соглашусь на это безумие.

Я забираю свой чемодан, выключаю свет и выхожу из этой квартиры в последний раз.


***

Даже в это позднее время движение на Манхэттене не приносит радости. Пока такси ползет по переполненным городским улицам, меня посещает идея.

— Есть ли поблизости магазин чая? — спрашиваю я таксиста.

Он непонимающе смотрит на меня в зеркало заднего вида.

— Типа кафе?

— Нет, я имею в виду место, где я могу купить... оборудование? Заварники, чайники и прочее.

Он начинает постукивать по экрану GPS-навигатора. К счастью, мы остановились на красный свет, но я чувствую, что и при зеленом он сделал бы то же самое.

— Около трех кварталов на запад, — говорит он через минуту. — Вам надо кое-что купить там?

— Да, пожалуйста.

Он быстро поворачивает на правую полосу движения, игнорируя несколько окриков и средних пальцев от других водителей. Так или иначе мы доезжаем до магазина, не вызывая непредумышленных дорожно-транспортных происшествий.

Отсчитывая деньги за проезд, я говорю:

— Можете ли вы подождать меня? Мне потребуется не больше двадцати минут.

Он вскидывает густые брови.

— Так долго? Вы уверены? Мне придется объехать вокруг квартала, и счетчик бежит…

— Я могу себе это позволить, — пока, во всяком случае. «Тейт и Кейн» еще не затонула.

Он пожимает плечами.

— Хорошо, леди, как скажете.

Я выхожу из машины, и она отъезжает прежде, чем я добираюсь до входной двери.

В крошечном магазинчике целая стена отведена под принадлежности для чая — чашки, чайники, ложки с ситечками, фильтры, бумажные фильтры, маленькие корзинки для подарочной упаковки, герметичных банок и банок для хранения сыпучих листьев. Я читаю этикетки, постукивая пальцем по губам.