Крис Кеннеди - Жена завоевателя

Эллсперет».

Гвин никогда не знала никого по имени Эллсперет.

Дрожащей рукой она приоткрыла другой мешочек и вытряхнула из него легкий матерчатый узелок. Она развернула ткань, и из нее высыпалась дюжина сухих розовых лепестков.

Они лежали распростертые на постели, тяжело дыша. Гриффин играл ее локоном, приподнимая его, пропуская сквозь пальцы, потом выпуская и позволяя ему упасть. Через минуту она перекатилась на живот и посмотрела на него.

— Нам так и не удалось поговорить.

Он ответил слабой улыбкой:

— Нам и не надо говорить чаще.

По ее телу рябью пробежал смех:

— А я думаю, что мы разговариваем не слишком часто.

— Я так не считаю.

Она улыбнулась и провела пальцами по его подбородку. Он перехватил ее руку и поцеловал пальцы.

— Это все, чего я хочу, Гвин.

Она широко раскрыла глаза и жестом указала на матрас:

— Этого? Неужели это все, чего ты хочешь? Не разговора?

Он ответил улыбкой:

— Мне не много надо. Семья, урожай, дети. Bien?

Она поцеловала его в шею, пряча глаза. Он пристроил палец в нежное и теплое местечко у нее под подбородком и поласкал его. Она подняла голову и слабо улыбнулась:

— Я хотела иметь детей с того самого времени, как сама еще была ребенком. Только никогда не знала…

— Не знала чего?

Она покачала головой.

В жаровне слабо теплились угли. Всходила луна, но ни он, ни Гвин не хотели закрывать ставни. Он натянул меховое одеяло на ее изящные плечи. Ее рука покоилась у него на груди, и она бессознательно поглаживала его.

— А ты, Гриффин, о чем ты мечтал в детстве?

Он скрестил руки под головой:

— У меня в детстве тоже была мечта.

— Какая? Должно быть, о чем-то важном?

Он привлек ее ближе к себе.

— Мы оставили «Гнездо», когда мне было восемь лет. И я мечтал лишь о возвращении домой, будто это могло все поправить. Но, конечно, это были ребяческие мечты. Наше прошлое — как наша тень. Оно повсюду следует за нами.

В неверном трепетном пламени свечи она наблюдала за ним.

— Я хотел, — продолжал он, опуская глаза и встречая ее взгляд, — чтобы моя жизнь обрела новый смысл.

Она приподнялась поцеловать его в подбородок:

— Верно. Так и должно быть.

— А иначе мы обречены.

Минутой позже она задала вопрос, который он, должно быть, и хотел от нее услышать:

— А что это было, Гриффин? От чего ты хотел освободиться? Что должно было окончиться по возвращении домой?

Он пристально смотрел на кобальтово-синие простыни между столбами кровати:

— Я хотел освободиться от дурной славы моего отца. В Нормандии он считался проклятием. Матери пугали им своих детей.

— Боже милостивый!

— Думаю, хуже всего приходилось моей матери.

Мать Гриффина была тихой, неразговорчивой и мало что могла сделать, чтобы защитить себя или сына. Долгие годы любовь Гриффина к ней была подлинной и в то же время пронизанной невольным презрением.

Но все это было в прошлом. Его отец был мертв уже тринадцать лет, и мать тоже.

Теперь душа Гриффина могла освободиться от кошмаров прошлого.

Он был почти погребен под неосуществимыми желаниями, но теперь вынырнул к свету и нашел Гвин. Он пришел к ней, за ней, что бы там ни крылось у нее внутри. Она сумела поднять его из бездны, из грязи и неразберихи.

— Расскажи мне о себе, Гвин.

Ее голова на подушке пошевелилась:

— О чем?

— О чем угодно.

Она тихонько рассмеялась и приподнялась, опираясь на локоть, чтобы видеть его лицо.

— Я совершенно уверена, что все рассказала о себе год назад, когда ехала на твоем коне. Ты или был слишком усталым, слушая меня, или просто все позабыл, а это значит, что повторяться нет смысла.

Он перекатился на другую сторону кровати и снова потянул ее к себе так, что их соединенные объятиями тела образовали жаркую дугу.

— Ты вспоминаешь, что хотела иметь детей, когда сама была ребенком, Гвин, а я вспоминаю, что желал тебя, едва став мужчиной.

Она уютно свернулась возле него:

— Когда ты был мальчиком, ты меня не знал.

— Я грезил о тебе.

На следующее утро Гриффин вместе с Арманом, архитектором и бригадиром каменщиков, поднялся на стену замка. Энергичный француз указывал на ближайшую к ним угловую башню.

— Проблема, милорд, заключается в том, что она квадратная. Видите? Это плохо!

Он рубанул рукой воздух.

— Лучше было бы, если бы она была круглой. Тогда для ваших лучников не оставалось бы слепых мест. Посмотрите на эти стены, — продолжал он доверительным тоном, показывая Гриффину чертежи, выполненные на пергаменте. — Видите, милорд? Ведь это просто. Надо построить еще одну башню напротив этой.

Он снова указал пальцем где.

Гриффин кивнул. Порыв холодного воздуха пронесся над стенами. Пергамент в руках архитектора затрепетал под ветром.

— Еще один барбикан?[8]

Арман кивнул:

— Еще одна зона для стрельбы. А также бойницы для стрел. Я сделаю их крестообразными. Это обеспечит большую гибкость. Надо изнутри их расширить, чтобы ваши лучники могли сидеть в амбразурах. Вашим мальчикам это будет удобно. А сверху мы построим переходы. И — вуаля!

Он обратил свое довольное лицо к Гриффину и усмехнулся.

— Ведь все так просто. Nоn?

— Но ведь это дорогое удовольствие. Арман развел руками и осклабился:

— Mais bien sur,[9] милорд.

— Ну конечно, — отозвался эхом Гриффин и, посмотрев вниз, увидел череду повозок на вершине холма, уже начавших спускаться по длинной извилистой дороге, ведущей с юга. Это была целая вереница тяжело нагруженных тележек. Как он и распорядился. Гриффин улыбнулся. Гвин сейчас же захочет узнать, какой груз они доставили. Он посмотрел на архитектора.

— Стройте, — приказал он, и сапоги его застучали вниз по лестнице.

Он нашел ее во внешних покоях в обществе нескольких женщин. Его это не удивило. У нее был целый штат помощниц. Они вышивали, пряли, стряпали, среди них были и женщины, помогавшие мужчинам скоротать досуг.

— Миледи? — обратился он к ней, подойдя ближе.

Три девушки подняли на него глаза. Их лица вспыхнули румянцем, и они захихикали. Гвин с улыбкой сделала им знак удалиться и принялась собирать нитки, иголки и вышиванье, разбросанные по столу.

— Чем я могу быть тебе полезна, Гриффин?

— Почему у тебя их так много? Я говорю о женщинах. Она бросила на него удивленный взгляд.

— Их мужья или братья погибли, сражаясь за моего отца и короля. Они лишились дома и места в мире. А нам нужны вышивальщицы, поломойки и скотницы.

— И сиделки, — добавил он недоверчиво. — И лекари.

Гвин ответила широкой улыбкой:

— Наша лекарка очень хороша в своем деле.

Гриффин протянул к ней руку:

— Но, Гвин, ведь нам не нужно восемнадцать судомоек и поломоек или двенадцать скотниц.

— Конечно, нужно, — возразила она невозмутимо и переплела свои пальцы с его пальцами. — У нас большое хозяйство, и оно будет расти и расширяться. — Она лукаво взглянула на него. — Возможно, в нашем большом поместье образуются новые семьи. И появятся дети. И мы расширим наши деревенские поселения.

Гриффин поцеловал ее в кончик носа:

— Ты мудрая женщина. Идем, я хочу тебе кое-что показать.

Он повел ее на лестничную площадку. В закругленных шестифутовых стенах главной башни были прорезаны три узких оконца, а при них лестничная площадка и дальше — лестница.

— Смотри, — велел он.

Гвин подошла к северо-восточному окну. Снаружи виден был извилистый столб дыма, и среди деревьев, где начинались восточные леса, мелькали фигуры людей и кипела работа. Она склонила подбородок к плечу и посмотрела на него с улыбкой:

— Ты производишь расчистку леса.

Потом выглянула из глубокой каменной бойницы, стараясь увидеть как можно больше.

— Замечательно, — сказала она, и от волнения голос ее прозвучал глухо. — Право, это замечательно.

Она отстранилась от бойницы, больше не улыбаясь:

— Конечно, это можно будет осуществить на будущий год. Пока что у нас недостаточно семян для того, чтобы засеять поля, хотя они уже удобрены и готовы к весеннему севу.

Он взял ее за плечи и повернул к окну, выходящему на юг. Она выглянула:

— Повозки? Сколько их?

— Много. А там прибывают еще.

— Что они привезли?

Он улыбнулся:

— Кое-что необходимое, и если у нас это будет, мы можем считать себя богатыми.

Она рассмеялась и положила свои тонкие прохладные пальчики на его плечо.

— Не имею ни малейшего представления. Ты мог заказать целебные травы из Святой земли или арфы для большого зала.

— Зерно!

Он почувствовал, как она замерла.

— Что?

— Зерно. Часть можно смолоть теперь же на муку, а часть оставить на семена для весеннего сева. Пшеницу, рожь и ячмень.

Еще с минуту она молчала и оставалась неподвижной, потом ее плечи начали содрогаться и она прильнула к его груди.

Гвин снова проснулась с криком среди ночи. Гриффин обнял ее и держал так, пока она не успокоилась. Потом тихонько спросил:

— Опять твой отец?

Она вперила взгляд в пространство перед собой, глаза ее казались остекленевшими и были обведены красными кругами.

— Да.

— Почему ты постоянно видишь его во сне, Гвин? И почему эти сны так ужасны?