И какие чувства по этому поводу вы испытываете, Жена-22?

Двойственные.

Очень жаль. Я этого не хотел.

“Этого” – флирта со мной?

Вспоминаю: я тогда только поступил в колледж. Не буду говорить, в каком городе это было. Но я помню, как, попрощавшись с родителями, шел по улице, опьяненный чувством, что никто меня не знает. Впервые в жизни я был полностью оторван от всех, кого любил.

Я тоже помню это чувство. Эта оторванность приводила меня в ужас.

Вы осознаете, что будущие поколения никогда этого не испытают? Теперь с нами можно связаться в любую минуту.

И вы хотите сказать, что?..

Ваша досягаемость вызывает привыкание, Жена-22.

Это ваша рука на новом фото в профиле?

Да.

Почему вы поместили фотографию своей руки?

Потому что я хотел, чтобы вы представили себе, как она прикоснется к вашей шее.


68

– Мы должны заказать китайские пельмени, – говорит Питер.

– Вечно мы заказываем одно и то же. Давайте возьмем свертки из латука, – предлагает Зои. – Вегетарианские.

– Послушайте, а мы не испортим вам праздничный обед? – спрашивает Кэролайн. – Как-то это не романтично.

– У нас с Элис позади уже двадцать лет романтики, – говорит Уильям. – К тому же очень приятно вместе куда-то сходить и отметить. Вы знали, что традиционный подарок на двадцатую годовщину свадьбы – китайский фарфор? Потому я и заказал столик в “Пи-Фи-Чангс”. – Он стучит пальцем по меню. – Пряная баранина Ченг-ду. Китай.

Да, Китай. Сегодня утром я подарила Уильяму памятную фототарелку, которую заказала еще в декабре. Снимок был сделан двадцать лет назад у входа в “Фенвей-парк” [54] . Уильям стоит позади меня, его руки обвивают мою шею. Мы выглядим умопомрачительно молодыми. Не знаю, понравился ли ему подарок. К тарелке прилагалась подставка-тренога, но он просто засунул все обратно в коробку.

Уильям беспокойно оглядывается по сторонам.

– Где официант? Я хочу выпить.

– Итак, двадцать лет, – говорит Зои. – И каково это?

– Ох, Зои, что за странный вопрос? – говорю я.

– Как раз такой, какие полагается задавать на юбилеях. Серьезный. Подразумевающий подведение промежуточных итогов, – говорит она.

О чем мы думали, когда приглашали их отпраздновать вместе с нами? Если бы мы были вдвоем с Уильямом, мы говорили бы на безопасные темы – рынок облигаций или заедающая дверь гаража. Вместо этого нас собираются подвергнуть допросу, как мы оцениваем наш брак.

– Что значит “каково”? – спрашивает Уильям. – Будь конкретнее, Зои. Терпеть не могу манеру вашего поколения задавать вот такие размытые вопросы. Вы хотите, чтобы другие сделали за вас всю работу, в том числе для начала прояснили, о чем вы спрашивали.

– Пап, что за херня, – говорит Питер. – Да она просто хотела проявить вежливость.

– Питер Бакл! Это наш праздничный обед. Очень прошу вас воздержаться от употребления слова “херня”, – говорю я.

– Ладно, а что мне можно говорить?

– “Черт-те что”. “Идиотизм”. В крайнем случае, “отстой”, – предлагаю я.

– Ага, типа “отстой, папа, она просто хотела проявить вежливость”? – уточняет Питер. – Вы что, отстой?

Уильям кивает мне с противоположной стороны стола, и на мгновение я ощущаю, что мы заодно. Что заставляет меня чувствовать себя еще ужаснее, когда я думаю об Исследователе-101 – и о его предложении представить, как он кладет руку мне на шею.

– А что, если я свожу Питера и Зои в “Калифорнийскую пиццу”? – предлагает Кэролайн. – А потом мы с вами встретимся. Что бы ты хотела поесть, Зои? – Кэролайн выразительно приподнимает брови и смотрит на меня. Мы с ней до сих пор обсуждаем, страдает ли Зои расстройством пищевого поведения.

– Вегетарианские свертки из латука, – отвечает Зои, выстреливая в Уильяма вопросительным взглядом.

– Все нормально. Я хочу, чтобы вы все остались, – говорю я. – И папа тоже хочет. Правда, Уильям?

– Элис, ты предпочтешь получить свой подарок сейчас или позже? – спрашивает Уильям.

– Я думала, что мой подарок – обед в “Пи-Фи-Чангс”.

– Это только первая часть. Зои? – намекает Уильям.

Зои роется в сумке и достает небольшой прямоугольный пакет, обернутый темно-зеленой бумагой.

– Вы знаете, что изумрудный – официальный цвет двадцатой годовщины свадьбы? – спрашивает Уильям.

Изумрудный? Я мысленно возвращаюсь в тот день, когда мы с Недрой были в ювелирном магазине. Когда она заставила меня примерить кольцо с изумрудом. О господи. Неужели Уильям уговорил ее помочь выбрать для меня кольцо к нашей годовщине? Кольцо с изумрудом – как то, которое принадлежало моей матери и которое я выбросила из окна машины за неделю до свадьбы?

Зои вручает мне пакет.

– Открой, – говорит она.

Ошеломленная, я смотрю на Уильяма. Обычно он дарит мне милые пустяки, которые покупает в последний момент: например, какое-нибудь особенное варенье или подарочный сертификат на педикюр. В прошлом году он подарил мне набор “вечных” безноминальных марок [55] .

– Прямо сейчас? – спрашиваю я. – Может, лучше подождать, пока мы вернемся домой. Все-таки подарок к годовщине свадьбы – вещь очень личная, согласны?

– Просто открой его, ма, – говорит Питер. – Мы все знаем, что там.

– Знаете? Ты им сказал?

– Мне нужна была помощь, – признает Уильям.

Я взвешиваю пакет на ладони.

– Мы же в режиме экономии. Надеюсь, ты не позволил себе никакого безумства?

Но на самом деле я очень, очень надеюсь, что позволил.

Я нетерпеливо срываю бумагу, чтобы увидеть белую картонную коробку с надписью “Киндл” [56] .

– Вот это да, – говорю я.

– Скажи, круто? – говорит Питер, выхватывая у меня коробку. – Смотри, коробка открывается, как книжка. И папа уже кое-что для тебя загрузил.

– Я заказал его месяц назад, – говорит Уильям, что должно означать: знай, что я долго обдумывал подарок.

– Он загрузил тебе “Противостояние” [57] . Говорит, это была твоя любимая книга, когда ты училась в школе. Еще всю серию “Сумерек” [58] . Кажется, эти книги нравятся многим мамам, – говорит Зои, – По-моему, они чудовищные, но какая разница.

Она смотрит на меня с подозрением, как и полагается пятнадцатилетней дочери смотреть на мать. Я киваю с самым невинным видом, одновременно стараясь показать, что довольна.

– Еще там последняя Миранда Джулай [59] , “Ты – та, которая знает что-то, что ты забыла”, ну, или что-то вроде того, – продолжает Зои. – Она тебе понравится. Она обалденная!

– А еще “Гордость и предубеждение”, – добавляет Питер.

– Вот это да, – говорю я. – Вот это да. Никогда не читала “Гордость и предубеждение”. Все так неожиданно.

Я аккуратно укладываю “Киндл” обратно в коробку.

– Ты разочарована, – замечает Уильям.

– Ну что ты, нисколько! Я просто боюсь его поцарапать. Это очень нужный подарок.

Я обвожу взглядом сидящих за столом. Все кажется каким-то неправильным. Кто этот мужчина? Я едва его узнаю. Его лицо, похудевшее и вытянувшееся благодаря утренним пробежкам. Его твердый подборок. Он уже несколько дней не брился и отрастил короткую щетину. Если бы я его не знала, то подумала бы, что он очень даже ничего. Потянувшись через стол, я неловко поглаживаю Уильяма по руке.

– Это означает, что ей понравился подарок, – переводит Питер.

Я опускаю взгляд на меню.

– О да, – говорю я. – Очень понравился.

– Вот и отлично, – говорит Уильям.

– Я начала подрабатывать, когда мне было двенадцать, – рассказывает Кэролайн. – После уроков я подметала в театре, пока мама проводила репетиции.

– Слушайте, слушайте, дети, – говорю я, кладя себе на тарелку еще немного цыпленка “Кун-Пао”. – Ей было двенадцать . Вот как принято в Мэне. Вы, дети, тоже должны вносить свой вклад. Найти какую-нибудь работу. Подстригать газоны. Разносить газеты. Сидеть с маленькими детьми.

– Мы пока справляемся, – говорит Уильям.

– Вообще-то не очень, – говорю я. – Передайте мне, пожалуйста, “Чоу-Мейн”.

– Пора пугаться? Это то, из-за чего я должен волноваться? У меня на счету пятьдесят три доллара. Подарок ко дню рождения. Можете их взять, – заявляет Питер.

– Никому не нужно жертвовать своими подарками, – говорит Уильям. – Просто нам всем стоит поджаться.

Я виновато смотрю на свой “Киндл”.

– Но это с завтрашнего дня, – добавляет Уильям. Он поднимает бокал: – За двадцать лет!

Все поднимают бокалы – кроме меня. Я уже выпила свой грушевый мохито.

– У меня только вода, – говорю я.

– Ну так чокнись водой, – говорит Уильям.

– Разве чокаться водой не считается плохой приметой?

– Только если ты служишь в береговой охране, – говорит Уильям.

Я поднимаю бокал с водой и произношу то, чего от меня ждут:

– За следующие двадцать.

Зои изучает мое лицо. По-видимому, на нем отражаются смешанные чувства, потому что она говорит:

– Вот ты и ответила на мой вопрос, что это такое – двадцать лет брака. – Она смотрит на Уильяма: – Причем без каких-либо разъяснений с моей стороны.

Часом позже, когда мы уже дома, Уильям берет пульт от телевизора и со вздохом опускается в кресло, но тут же подскакивает.

– Элис! – кричит он, схватившись за задницу.

Я смотрю на то место, где он сидел. По креслу расплылось огромное мокрое пятно. Ох, Джампо!

– Я сегодня опрокинула стакан воды, – говорю я.

Уильям обнюхивает пальцы.

– Это моча.

Джампо врывается в гостиную и прыгает мне на колени. Он утыкается носом мне под мышку.