Аврора Майер - Жена напрокат

— Я всё же искренне надеюсь, что человек изменит своё решение и откажется ложиться под нож… Поэтому даю много времени на размышление.

Срочные операции он делает внепланово, точно так же за безумные деньги. Угрызения совести его не мучают, а клиентов становится всё больше и больше. У него всегда получается красиво и естественно. А за гарантии люди готовы платить огромные деньги!

Размышляя серьёзно на эту тему, внезапно понял, что вляпался очень сильно. И если сейчас откроется, что Ольга умерла ещё вчера, то будет жуткий скандал.

Ну как мне в голову пришла такая дурацкая идея? Решил лично отправиться к Аристарху в клинику. Хотел донести до него, что мне вовсе не нужен двойник Ольги. Местами можно забинтовать и намазать зелёнкой, заклеить пластырем и всё такое, просто чтобы было хоть немного похоже.

Открыв дверь, увидел обнажённое тело девушки. Она стояла спиной и, услышав, что кто-то вошёл, прикрылась. Странный ход мыслей. Прикрыла всё, что было спереди, но оставила голым всё, что напоказ.

Бросилось в глаза то, что она совершенно не блондинка, а напротив, у неё длинные, доходящие до середины спины каштановые волосы. Это сразу смутило и разочаровало. Но Эристарх, напротив, уверил, что она полностью соответствует заявленным требованиям. Я не стал спорить и вышел.

Почему-то я не был так уж и рад. До сих пор не знал, стоит ли влезать в эту авантюру. Ведь одно будет тянуться за другим, и, в конце концов, образуется клубок из лжи. По сути, ничего не вернуть, и это только оттягивание тяжёлого момента. Но только вспомнил лицо Ани, и решение стало для меня очевидно. Пошёл и подписал договор. Хотелось поскорее запустить механизм. И о чудо, Эристарх сказал, что уже сегодня, ближе к ночи, могу привести дочку посмотреть на маму. Я готов был плясать от радости и облегчения.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Леонид

Дальше закрутилось всё очень быстро. Прооперировали и оперативно перевезли в клинику, где находилась на лечении Ольга. Звонил дочери, и у меня дрожали руки и голос от волнения:

— Привет, Аня. У меня хорошая новость. Можешь сегодня приехать и увидеть маму.

— Правда? Арина Алексеевна, быстрее собираемся…

И дальше она уже забыла про телефон, что я на связи, и уже безумно носилась по дому. Настроение у неё улучшилось, а вот мне было совсем не весело. Смерть Ольги лежала тяжёлым камнем на сердце.

Первая встреча была идеальна. И я выдохнул, поняв, что всё не зря.

Лицо у женщины всё было забинтовано, волосы спрятаны, и она ничего не могла сказать, но вовремя пошевелила рукой, дав понять, что она не труп.

Аня была взволнована. Но рада. И блеск в её глазах затмевал всё горе, свалившееся на меня. В душе были смешанные чувства: облегчение и обречённость одновременно.

Нас попросили выйти из палаты, потому что состояние стало нестабильным.

Аня встревоженно смотрела на меня:

— Папа, это же не из-за нас маме стало хуже?

— Думаю, нет. Это из-за операции, перенесённой накануне.

— А можно я завтра приду и очень тихо посижу недолго рядом?

На меня смотрели голубые наивные глаза, которые безгранично мне доверяли.

— Я спрошу.

— Хорошо, папа. Но мама ведь поправится? Правда?

— Конечно, милая.

Вернувшись домой, я был сам не свой, душу терзали сомнения. А наступления завтрашнего дня вообще жутко боялся.

Всё как во сне…

Мозг по-прежнему отказывался воспринимать реальность. И вот, я уже стою в церкви на окраине города, идёт чтение молитв. Ольга, словно живая, просто закрыла глаза. Всё неправильно, у неё так много друзей, а я стою один с Константином. Словно она какая-то безродная. Отпели, простились — и всё. Теперь мы больше не увидимся. В сердце щемящая боль безысходности, и кажется, потихоньку приходит осознание, что она умерла и больше никогда её улыбка не согреет своим теплом.

Могилка без фото, только дата, крест и девичья фамилия — всё скромно и непритязательно, чтобы не выделяться из общей массы.

Надеюсь, Ольга меня простит за это.

А если честно, то я думаю, что когда душа покидает тело, то ей уже всё равно, что с ним будет. Это уже просто биоматериал, поэтому сильно угрызения совести меня не мучают. Помнить и любить её я буду всегда, и это главное.

Часа в четыре я освободился, был выжат как лимон. И совсем позабыл про обещание Ане. Посмотрел, ни одного вызова. Она терпеливо ждала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Анфиса

Утро совсем не было добрым. Чуть свет меня принялись тормошить, суетиться вокруг. Я, конечно, чувствовала себя лучше, но всё же была в неработоспособном состоянии. Услышала знакомый голос Александры Евгеньевны.

— Ольга, всё нормально?

Я кивнула.

— Сейчас я сниму повязку, и вам станет легче.

Мягкими движениями она разрезала бинты и снимала верхний слой повязок. И вправду, я будто заново увидела мир.

Доктор внимательно смотрела на моё лицо, по одному отклеивая пластырь. Я наблюдала за её реакцией, пытаясь понять, как там всё выглядит.

— А можно посмотреть?

— Можно, но пока отёк не спал, вряд ли вы будете приятно удивлены.

— Нет, я всё же хочу.

Она достала из кармана зеркальце и дала его мне.

Я посмотрела на своё отражение, да, это было не лицо, а какое-то страшное месиво. Слеза покатилась, и в душу закралось сомнение. Я была очень симпатичной, смогу ли стать хотя бы не хуже после такого.

— Ну я так и знала, сразу видно, что вы некомпетентны в данном вопросе. Вы абсолютно нормально выглядите и скоро, когда всё пройдёт, будете ещё лучше, чем были.

Почему-то в этот раз не верила ни одному слову. Старалась успокоиться.

— Ольга, мы вас перевезли в другую клинику, поэтому я вручаю вас другому специалисту. Если будут какие-то вопросы, он со мной свяжется и проконсультируется. Если нужно, я подъеду и посмотрю.

— Я уже не в клинике пластической хирургии?

— Нет.

— Хорошо.

На этом обход закончился, началась работа медсестёр. Они что-то вкалывали, убирали катетер, переодевали и меняли постельное бельё. Всё делалось за меня. Хотелось жутко есть, и я, набравшись смелости, спросила:

— Скажите, а можно мне выпить чай и, может, какую-нибудь булочку? Кажется, уже пошли вторые сутки, как я ничего не ела.

Медсестрой была женщина лет сорока пяти или около того. Она внимательно на меня смотрела, пока я произносила всю эту речь.

— Конечно, подождите, сейчас уже, минут через десять принесут завтрак.

Совершенно обычный завтрак мне показался самым волшебным на свете.

После него ко мне сразу же вошли люди. Один из них был мужчина крепкого телосложения в чёрном костюме, а другой, наоборот, слишком свободно одет, джинсы висели по новой моде ниже трусов, украшения на шее и в ушах. Я бы его отправила на сцену читать рэп. Но нет, он оказался стилистом. Со мной никто не знакомился и ничего не спрашивал, я была, словно вещь, которую нужно изменить.

Стилист начал разговаривать, будто сам с собой, потому что человеку в чёрном пиджаке было всё равно. На меня же он не смотрел, его взор был направлен куда-то в пустоту. Возможно, он что-то там представлял. Ни слова не сказал о моей внешности. В руках его так же, как и у Эристарха Валерьевича, была фотография, на которую он посматривал.

— Ну тут-то всё просто. Отрезать лишнее всегда проще, чем нарастить — взял в кулак мои волосы, помял их немного и пристально рассмотрел — убираем длину и осветляем.

А нужно ещё учесть то, что она тут полмесяца. Ну, значит, сделаем мини-омбре.

И понеслось. Процедура была очень утомительной для моего состояния и длительной. Но кажется, мало кого интересовало, как я чувствую себя. Без преувеличения, часа через три этот «человек» ушёл, и я мысленно его ненавидела, приписывая свои мучения ему. Посмотрела в зеркало: я стала блондинкой с отросшими корнями, всего-то. Бухнулась на кровать и, только закрыв глаза, провались в сон.

Разбудила медсестра:

— Ольга, нужно надеть повязку на голову и подключить вас к аппарату, скоро к вам придут гости.

Я вяло кивнула. И была как никогда рада, что нужно просто лежать, возможно, спать. Что я и сделала. Проснувшись только к позднему вечеру, я даже не помнила, как ко мне кто-то приходил.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Анфиса

Прошла неделя. Я уже чувствовала себя отлично. Вся моя работа заключалась в том, чтобы в указанное время, когда придёт Аня, лежать и играть роль впавшей в кому.

Всё бы ничего, но с каждым днём девочка находилась в моей палате всё больше и больше времени. На данный момент она проводила два часа в день, и если бы не няня, то, мне кажется, с удовольствием сидела бы до вечера. Аня была спокойным ребёнком и совершенно меня не напрягала: тихо играла в куклы или находила себе ещё какие-то занятия. Время от времени подходила, что-то говорила, держала за руку. Если мне нужно было в туалет или ещё что-то, я нажимала незаметно на кнопочку, входила медсестра и говорила: