Девочки тоже кричали, а некоторые из сестер, которые были одеты, гонялись за мальчиками. Кандидатки пытались прикрыться майками или платьями, которые парни роняли, убегая вглубь пляжа. В конце концов девочки снова завладели своей одеждой и побежали назад к дому.

– Ее здесь нет! – крикнула Лесли. – Давай вернемся в дом, вдруг мы разминулись с ней по дороге.

В этот момент я заметила на песке белую майку с вишенками и такие же шорты.

* * *

Вращающиеся красные и синие огни. Дайверы прочесывают дно, протянув сети. По волнам пляшет прожектор.

И вдруг – долгий пронзительный крик, когда из воды достают тело. Крик вырвался у меня из груди.

Полиция допрашивала нас по одному, скрупулезно восстанавливая картину произошедшего. Местная газета посвятила этому четыре страницы – статьи, вставки, фотографии Мэгги. Новостной канал из Майами прислал группу репортеров в наш дом и сделал репортаж о том, каким опасностям подвергаются студенты на вечеринках в честь приема в члены университетских сообществ. Я была менеджером по организации мероприятий; я была «старшей сестрой» Мэгги. Все эти подробности стали известны публике. Мое имя появилось в газетах. И фотография тоже.

Когда я думаю об этом, я всегда представляю себе, как худая веснушчатая Мэгги заходит подальше в океан, стесняясь своего тела. Заходит слишком далеко, пока уже не чувствует под ногами колышущегося песка. Над ее головой смыкается волна. Может быть, она кричит, но ее крик сливается с воплями остальных. Она глотает соленую воду. Она вертится, растерявшись, а вокруг только чернильная темнота. Она не видит. Она не может дышать. Следующая волна утягивает ее на дно.

Мэгги исчезла. Но, возможно, этого бы не случилось, если бы еще раньше не бросила ее я.

Эмма тоже исчезнет, если выйдет замуж на Ричарда. Она растеряет друзей. Она отдалится от семьи. Она потеряет связь с самой собой, как это случилось со мной. А потом все станет намного хуже.

«Спасти ее», – звучит у меня в голове один и тот же мотив.

Глава 28

Я захожу через вход для сотрудников и поднимаюсь на лифте на третий этаж. Люсиль складывает свитера. Из-за меня у нее не хватает рабочих рук, ей приходится делать мою работу.

– Я действительно очень сожалею, – я беру в руки стопку серого кашемира. – Мне очень нужна эта работа, я могу объяснить, что происходит…

Она поворачивается ко мне, и мои объяснения иссякают. Я пытаюсь разгадать выражение ее лица, с которым она меня разглядывает: недоумение. Она, наверное, думала, что я просто заберу чек и уйду? Взгляд ее задерживается на моих волосах, и я невольно заглядываю в зеркало, вдоль которого лежат свитера. Ну конечно, она удивлена; она знает меня только брюнеткой.

– Ванесса, это я сожалею, но я уже несколько раз давала тебе шанс.

Я собираюсь умолять дальше, но вдруг замечаю, что магазин полон покупателей. За нами наблюдают еще несколько продавщиц. Возможно, одна из них и рассказала Люсиль про платья.

Это бессмысленно. Я кладу свитера на место.

Люсиль достает чек и отдает его мне.

– Удачи, Ванесса.

Возвращаясь к лифту, я вижу черно-белые платья с замысловатым узором – теперь они висят на положенном месте. Я задерживаю дыхание, пока благополучно не прохожу мимо.

* * *

Это платье сидело на мне как перчатка, словно его сшили по мерке.

К тому времени мы с Ричардом были женаты уже несколько лет. С Сэм мы больше не разговаривали. Загадка исчезновения Герцога так и не разрешилась. Моя мать внезапно отменила запланированную на весну поездку в Нью-Йорк, сказав, что вместо этого решила поехать в экскурсионный тур в Нью-Мексико.

Но вместо того чтобы отдаляться от окружающего мира, я постепенно начала снова становиться его частью.

Я уже почти шесть месяцев не пила, и полнота постепенно покинула мое тело, как гелий, через маленькую щель просачивающийся из воздушного шара. Я начала рано вставать на пробежки по широким улицам и пологим холмам нашего района.

Я сказала Ричарду, что хочу вернуться к здоровому образу жизни. Я решила, что он мне поверил, что он воспринял мою новую линию поведения как положительный сдвиг. В конце концов, он ведь сам начал распечатывать счета из загородного клуба, которые ему присылали каждый месяц, прежде чем списать сумму с кредитной карты. Он стал оставлять их на кухонном столе, предварительно подчеркнув сумму, потраченную на алкоголь. Оказалось, что не стоило и заморачиваться с ментоловыми конфетами и каплями для глаз; он и так прекрасно знал, сколько я выпивала во время встреч комитета.

Но я решила изменить не только свое физическое состояние. Я начала принимать участие в волонтерской программе. По средам я доезжала с Ричардом до города, а там садилась на такси до Нижнего Ист-Сайда и в рамках программы «Высокий старт» читала детям книжки в детском саду. С организаторами программы я познакомилась, когда наш комитет по продвижению детского чтения организовывал для них доставку книг. Я работала с детьми всего несколько дней в неделю, но это придавало моей жизни смысл. Атмосфера города тоже возвращала меня к жизни. С самого медового месяца я не чувствовала себя настолько собой прежней.

– Открой, – сказал он в вечер гала-балета Алвина Эйли, когда я получила от него блестящую белую коробку, перевязанную красным бантом.

Я развязала шелковую ленту, подняла крышку. Выйдя замуж за Ричарда, я постепенно научилась ценить текстуру ткани и незначительные детали, которыми дорогая дизайнерская одежда отличалась от моих прежних маек и кофт из «H&M». Это было одно из самых элегантных платьев, которые я видела в своей жизни. В нем даже была загадка. Издалека узор казался обычным черно-белым орнаментом. Но это была иллюзия. При ближайшем рассмотрении каждый стежок, положенный точно на свое место, участвовал в создании чудесной цветочной страны.

– Надень его сегодня, – сказал Ричард. – Ты великолепно выглядишь.

Он надел смокинг, и я отвела его руку, когда он начал сам завязывать себе галстук.

– Давай я завяжу, – улыбнулась я.

Некоторые мужчины, надевая галстук-бабочку, выглядят как подростки с зализанными волосами и начищенными ботинками, собравшиеся на выпускной. Некоторые сразу становятся напыщенными позерами, которые страстно хотят пробиться в высшее общество. Но Ричард умел носить бабочку. Я выровняла уголки и поцеловала его, оставив на нижней губе след от розового блеска для губ.

Перед глазами предстают его и моя фигура, как будто снимаю с воздуха камерой: вот мы выходим из черного «линкольна» под легкие хлопья снега и рука об руку идем на гала. Находим карточку с нашим именем: «Мистер и миссис Томпсон. Стол 16», напечатанным летящим курсивом. Смеясь, позируем для фотографии. Берем с подноса проходящего мимо официанта высокие бокалы с шампанским.

И да, этот первый глоток – золотые пузырьки, искрящиеся у меня на нёбе, тепло, струящееся в горло. Вкус текучего веселья на языке.

Мы смотрели, как танцоры взлетают и парят в воздухе, как закручиваются вихрем жилистые руки и мускулистые ноги, как тела переплетаются, создавая почти невероятные фигуры под яростный рокот барабанов. Я и не заметила, как начала качаться вперед и назад и легонько хлопать в такт, пока не почувствовала, что Ричард осторожно сдавил мне плечо. Он улыбнулся мне, но я почувствовала, что он смущен моим поведением. Никто, кроме меня, здесь не приплясывал.

Когда закончилось представление, подали коктейли и закуски. Мы с Ричардом беседовали с его коллегами, один из которых, седовласый джентльмен по имени Пол, был членом совета директоров танцевальной труппы и выкупил столик для благотворительного ужина. На ужине мы были его гостями.

Танцоры вышли в зал, слились с публикой. Скульптурный рельеф их тел делал их похожими на богов и богинь, спустившихся с небес.

Обычно на такого рода мероприятиях мое лицо к концу вечера начинало болеть от необходимости постоянно улыбаться. Я всегда старалась прислушиваться к разговору и казаться веселой, компенсируя тем самым тот факт, что не могла в нем толком поучаствовать, особенно после неловкой паузы, возникавшей после неизбежного вопроса, который незнакомым людям кажется вполне безобидным: «У вас есть дети?»

Но с Полом все было по-другому. Когда он спросил, чем я занимаюсь, и я упомянула волонтерство, он не сказал: «Чудесно», – и не отошел в поисках более состоявшегося собеседника, а продолжил расспрашивать: «Почему вы решили этим заняться?» В конце концов я уже рассказывала ему о том, как несколько лет была воспитательницей в детском саду, и про программу «Высокий старт».

– Моя жена помогала найти финансирование для новой независимой школы с великолепной программой недалеко отсюда, – сказал он. – Подумайте о том, чтобы поработать с ними.

– Я бы с огромным удовольствием. Я так скучаю по преподаванию.

Пол достал из нагрудного кармана визитку.

– Позвоните мне на следующей неделе.

Он наклонился поближе и прошептал:

– Когда я говорю, что жена помогала им найти финансирование, я имею в виду «попросила меня выписать им чек на круглую сумму». Они у нас в долгу.

В уголках его глаз появились лучики, и я улыбнулась в ответ. Я знала, что он один из самых состоятельных людей на этом мероприятии и что он по-прежнему женат на женщине, с которой они начали встречаться в старших классах школы – эта седовласая дама сейчас беседовала с Ричардом.

– Я познакомлю вас кое с кем, – продолжал Пол. – Уверен, они найдут для вас занятие. Если не сейчас, то с начала учебного года.

Официант подошел к нам с подносом, и Пол взял для нас с ним по новому бокалу вина.

– Выпьем за новые достижения.

Я не рассчитала силу, с которой коснутся друг друга наши бокалы. Хрупкие тонкие края с хрустом столкнулись, и у меня в руке осталась только ножка с зазубринами, а по голой руке струилось вино.

– Простите! – вырвалось у меня, когда ко мне бросился официант, предлагая мне салфетку и забирая у меня из рук разбитую ножку бокала.