Она нервно сглотнула. Ее просто разрывало от желания разреветься и прямо тут, в прихожей, выдать ему ту жгучую, мерзкую тайну, что запрятала внутрь, прикрыв спасительной молитвой: «Это было не со мной».

Но тут же представила, как горькая складка прорезает лоб, как опускаются уголки губ, а на скулах ходят желваки, как темнеет от гнева лицо…

На что он решится после ее признания? Даже не хотелось об этом думать.

Сделала судорожный вдох, заставила себя успокоиться.

— Ничего. Ужин готов.

Руслан тут же отпустил ее и отстранился. Сразу же стало холодно и тоскливо. Но Людмила стиснула зубы.

— Ох, как же соскучился по домашнему, — Руслан с аппетитом принялся за греческий салат, — свежие овощи! То что нужно для моего измученного бутербродами ЖКТ….

Людмила молчала, словно боялась — как только заговорит, тут же разрыдается.

Антошка, наскоро закончив с едой, ретировался в свою комнату — судя по пиликанию скайпа за тщательно закрытой дверью его ждала беседа с испанской подружкой.

Людмила собрала грязные тарелки, принялась их мыть.

— Мила, ты перчатки не надела… У тебя же аллергия на химию.

Руслан отобрал у нее губку.

— Я сам домою. Ты вытирай.

В его голосе совершенно не было той подчеркнутой фальшивой заботы, что так обижала ее до отъезда. Руслан сказал это просто, с нежностью. Как раньше. У Людмилы опять защипало в носу…

— Вместе быстрее. А знаешь что, давай к Новому Году купим посудомоечную машину.

Он взял ее руку и прикоснулся губами к запястью.

— Ну вот, уже покраснение появилось. Твою нежную кожу надо беречь. Там, кажется, синафлан был… Пойду принесу.

Руслан ушел в зал за мазью от аллергии, а вернулся с большой коробкой, перевязанной лентой с затейливым бантом.

— Чуть не забыл. Это тебе.

Людмила нетерпеливо потянула за ленточки, открыла коробку, развернула шуршащую бумагу, вынула оттуда большую куклу, тонкой ручной работы, одетую в изумрудно-зеленое платье с пышной юбкой.

Она смотрела на подарок, и ей казалось, что сердце перестало биться. Пальцы безвольно разжались и, сверкнув огненно-рыжими кудрями, кукла упала на пол, удивленно раскрыв свои ярко-зеленые глазки на бледно-молочном фарфоровом личике. В точности как у рыжей Лили.

Руслан тряс ее за плечи, что-то говорил… Людмила видела, как шевелятся его губы, но не могла разобрать ни слова. Словно в телевизоре выключили звук.

В груди разливалась жаркая боль, голова наполнилась белым шумом…

— Милочка, родная… Что? Что болит?

Наконец голос Руслана прорвался в ее сознание. Она почувствовала у губ холодное стекло…

— Выпей… ну же… давай…

Сделала послушно глоток. Скривилась от мерзкого вкуса кордиамина.

Руслан на руках отнес ее на диван, бережно опустил, подложил подушку. Сел рядом, сжал запястье, считая пульс.

— Так… рассказывай. Что стряслось.

Людмила поняла, что если сейчас же не выпустит из груди эту мерзкую, страшную тайну, то она разорвет ее изнутри…

…Когда закончились слова и слезы, Людмила закрыла глаза, чтобы не видеть, как окаменело лицо Руслана, как потухли глаза и побелели губы…

Секунды падали в пустоту, страшные, мертвые.

— Кто-то еще знает?

Людмила покачала головой.

Потом выдавила из себя:

— Только Анна… она помогла удалить фото…

— Так он еще и сфотографировал?!

Руслан вскочил, хрустнул суставами пальцев, нервно прошелся по комнате. Снова сел рядом.

— Точно удалили?

Людмиле так хотелось, чтобы он перестал задавать эти нелепые, ненужные вопросы, просто обнял ее, заслонил собой, согрел. Снова заворочалась обида.

— Я не знаю… Анна сказала, что должны были удалиться…

Руслан снова вскочил. Вышел в коридор, взял зачем-то в руки телефон, покрутил его, бросил на журнальный стол.

— Сволочь! Знает, что мы не можем заявить в полицию. И сделал все руками сабы! Подонок…

Злые, колючие слова больно били Людмилу по щекам, оставляли металлический вкус во рту.

— Перестань…

Но Руслан ее не слышал, все расхаживал по комнате, говорил, говорил, говорил…

— Прекрати! Слышишь!

Отчаяние, с которым она выкрикнула эти слова, заставило его остановиться и замолчать.

— Как мне… — снова болело в груди, и затылок наливался тяжестью, — нам… дальше…

Еще несколько секунд он стоял остолбенело, будто пытался осознать ее слова.

А потом Людмила не смогла дышать. Он стиснул ее в объятиях, начал целовать исступленно, жарко — в шею, в губы, в щеки.

— Прости… прости меня… я так виноват… виноват…прости…

От его тепла, сбивчивого шепота, в груди у Людмилы будто разжались тиски, сжавшие сердце. Она сладко и безутешно разрыдалась, уткнувшись в его плечо.

Уснули только под утро. Руслан гладил ее по волосам, целовал нежно, бережно, шептал:

— Я никогда больше не оставлю тебя одну. Никогда.

Утром первым делом Людмила с омерзением подобрала с пола и выбросила куклу с разбитой фарфоровой головой. Руслан вышел к завтраку сосредоточенный и серьезный. Его мрачная решимость пугала.

— Родной, что ты задумал?

— Не волнуйся. Он свое получит. И эта дрянь тоже.

— Только, прошу тебя, не вмешивай в это Шталя. Не хочу, чтобы он знал…

Руслан погладил ее по щеке.

— Думаю, ему все и так расскажет Анна. У нее нет секретов от Мастера. И быть не может. Так что он в курсе.

Людмиле стало мерзко от того, что ее муж опять побежит к учителю, как школьник, у которого отняли бутерброд.

— Пожалуйста, давай все решим без доктора. Я знаю, что он для тебя значит… но это касается только нас…

В зале запиликал телефон Руслана. «Это точно Шталь, — обреченно подумала она.

Как только муж вышел, на нее снова навалилась паника. Опять в голове промелькнули страшные, постыдные картинки, в уши ввинтился ненавистный голос: «Кончи для меня…»

Стало нечем дышать, в груди разлилась тупая боль.

— Мила? Тебе плохо? Опять?

Сильные пальцы сжали ее запястье.

— Постравматика вещь коварная. Обострился твой невроз.

Руслан потянул ее за руки, обнял, прижал к себе.

— А давай ко мне в отделение, а? Отдохнешь, полежишь. В платное. Там хорошо, тихо. Будешь гулять в парке, витамины, гидромассаж.

— Я ненавижу больницы. Ты же знаешь.

— Хорошо, хорошо. Значит амбулаторно.

Руслан мягко поцеловал ее в висок.

— Это был Шталь. Он в курсе. Сказал, что примет меры к Каверину и Лили. Очень жесткие.

Людмилу передернуло от омерзения. Вспомнилась та встреча у Шталя, «примирительная процедура», как тот ее называл.

— Я не перенесу этого…

— Чего? — удивился Руслан.

— Как тогда, с Анной… Примирение…

— Никакого примирения быть не может. Каверин и Лили станут изгоями. Бессрочно. Лили сможет вернуться, но только в качестве публичной сабы. Господину Кею будет навсегда закрыт путь в сообщество.

Руслан произнес это с торжеством. Но Людмиле нисколько не стало легче.

— Вдруг у нас не получилось? С фото…

Руслан сжал ее еще сильнее.

— Забудь, родная. Я обо всем позабочусь.

Потом отпустил и мягко подтолкнул в спину в сторону коридора.

— Дай-ка мне твой телефон.

Людмила удивилась, но перечить не стала.

Принесла телефон и протянула его мужу.

— Так… Вот его номер… сейчас…

Руслан набрал и отправил какую-то смску.

— Что ты задумал? — тревожно спросила Людмила.

— Назначил Каверину встречу. От твоего имени, — спокойно ответил Руслан.

— Не надо… я не пойду… не смогу…

Руслан взял ее лицо в ладони, стер большим пальцем мокрую дорожку со щеки.

— Не сможешь — я пойду один. Хотя Шталь советовал взять тебя с собой. Сказал, что если ты не посмотришь в глаза своему страху — выход из посттравматического состояния будет дольше и болезненнее.

— Куда нужно ехать?

Руслан промолчал, будто раздумывал — стоит ли ей знать.

— В ту самую студию.

— Нет…

Людмила вырвалась из его рук, ушла в зал, упала бессильно на диван.

— Я не смогу…не смогу…

Теплые ладони легли на плечи.

— Хорошо, родная.

— Мам, пап? Вы чего, ругаетесь? Разбудили…

Заспанный Антон вышел из комнаты, по-детски смешно протирая глаза кулаками.

— С чего ты взял? — бодрым голосом ответил Руслан. — Вот в кино маму зову, а она не хочет.

— В кино это хорошо, — буркнул Антошка. — Мам, поесть дашь? А то мне через час на футбол.

Людмила взяла себя в руки, украдкой смахнула слезы и пошла на кухню, готовить сыну завтрак.

Руслан перед тем как уехать, еще раз спросил ее:

— Точно не сможешь? Не передумала? Шталь сказал…

— Мне все равно, что сказал Шталь, — резко ответила Людмила, и сама удивилась истерическим ноткам в голосе.

— Ладно-ладно, — Руслан обнял ее. — Выпей там на кухне, лекарства, я оставил. Постарайся поспать.

Но как только за ним закрылась дверь, сердце снова бешено забилось, в горле пересохло…

Людмила попыталась справиться с паникой, дрожащими руками попыталась налить воды из кулера, выронила стакан, он с жалобным звоном разлетелся на мелкие кусочки.

Глотая слезы, она стала собирать осколки, порезалась. Сжалась в комочек на холодном кафеле пола, обняла себя руками.

А потом вдруг слезы высохли. Пришло понимание: она должна быть там. Иначе всю жизнь будет, как истеричка, пугливо озираться по сторонам на улице и вздрагивать от каждого телефонного звонка. Она не позволит этому подонку сломать ее.

Взяла в руки свой телефон, оставленный Русланом на столике. Последнее входящее смс было от Каверина.