Адель Паркс - Жена моего мужа

Понедельник, 4 сентября 2006 года

Я слишком сильно хлопаю дверью, звук прокатывается по всему дому. Как только он замирает, я ощущаю пустоту… Вакуум… Тишину… Хочется крикнуть «Хэлло!», но знаю, что ответить некому. Пустота не стала для меня неожиданностью, уже третий сентябрь я возвращаюсь в пустой дом после продолжительного летнего отдыха и встречаю всепоглощающую тишину. Сегодня она особенно удручает, поскольку мне не пришлось добиваться от моих мальчиков лестью, подкупом, мольбами или угрозами, чтобы они подчинились тискам школьной дисциплины. В этом году Себастьян убежал на спортивную площадку, даже не оглянувшись, не говоря уже о том, чтобы поцеловать меня на прощание, и даже Хенри (тот из близнецов, который обычно более открыто проявлял свою привязанность) всего лишь помахал мне рукой… Издалека. Не правда ли, я на славу потрудилась? Просто превосходно. Изумительно. Меня можно поздравить. Я воспитала спокойных, независимых и уверенных в себе мальчиков. Хорошо сработано.

Кажется, я сейчас разрыдаюсь.

Промелькнула мысль, не налить ли себе стаканчик виски, но я поспешно отбрасываю эту глупую идею, потому что единственный алкогольный напиток в моем буфете — херес, который я использую в кулинарии. Я могла бы выпить стаканчик вина. Кажется, в холодильнике осталось полбутылки шабли, но в конце концов я довольствуюсь тем, что ставлю чайник. Крепкий кофе — наиболее разумный выбор, а я прославилась своим благоразумием.

Раздается телефонный звонок, его жизнерадостная трель словно подарок Красного Креста. Я поспешно, с благодарностью хватаю трубку.

В голосе Конни, моей лучшей подруги, звучат слезы, и я вспоминаю, что ее старшая дочь сегодня впервые пошла в школу.

— Ну, как выход Фрэн?

— Все в порядке, — бормочет она, но голос ее звучит не слишком убедительно. — Выглядела она просто изумительно. Форма такая прелестная. Но…

— Но?.. — подсказываю я.

— Они всегда льнут к твоим ногам и рыдают? Я не могла ее оторвать от себя; она прицепилась ко мне, как маленькая обезьянка, и умоляла, чтобы мы с Флорой забрали ее с собой домой. Она даже обещала прибрать своих Барби, а это уж совсем небывалый случай. — Конни пытается засмеяться, но меня не одурачишь.

— Обычное явление, — заверяю я. — Хочешь кофе?

— Мне хотелось бы водки, но согласна и на кофе. Буду у тебя минут через пять. Я поблизости.

Мы с Конни знакомы уже почти двадцать лет, хотя в это трудно поверить. Столь продолжительное знакомство означает, что я уже вполне оперившаяся взрослая особа, и, чтобы переварить подобный факт, потребуется не чайная ложечка, а целая гора сахара. Мы познакомились через мою сестру Дейзи. Конни и Дейзи учились в университете и были очень дружны. А мы с Конни особенно сблизились за последние пять-шесть лет. У нас у обеих есть дети, а у Дейзи, к сожалению, нет. Я заметила, что дети сближают тебя с женщинами, с которыми ты никогда не подружилась бы, если бы не дети, — это одно из приложений материнства. К тому же Конни была очень добра по отношению ко мне, когда меня бросил муж и ушел к одной из наших общих знакомых.

Ситуация сложилась ужасная.

Конни была большой приятельницей Люси, любовницы, но, несмотря на это, ей удалось дипломатично остаться в дружеских отношениях с нами обеими. Порой мне кажется, что я должна потребовать от Конни занять более принципиальную позицию. Может, мне следовало бы попросить ее оттолкнуть от себя свою старую подругу и этого обманщика, моего бывшего, но я не могла рисковать. Настоящие друзья сейчас большая редкость…

После ухода Питера я подавляла в себе инстинктивное желание разузнать что-то о нем, разговаривая с Конни, и в конце концов приучила себя задавать только небрежные, вежливые вопросы по поводу Питера и Люси. Я не позволяю себе ни насмехаться над ними, ни злословить по их поводу, что могло бы поставить ее в неловкое положение. Я ограничиваю себя таким кругом вопросов, какие может задать человек после длительной совместной работы по поводу своего бывшего коллеги, — вежливых, сдержанных, несколько отвлеченных. Используя этот завуалированный метод, я добываю отрывочную информацию.

Сначала я не всегда могла сдержаться, и чувства горечи и печали порой прорывались наружу, как бы тщательно я пи пыталась сдержать их, произнося имя Питера. Я могла пожаловаться по поводу его отсутствия или признаться, что скучаю по нему. Но я делала это с абсолютной уверенностью, что могу довериться Конни. Она никогда не передала бы Люси то, что я сказала о нем. Это замечательный подвиг сдержанности для кого угодно, но для Конни просто дань нашей дружбе. Конни нельзя назвать сдержанной, она просто умерла бы, если бы ей пришлось хранить тайну. Я никогда не позволяла себе открыть свои истинные чувства по поводу Люси — у меня просто нет слов, а бранных выражений я не люблю.

Меня не волнует, говорит ли что-нибудь Конни обо мне Люси. Знаю, если говорит, то сохраняет лояльность по отношению ко мне, но не могу себе представить, чтобы такая тема когда-либо поднималась. Не думаю, чтобы мысль обо мне возникала в сознании Люси, даже тогда, когда она ела воскресное жаркое в моем доме и поспешно совокуплялась с моим мужем в нашей гардеробной, пока я готовилась подать пудинг и кофе. Она всегда была слишком занята, применяя на практике слова: «Давай сделаем это по-быстрому», чтобы подумать обо мне. Я недостаточно гламурна, чтобы занять место среди ее друзей, и не настолько богата, чтобы стать ее клиенткой. Короче говоря, я не стою ее внимания.

Конни, как и обещала, через несколько минут приходит ко мне. Я открываю дверь и вижу, что она едва сдерживает слезы.

— Знаешь ли, существует кое-что похуже, чем то, когда дети цепляются за ноги и умоляют тебя не оставлять их, — замечаю я.

Конни опускает Флору, свою младшую, на кухонный пол, садится на табурет с мягким сиденьем и протягивает руку к коробке с печеньем.

— Что может быть хуже?

— Себастьян и Хенри сегодня утром буквально бросились от меня прочь. На мою долю досталось лишь самое небрежное прощание.

Как я и надеялась, Конни забывает на время свое огорчение и сочувственно улыбается.

— Я видела их на спортивной площадке, похоже, у них все в порядке. Бегали как сумасшедшие. По-моему, это была хорошая идея — так расставить новичков в первый день, чтобы не слишком их волновать.

— Ты имеешь в виду родителей новичков?

— Да. — Она снова улыбается, немного расслабившись. Я отворачиваюсь от Конни, чтобы приготовить кофе, — это дает возможность, не теряя достоинства, спросить: «Ты видела, как Питер и Люси привезли Ориол сегодня утром?»

В этом-то все дело. Среди нескольких миллионов преступлений, совершенных против меня бывшим мужем, это побило все рекорды. Он и его наглая любовница — ну ладно, его жена — решили послать своего ребенка в мою школу. В мою школу! Когда я говорю «моя школа», я, разумеется, имею в виду школу мальчиков. Ну как? Неужели нет ничего святого? Очевидно, нет. Я не могла себе представить, что Люси в ее положении, с ее разборчивостью решится вступить на нашу почву.

Я надеялась, что буду в безопасности. Никогда бы не подумала, что Люси выберет для своей дочери государственную школу. И Питер, и Люси работают в Сити, и деньги к ним текут рекой. Они с легкостью могли бы себе позволить небольшую шикарную школу с избранным контингентом учащихся.

Школа, где учатся Себастьян и Хенри, просто великолепная. О ней хорошо отзываются во всех отчетах, там изумительная спортивная площадка. И хотя почти невозможно найти в Лондоне школу в окружении зелени, здесь растут огромные деревья, за сохранностью которых следят. Я тщательно обследовала микрорайоны со школами еще до того, как забеременела, и настояла, чтобы мы купили жилье в таком месте, которое обеспечило бы детям попадание в Холланд-Хаус.

Черт бы побрал эту корову!

Это был хорошо рассчитанный ход, направленный на то, чтобы причинить мне боль. И он действительно, как ни странно, причинил такую боль, хотя мне казалось, что я, тысячекратно пораненная, уже умерла для боли. Их дом в Холланд-Парке даже не относится к этому микрорайону, но Люси отправилась в школу и очаровала директора мистера Уокера (возможно, даже соблазнила его, кто знает, чего можно ожидать от этой хитрой дьяволицы?). Она наплела историй о том, как хорошо будет для Себастьяна и Хенри быть поближе к своей сестричке. Корова, сука, ведьма! Как она посмела? Будто бы она заботится о благополучии мальчиков. Если бы заботилась, то не стала бы спать с моим мужем, прикидываясь моей подругой, не правда ли? А Ориол им не сестра. Во всяком случае, только наполовину сестра, у них общий только отец. Все, что Питеру пришлось сделать, чтобы заслужить звание отца, — обрюхатить меня, а для этого ему не потребовалось слишком напрягаться, хотя он и утверждает теперь обратное.

Ему не пришлось протирать их крохотные тельца холодными фланелевыми пеленками, чтобы сбить температуру, когда они были младенцами, не прикладывал он и травяные примочки к струпьям ветрянки. Он даже не водил их к дантисту, педиатру или окулисту. Он не подстригал им ни волос, ни ногтей; не упаковывал для них ленч, не делал с ними уроки. Он не приглашал на чай их друзей, не пришивал метки к их формам. Он не отвечал на их многочисленные вопросы ни о смерти, ни о хулиганах.

Он играет с ними в футбол по воскресеньям утром, купил им компьютерную игру Boy Advance и познакомил с их первой любовью — Соником [1], а раз в год он берет их с собой в отпуск в Корнуолл. Нельзя сказать, что он ужасный отец, по правде говоря, он вполне хороший отец; я просто хочу сказать, что быть отцом не так сложно, не правда ли? Во всяком случае, с моей точки зрения.