– Обналичить? – она снова смотрит на чек.

– Да.

Я чувствую, как одна нога начинает стучать по полу, и делаю усилие, чтобы ее сдержать. Меня тревожит, что Ричард, возможно, в эту самую минуту звонит в банк.

– Вы не могли бы присесть? Я думаю, вам лучше поговорить об этом с управляющим.

Я бросаю взгляд на ее левую руку. На безымянном пальце нет кольца.

«Уклоняться от вопросов не сложно, стоит только освоить пару приемов. Придумывай длинные красочные истории, которые отвлекают внимание от того факта, что ты на самом деле ничего не рассказываешь о себе. Избегай деталей. Говори расплывчато. Ври, но только когда это совершенно необходимо».

Я наклоняюсь вперед, насколько позволяет стекло.

– Послушайте, Бетти… Ничего себе, так зовут… то есть звали, мою маму. Она недавно скончалась.

Это необходимая ложь.

– Мне очень жаль, – на ее лице появляется сочувственное выражение. Я выбрала правильную кассу.

– Буду с вами откровенна, – я делаю паузу. – Мой муж – мистер Томпсон – со мной разводится.

– Мне очень жаль, – повторяет она.

– Да, и мне тоже. Женится снова этим летом, – я иронично усмехаясь. – Но неважно. Чек от него, и мне нужны эти деньги, чтобы снять квартиру. Его симпатичная молодая невеста уже к нему переехала, – произнося эту речь, я представляю себе, как Ричард яростно набирает номер банка.

– Дело в том, что это очень большая сумма.

– Не для него. Как видите, у нас одна и та же фамилия, – я достаю из сумки и протягиваю ей водительские права. – И у нас по-прежнему один и тот же адрес, хотя я уже переехала. Остановилась в каком-то клоповнике в нескольких кварталах отсюда.

На чеке указан адрес дома в Уэстчестере; любому жителю Нью-Йорка известно, что это элитный район.

Бетти смотрит на мои права и колеблется. Фотография была сделана несколько лет назад, примерно в то время, когда я впервые задумалась о том, чтобы уйти от Ричарда. Глаза у меня сияли, а улыбка была искренней.

– Прошу вас, Бетти. Знаете, можете сделать вот что. Позвоните управляющему отделения на Парк Авеню. Ричард предупреждал его, что я приду обналичить чек.

– Подождите минутку, пожалуйста.

Она выходит из-за кассы и что-то говорит в трубку телефона. Я жду. От напряжения у меня кружится голова. Я пытаюсь угадать, удалось ли Ричарду в очередной раз меня переиграть.

Она возвращается, но я не могу расшифровать выражение ее лица. Она нажимает на клавишу на компьютере, потом наконец поднимает голову.

– Прошу прощения за задержку. Все в порядке. Управляющий подтвердил разрешение на изъятие суммы. И я вижу, что у вас с мистером Томпсоном был у нас совместный счет и его закрыли всего несколько месяцев назад.

– Спасибо, – выдыхаю я. Еще несколько минут спустя она возвращается со стопками купюр в руках. Она прогоняет деньги через счетную машинку, а потом пересчитывает каждую стодолларовую купюру вручную дважды. Все у меня внутри сжимается. Я жду, что в любой момент кто-нибудь прибежит и заберет деньги назад. Но вот она уже просовывает в узкое окошко купюры и огромный мягкий конверт.

– Хорошего вам дня, – говорю я.

– Удачи.

Я застегиваю сумку, чувствуя прижимающийся к ребрам увесистый пакет, который придает мне уверенности.

Я заслужила эти деньги. А теперь, когда я потеряла работу, они нужны мне еще больше, чтобы помочь тете.

Кроме того, мне доставляет изощренное удовольствие мысль о том, какова будет реакция Ричарда, когда в банке ему скажут, что денег нет.

Годами он держал меня на грани нервного срыва; стоило мне доставить ему неудовольствие, как я тут же ощущала на себе последствия. Но он, очевидно, получал удовлетворение, играя роль моего спасителя и утешителя, когда мне было плохо. Две стороны личности моего мужа всегда были для меня загадкой. Я до сих пор не совсем понимаю, зачем ему требовалось контролировать все, что его окружало, с таким же пристрастием, с каким он раскладывал в ящиках свои носки и футболки.

Я вернула немного власти, которую он у меня отнял. Я выиграла эту маленькую битву. Меня переполняет возбуждение.

Я представляю его ярость, как торнадо, раскручивающееся вихрем, но в этот момент я вне ее досягаемости.

Я выхожу на улицу и спешу к ближайшему отделению «Чейз». Я кладу деньги на свой новый счет, который открыла после того, как мы с Ричардом расстались. Теперь можно вернуться к тете Шарлотте. Но я не собираюсь укрываться в безопасности своей постели; я намерена сбросить с себя, как старую кожу, личину побежденной женщины.

Меня переполняет энергия при мысли о моем следующем шаге.

Глава 32

«Мне двадцать шесть лет. Я влюблена в Ричарда. Мы скоро поженимся», – шепчу я, глядя в зеркало. «Больше помады», – думаю я, роясь в ящичке с косметикой. «Я работаю здесь секретарем». На мне нежно-розовое платье, которое я только сегодня купила в «Энн Тэйлор». Оно не точно такое же, но похоже, особенно с новым увеличивающим грудь лифчиком.

Но походка не совсем такая, как нужно. Я расправляю плечи и вздергиваю подбородок. «Так лучше».

– Меня зовут Эмма, – говорю я отражению в зеркале и улыбаюсь широкой уверенной улыбкой.

Никого из тех, кто хорошо ее знает, обмануть бы не удалось, но мне нужно всего лишь убедить в этом уборщиков в офисе Ричарда.

Если кто-то из его коллег сегодня будет работать допоздна, ничего не выйдет. И если Ричард еще будет на месте – но нет, нельзя позволить себе даже предположить такое, иначе у меня не хватит духу на это пойти.

– Меня зовут Эмма, – повторяю я снова и снова, пока не добиваюсь нужного гортанного тембра.

Я приотворяю дверь туалета и выглядываю наружу. В полутемном коридоре никого нет; мне не видно, есть ли кто-нибудь в фирме Ричарда – вход в нее через двойные стеклянные двери за углом. Я знаю, что каждый вечер их запирают. Ключи есть только у нескольких человек. Компьютеры компании хранят финансовую информацию сотен клиентов. Каждый защищен паролем, и я уверена, что защитные механизмы сразу же сработает, если кто-то попытается взломать систему.

Но меня не интересуют электронные данные. Мне нужен один простой документ, который хранится у Ричарда в офисе, документ, который не представляет никакой важности ни для кого из сотрудников.

Даже если Эмме удалось прочитать письмо, даже если в ее голове зародилось мимолетное сомнение, она остается практичной рассудительной девушкой. Кому она, в конце концов, поверит – успешному идеальному жениху или его чокнутой бывшей?

Мне нужны доказательства, чтобы поколебать ее веру в него. И она сама подсказала мне, как их достать.

Тогда, перед подъездом ее дома, я попросила ее задать Ричарду вопрос о пропавшем «Равено», за которым он отправил меня в подвал на приеме у нас дома. «Кто, как вы думаете, сделал заказ?» – спросила она меня, прежде чем отмахнуться от меня и сесть в такси.

Это был искусный ход со стороны Ричарда – попросить Эмму, свою ассистентку, заказать вино для нашей вечеринки.

Ему давно уже не приходилось меня наказывать. Я демонстрировала безупречное поведение: вставала по утрам вместе с ним, каждое утро занималась спортом, по вечерам готовила для нас полезные ужины. Эти свидетельства непорочной службы завоевали для меня благосклонность Ричарда. К тому времени у меня не осталось никаких иллюзий относительно того, как опасен может быть мой муж, если ему покажется, что моя привязанность к нему тает.

Поэтому я предвидела, что придется заплатить сполна, когда за несколько дней до приема решила покрасить волосы. Сначала я попросила своего стилиста сделать мне карамельно-коричневый оттенок. Она пыталась возражать, убеждая меня, что клиентки платят ей сотни долларов, чтобы воссоздать мой натуральный тон, но я была непреклонна. Когда она закончила с цветом, я попросила ее отрезать несколько сантиметров, оставив каре до плеч.

В день нашей встречи Ричард сказал, чтобы я никогда не стригла волосы. Это было первое установленное им под видом комплимента правило.

Я следовала ему на протяжении всех лет своего замужества.

Но потом я познакомилась с Эммой. Я знала, что должна дать моему мужу повод избавиться от меня, и неважно, какие меня ждут последствия.

Когда Ричард увидел мою новую прическу, он на мгновение замолчал, а потом сказал, что зимой перемены идут на пользу. Я поняла, что он имел в виду – к лету я должна вернуться к прежней прическе. После этого недолгого разговора он каждый вечер до самого приема задерживался на работе допоздна.

Ричард попросил Эмму заказать вино, чтобы ему было в чем меня уличить.

Теперь я могу использовать это, чтобы уличить его.

* * *

Хиллари стояла с Ричардом за импровизированной барной стойкой в гостиной нашего дома в Уэстчестере. Доставка еды опаздывала, и я бормотала извинения за круг бри и кусок чеддера, которыми угощала гостей вместо этого.

– Дорогая? Не принесешь пару бутылок «Равено» девятого года из подвала? – обратился ко мне Ричард через всю комнату. – Я заказал ящик на прошлой неделе. Они на средней полке в холодильнике для вина.

Я пошла к подвалу, как в замедленной съемке, оттягивая момент, когда мне придется сказать Ричарду в присутствии всех его друзей и деловых партнеров то, что я уже и так знала: у нас в кладовке не было «Равено».

Но не потому, что я его выпила.

Все, конечно, так и подумали. Ричард этого и добивался. Мы разыгрывали привычную партию: я бросала Ричарду вызов, пытаясь утвердить свое право на свободу, а он каждый раз заставлял меня раскаиваться в своем проступке. Наказание всегда было равноценно совершенному преступлению. На гала Алвина Эйли, например, Ричард – я знала – сказал своему партнеру Полу, что меня нужно отвезти домой, потому что я напилась. Но это была ложь; Ричард разозлился, потому что Пол предложил помочь мне найти работу. Более того, мой муж уже знал, что я, не сказав ему, поехала в город на тайную встречу, которую в конце концов пришлось объяснить приемом у психотерапевта.