Юлия Данцева - Жена Кукловода

Доктор еще немного помолчал, выдерживая паузу. Потом отхлебнул чая, поставил кружку.

— Думаю, найдутся. Тема, я так понимаю, приблизительно та же. Как склеить разбитое сердце?

Штампованная, избитая фраза прозвучала насмешкой. Людмила поморщилась.

— Только нужно подобрать нестандартные, интересные ситуации. Почти у всех наших конкурентов есть подобные рубрики. Мы должны сделать так, чтобы наша стала открытием. Да и вам будет полезной популярность.

— К популярности я не стремлюсь, — скромно ответил Шталь. — Клиентов у меня достаточно. Но совершенству нет предела. А еще…

Он снова сделал многозначительную паузу.

Людмила слушала, как тикают настенные часы, а из-за окна в кабинет пробивается шум улицы.

— Вы мне очень симпатичны, — закончил доктор. И снова улыбнулся. Ласково и загадочно.

Вдруг дверь открылась и вошла Светочка. Стрельнула глазками в сторону Шталя, похлопала наращенными ресницами со стразами, закусила губку. И тут же потупила глаза, едва доктор обратил на нее внимание.

— Людмила Евгеньевна, — томно произнесла Светочка, перебрасывая за спину крашенные платиновые пряди и демонстрируя ненавязчиво свой умопомрачительный маникюр. — Екатерина Васильевна просит вас вместе с гостем зайти к ней в кабинет.

— Хорошо, мы сейчас придем, — ответила Людмила.

Светочка явно зашла, чтобы поглазеть на доктора Шталя. Она прекрасно могла бы позвонить по внутренней связи. Но любопытство было ее главной отличительной чертой. Наряду с умением печатать на клавиатуре, несмотря на невероятную длину ногтей.

Доктор совершенно очаровал главреда. Большова слушала его, ни разу не перебив, с интересом задавала вопросы, даже спросила у него разрешения закурить в собственном кабинете, чего не происходило на памяти Людмилы никогда. Разговор с будущей рубрики плавно перетек на отвлеченные темы, а затем и вовсе на личную жизнь Большовой. Людмила почти не участвовала в разговоре и отчаянно боролась с желанием уйти.

— Понимаете ли, — доктор мягко улыбнулся, — корень всех психологических проблем человека в несовпадении социальных ожиданий и его внутреннего мира. Вынужденный играть не свойственную ему роль, подстраиваться под обстоятельства, он испытывает постоянные перегрузки. И главная задача психотерапевта — открыть пациенту его истинную сущность и помочь ее проявить. Нельзя постоянно бороться со своими желаниями и наклонностями. Себя нужно любить, потакать себе и баловать. А на деле часто получается так, что самый строгий и жестокий надсмотрщик — это ты сам.

— Великолепно сказано, доктор. — Большова затушила очередную сигарету, — я просто уж не знаю, как благодарить Людмилу Евгеньевну за такую находку для нашей редакции. Надеюсь, у нас все сложится. Была рада знакомству.

— И я рад. Всегда к вашим услугам, — учтиво ответил Шталь, вставая.

Людмила проводила его до лифта. Прощаясь, доктор снова сжал ее ладонь в своих прохладных жестких пальцах и сказал тихо:

— То, что я говорил в кабинете главного редактора, было сказано для вас. Не бойтесь своих желаний, Людмила. Отпустите себя. Позвольте себе стать счастливой.

Уже повернулся к лифту, но остановился:

— Чуть не забыл. Вот.

Шталь протянул ей плотный конверт с золотым тиснением по краям.

Людмила посмотрела на него вопросительно.

— Я чувствую до сих пор свою вину, — сказал Шталь, — тогда, у меня… Я был груб. Простите. Надеюсь, маленькое развлечение как-то сгладит неловкость. Это приглашения на приват-маскарад в очень дорогой и престижный закрытый клуб «Синий попугай». Сходите, не пожалеете.

— Спасибо.

Людмила c опаской приняла из рук доктора конверт. Заглянула в него — там действительно были приглашения, отпечатанные на дорогой плотной, глянцевой бумаге, И сразу решила, что не пойдет туда ни за что. Тем более что наверняка таким нарядом, какой предусматривает дресс-код подобного заведения, ее гардероб похвастаться не может.

Вечером она ехала домой в метро и смотрела ни лица людей: потухшие глаза, усталые складки у губ, безучастные маски. Она раньше и не замечала этого. Ее родной любимый Город, строгий, мрачноватый, застегнутый на все пуговицы, почти всегда неприветливый, будто застывший в своих каменных доспехах рыцарь, подавлял своим величием, тяжелыми ладонями пригибал к земле. Туристы, приезжающие в Северную Пальмиру ненадолго, завороженные помпезностью фасадов, не успевают ощутить его давящее превосходство. Коренные петербуржцы, привыкшие с детства делиться с Городом своей энергией, этого не замечают. И только эмигранты, прожившие в Питере больше года, говорят, что он очень неохотно допускает новичков к своим мрачным тайнам.

Руслан пришел с работы тоже не в духе, усталый и разбитый. Операция, которую он провел в среду, прошла с осложнениями. Хотя заведующий отделением и не винил ни в чем Руслана, но муж пациентки пожаловался на доктора Сикорского и долго кричал в кабинете у заведующего, что таких коновалов надо гнать поганой метлой.

Руслан стоически не показывал виду, что очень расстроен. Даже не стал проверять у Антошки уроки, чему сын был несказанно рад. Людмила чувствовала нутром, что мужу нужна поддержка, и спешила разделаться с делами, чтобы побыть вдвоем.

Но пока она собрала Антошке футбольную форму для пятничного матча, перемыла посуду и приготовила Руслану на завтра свежую рубашку, тот уже разобрал диван и лежал, отвернувшись к стене и накрывшись почти с головой одеялом. Это было плохим знаком. Значит, замкнулся в себе и не пустит, как не старайся. А если быть настойчивой, только вызовешь раздражение.

Скользнула под одеяло, прижалась всем телом. Не отодвинулся, но и не повернулся, как обычно, не обнял. Плохо дело.

Осторожно провела губами по шее… Замерла, ожидая реакции… Ничего… Ладони скользнули по плечам, по груди, по животу…

— Милочка. Я устал. Две сложные операции. И ещё эта Ходяева дала остановку, сердце запустили, но она до сих пор в коме.

Совсем плохо.

Разочарованно вздохнула и, отстранившись, повернулась на спину.

— Шталь сегодня был у меня в редакции.

Людмила не хотела произносить имя доктора, тем более в постели. Но нужно было попробовать пробить эту скорлупу.

— И что?

Ответил, уже хорошо.

— Будем работать. И еще извинялся за тот вечер, у него.

— Извинялся?

Руслан даже повернулся.

— Ну да… — Людмиле вдруг стало обидно. Руслан так удивился, будто считал, что Шталю не за что было извиняться.

— И что ты?

— Сказала, что все в порядке.

Рассказывать про приглашения Людмила не стала. Идти на этот маскарад она не собиралась, так нечего было и поднимать эту тему.

Прижалась носом к теплому плечу…

— Холодный какой… Замерзла? Иди сюда…

Блаженно улыбнулась. Ну вот… теперь хорошо.

В пятницу она и не вспомнила о приглашениях, завертелась в редакции, потом убежала пораньше, чтобы успеть к Антошке на родительское собрание.

Собрание затянулось. Классная дама, Светлана Петровна, преподаватель математики, не слишком жаловала Антона. Он отвечал взаимностью — и ей, и предмету. Так что ничего хорошего от этого мероприятия Людмила не ждала. Правда, на этот раз каких-то особых претензий к ее сыну не было, все собрание было посвящено финансовым вопросам. Родительский комитет отчитывался по собранным на подарки ко Дню учителя деньгам. Людмила традиционно, с первых классов была членом родительского комитета. Поэтому сейчас лихорадочно рылась в сумочке, пытаясь найти папку с чеками и списками. Как назло папка не находилась. Людмила ловила на себе презрительный и наглый взгляд мамаши Гарика Бушманова — заядлого прогульщика и двоечника. Толстой, безвкусно одетой, крашеной в медно-красный цвет, с короткими толстыми пальцами, перетянутыми огромными перстнями. Но отец Гарика был директором Октябрьского рынка, поэтому и его жена и недоросль сын вели себя как хозяева жизни.

— Ну что, мы не дождемся сегодня рассказа о том, куда потратили наши денежки? — спросила Бушманова, вертя в руках ядовито-розовый телефон, усыпанный стразами.

— Кажется, я забыла папку на работе, — пробормотала Людмила. Она опять почувствовала себя виноватой.

Но внезапно чувство вины сменилось злостью и презрением к этой толстухе.

— А знаете что? — сказала Людмила, глядя прямо в узенькие глазки Бушмановой. — Пожалуй, подготовку к Новому Году мы поручим вам, Маргарита Рафиковна. У вас и времени побольше, и машина с водителем. Все успеете. И отчитаетесь вовремя. Проголосуем?

Домой она приехала, все еще кипя от негодования, но испытывая мстительную радость от того, что ее предложение прошло на ура. К ярости Бушмановой, которой все же поручили подготовку к Новому Году.

Антошка тихонько прятался в спальне, как всегда в день родительских собраний. Высунул голову, и, почувствовав, что мама не в духе, спрятался обратно.

Руслан сидел перед телевизором. По его напряженной позе и тому, что он не вышел встречать ее в коридор, не поцеловал и даже не спросил про собрание, Людмила поняла — что-то случилось. В груди больно екнуло.

— Рус, родной, — выдохнула в макушку и положила руки на плечи. Он сбросил их резким движением.