– Нет нужды удаляться от берега в поисках необходимого строительного материала, – заметил Уорвик.

– Нет, сэр, – ответил Тэннер. – Материал можно брать прямо здесь, только потребуется рабочая сила, чтобы вынести его отсюда, а это стоит денег.

Постоянная изнуряющая борьба за платежеспособность наложила на его круглое, честное лицо глубокие морщины. Он был искусным мастером и отличным строителем, но знатные люди предпочитали иметь дело не с ним, а нанимать строителей из Маррелтона. В результате основная его работа ограничивалась незначительными перестройками и ремонтом крыш, а его заказчикам долгое время приходилось копить деньги, чтобы заплатить по счетам. Единственной важной своей работой за все эти годы он считал сооружение нового дома священника. Теперь он был очень благодарен приезжему за хвалебные слова в адрес его мастерства.

– Вы совершенно правы, – согласился Дэниэл с замечанием строителя. Он стоял, глубоко засунув руки в карманы, и, улыбаясь свежему морскому бризу, скользил взглядом по берегу. – Деньги! Деньги! Деньги! Это ключ ко всему.

Вторым другом Дэниэла стал священник Истхэмптона, честный ученый человек, с заботой и состраданием относящийся к своей пастве. Из книжного шкафа в своем доме преподобный Элиот Синглтон достал огромные тома истории Суссекса и показал Уорвику те страницы, в которых речь шла об Истхэмптоне. Записи о первых поселениях в этой области велись еще с саксонских времен. Скалистый риф, изгибающийся полукруглой дугой и заметный при низком отливе, образовывал тут безопасную якорную стоянку. Начиная с древних времен на протяжении веков местное население занималось рыболовством и фермерством, и – за исключением незначительных событий местного масштаба: участия населения в битве при Креси во время Столетней войны с Францией, территориальных и имущественных раздоров, сильных разливов моря – история Истхэмптона оставалась относительно спокойной.

– Никаких событий, будоражащих кровь, – заключил Элиот Синглтон, закрывая книгу.

Не достигнув еще и пятидесяти лет, он сильно страдал от ревматизма суставов, хоть внешне и старался не показывать мучащей его боли. По дому он передвигался с помощью костылей, а по своему приходу разъезжал в низкобортной двуколке, у которой местный кузнец соорудил специальную ступеньку, чтобы священнику легче было забираться внутрь. Он предложил Дэниэлу прокатиться и посмотреть местность, начиная с вековых могучих деревьев, заканчивая прекрасно сохранившейся великолепной средневековой конюшней. Недалеко от этой конюшни священник остановился перед симпатичным старым домиком с красно-коричневой шиферной крышей и закрытыми ставнями, стоящем в глубине заброшенного заросшего сада. Шиповник, ежевика и разнообразные цветы буйно разрослись вокруг стен, почти скрывая от глаз калитку.

– Присмотритесь к этому дому, – посоветовал Элиот. – При строительстве здания использовались лучшие суссекские «бриллианты». Это старое название дробленого кварца. Прямоугольный кварц, использованный при облицовке, блестит, как отполированный мрамор.

Дэниэл сошел с двуколки и вошел в калитку. Увлеченный своими исследованиями, он упустил из виду крошечную тупиковую улицу, на которой уединенно расположился дом, одной своей стороной смотрящий на море, а с остальных трех укрытый и защищенный огромными деревьями. Дробленый кварц, сверкающий сквозь разросшийся полусухой плющ, казался магическим материалом, хранящим в своих глубинах солнечный свет древних времен, тепло и вечную прочность. Дэниэл решил, что поселится здесь до тех пор, пока не построит Истхэмптон-Холл на вершине холма.

– Сколько времени дом пустует? – спросил он.

– Много лет. Его нежилой и заброшенный вид очень расстраивает мою жену. Только агенты Бартона приезжают время от времени проверить состояние лома.

– Он принадлежит сэру Гамильтону Бартону?

– Да, это летний домик времен его детства. Изначально это был небольшой коттедж, а отец Бартона достроил и расширил его. Сомневаюсь, что сэр Гамильтон помнит еще о его существовании. Здание начали ремонтировать около пятидесяти лет назад, и ремонт все еще не завершен.

– Слишком скромный дом для столь знатной семьи.

– Старый сэр Гамильтон человек без претензий, как и его отец, который всю свою жизнь оставался Джоном Блантом и начинал карьеру простым матросом. Сейчас семья достаточно знатная и предпочитает забыть о своем происхождении из простых торговцев, но старый джентльмен любит напомнить, откуда они родом.

– Вы так говорите, как будто хорошо его знаете, – заметил Дэниэл, положив руку на калитку.

– Да, знаю. Благодаря ему я стал жить в Истхэмптоне. Долгое время я служил в церкви его поместья, и он решил, что морской воздух сможет облегчить мои боли.

– Что-то он не очень благородно поступает со своими арендаторами.

– Нет идеальных людей, мистер Уорвик, а в каждом грешнике есть что-то хорошее. Сейчас он очень стар и мало осведомлен о том, что делается от его имени. Его агенты все держат в своих руках.

Дэниэл бодро подошел к двуколке, пыль кружилась вокруг его высоких сапог.

– Я узнаю имена этих агентов и приобрету дом, если его внутренний вид соответствует внешнему.

– У меня дома лежит ключ. С тех пор как Бартоны решили тут жить, они сделали запасной ключ на всякий случай. Строители Маррелтона пользуются им во время ремонта.

– С удовольствием поселюсь тут. Я хочу приобрести в собственность не только этот дом, но и земли.

Элиот вздохнул и откинулся на сиденье. Он чувствовал решительность и честолюбие Дэниэла Уорвика с того самого момента, как молодой боксер подошел к нему после утренней службы с просьбой предоставить всю информацию об Истхэмптоне. Эту же горящую искру почувствовала в нем и жена священника. Они приняли его гостеприимно, как и любого путешественника. Между собой они обсуждали его, гадали, кто он такой, и с удивлением чувствовали, что его энтузиазм непостижимым образом зажег в них надежду на возрождение деревни.

– Если ваша деятельность направлена на благо Истхэмптона и его жителей, я окажу вам любую посильную поддержку. Садитесь в двуколку и расскажите, что у вас на уме.

К тому времени как они добрались до дома священника, Дэниэл сообщил свой грандиозный план. За чаем и булочками со смородиной, которые испекла Сара Синглтон и недавно достала из печки, Элиот рассказал о тех трудностях и проблемах, с которыми предстояло столкнуться Дэниэлу.

– Должен предупредить вас, что знатные семьи, живущие в округе, окажут сопротивление любому вашему действию. Возможно, ветер уже донес до их ушей…

– Не дам им никакого шанса. Я долгое время жил в провинции и прекрасно осведомлен, какие сплетни вызывает любой приезжий. Хозяин гостиницы «Бегущий заяц» знает, что я прославленный боксер и приехал сюда по совету своего доктора отдохнуть после тяжелого боя. Он доволен, что я вернулся в Истхэмптон после предыдущего короткого визита, и полагает, что именно благодаря его рассказам о чудодейственном целебном эффекте здешнего морского воздуха я пришел к такому решению. Думаю, он уже всем рассказал, что я увлекаюсь коллекционированием артефактов и ископаемых, чем объясняется мой необычный интерес к морскому берегу и местной почве, – рассмеялся Дэниэл.

– Я вижу, вы уже подготовились к местному сопротивлению, только вы не понимаете всех опасных последствий. Знатные джентльмены не хотят никакого развития и прогресса за пределами своих владений. Зимой и во времена великих бедствий леди обеспечивают едой и одеждой бедноту прихода, а джентльмены даже пальцем не шевелят, чтобы обеспечить занятость населения, помимо нужд своих собственных имений. Их приказчики имеют возможность набирать прислугу из доступной дешевой рабочей силы, но людей, нуждающихся в работе, гораздо больше.

– Я намереваюсь все изменить, – заявил Дэниэл и подался вперед на своем стуле, забыв про чай и будочки. – Я обеспечу людей достойным жильем и работой, зимой и летом. Я снесу все лачуги, которые портят вид и создают неприятное впечатление. Лучший архитектор, которого я найму, воплотит на бумаге все мои идеи и планы. Обещаю вам, что подарю Истхэмптону новую жизнь.

– Я благословляю ваши благородные намерения, – честно ответил Элиот. – Но сможете ли вы убедить кредиторов финансировать столь рискованное начинание? Ведь это же не бокс.

Лицо Дэниэла выражало уверенность, ничто не могло поколебать его приподнятого настроения.

– У них – богатство, у меня – кулаки. – Он поднял их и засмеялся. – Мое обещание победить любого противника, которого они поставят передо мной, убедит их принять мои планы.

На губах Элиота, всегда сжатых от боли, появилась слабая улыбка.

– Среди духовенства найдется немало людей, способных, несмотря на все ваши благие намерения, осудить меня за то, что я сквозь пальцы смотрю на вашу профессию. По совести говоря, я не вижу никакого вреда в справедливом поединке двух честных бойцов, уважающих друг друга как личностей. «Лучше кулаки, чем шпага».

– Благодарю вас за это, – искренне произнес Дэниэл, протягивая священнику руку.

Они тепло пожали друг другу руки во взаимном уважении и симпатии. Час спустя Уорвик уже осматривал дом, в котором собирался жить. Его шаги гулко раздавались на дубовом полу просторных, обитых досками комнат. Дом оказался качественно построенным и прочным, в нем стоял сухой и сладковатый запах древесины. Дэниэл включил на кухне насос над раковиной, из которого сначала хлынул мутный ноток, обрызгав его с головы до ног, постепенно вода стала чистой и прозрачной. Он запер дом и еще раз исследовал сад, в конце которого обнаружил небольшой мостик через ручей, ведущей к давно заброшенному и полуразрушенному улью. Улыбаясь своим мыслям, он вернулся в дом священника, чтобы отдать ключ, а следующим утром выехал в Брайтон.


Сэр Жоффрей внимательно и напряженно слушал рассказ Дэниэла, начиная с того момента, как тот навсегда покинул поместье Уорвик. Ничего уже нельзя было изменить, оставалось только надеяться на лучшее. То, чего больше всего опасался сэр Жоффрей, не сбылось, и Дэниэл без задержек вернулся в мир бокса. В то же время он лишился того, что по праву принадлежало ему, и остался без какой-либо опоры. Финансирование никому не известной деревушки с безграничными возможностями, из которой Дэниэл собирался создать свою собственную империю, давало сэру Жоффрею великолепный шанс стать единоличным покровителем боксера, приобрести права на все проводимые бои и вытекающую оттуда финансовую выгоду.