– Кто отец твоего ребенка, Сьюзи?

– Я же говорила – один мой приятель. Он, к сожалению, уехал из города еще до того, как я обнаружила, что беременна от него.

– И где же он сейчас?

– Не знаю, – готовая разрыдаться, сказала Хедлоу.

– Существует много способов разыскать пропавшего человека. Этот парень должен выполнять свои родительские обязанности, платить хотя бы алименты… Если ты назовешь его имя, я могу возбудить дело…

– Нет! Это ничего не даст!

– Вот здесь ты ошибаешься. Закон предусматривает определенные меры воздействия на отца и способен заставить его поддерживать своего ребенка материально.

Сьюзи решительно сжала коралловые губки.

– Мне ничего не нужно, – упрямо заявила она. – Я хочу, чтобы меня и мою дочь оставили в покое. И чтобы Клода Эшби отправили туда, откуда ему до нас не дотянуться.

Звонок секретарши избавил Дороти от необходимости объяснять Хедлоу, что человека невозможно посадить в тюрьму по одному только голословному обвинению.

– На третьей линии Боб Клифорд, – сообщила секретарша. – Я пыталась растолковать старику, что ты не любишь, когда прерывают беседу с клиентом, но Боб сказал – дело непосредственно касается Сьюзи Хедлоу, поэтому я решила узнать, не захочешь ли ты поговорить с ним сейчас.

– Соединяй, – сказала Дороти. Она все больше и больше сомневалась в искренности своей подопечной, чувствовала, что с ситуацией придется разбираться как можно тщательней, и в душе радовалась, что противоположная сторона обзавелась наконец таким опытным адвокатом, как Клифорд. – Доброе утро, Боб! – поздоровалась Дороти, услышав знакомый голос.

– Рад тебя приветствовать! Твоя секретарша – настоящая ведьма.

– За это я ей и плачу, – усмехнулась Дороти. – Чем могу служить?

– Я познакомился с делом о похищении ребенка, приписываемом моему клиенту Клоду Эшби.

– Ошибаешься, Боб. Похищение вовсе не приписано, – возразила Дороти. Она была уверена в своих словах, поскольку располагала и полицейским протоколом. – Твой клиент сам во всем сознался. У меня даже создалось впечатление, что он этим гордится.

– Я не затем оторвал тебя от дел, чтобы отрывать по данному факту дискуссию, – засмеялся Клифорд, – В настоящее время я больше всего заинтересован в выявлении мотивов, заставивших молодого Эшби поступить именно так. А уж затем я постараюсь как можно скорее восстановить его доброе имя, дабы не сломать парню судьбу. Ты не могла бы сказать мне, когда, по-твоему, дело будет рассматриваться в суде?

– Не ранее конца октября, а может, и позже. Ты не хуже моего знаешь, сколько у судьи скопилось дел, ожидающих своей очереди.

– Дорогая, я не могу ждать так долго, – заметил Клифорд. – Кроме того, чем дольше волокита, тем больше юридических ошибок. За свою жизнь я имел возможность неоднократно в том убедиться. А еще я хотел бы побыстрее отправиться на пенсию. В одном из озер меня давно дожидается огромная форель, у которой на боку так и написано: «Для Боба Клифорда». – Старик добродушно рассмеялся над собственной шуткой. – Так что я намерен поторопить и тебя, и себя, и судью. Учти, пожалуйста.

Дороти услышала в трубке короткие гудки, означавшие, что разговор окончен. Никаких сомнений: несмотря на видимость приятельской болтовни, беседа носила более чем предупредительный характер. Старик Клифорд гордился собой. Он выигрывал почти все дела и сейчас, на закате карьеры, явно не собирался портить свой послужной список.

– Не думаю, Сьюзи, что наше дело пройдет как по маслу, – сказала она, кладя трубку. – Мистер Эшби не только не собирается оставлять вас в покое, но даже нанял одного из наиболее уважаемых адвокатов. Уверена, они оба станут сражаться с нами до конца.

– Значит, Клод будет продолжать шантажировать меня?! – воскликнула Хедлоу. – Ну нет, я этого не допущу! Вы должны применить против него какую-нибудь санкцию, мисс Ламбер.

Дороти несколько секунд изучающе смотрела на Сьюзи, все более утверждаясь в своих сомнениях на ее счет.

– Если его нельзя прямо сейчас посадить, – заметив колебания Дороти, настаивала та, – придумайте что-нибудь, позволяющее меня хотя бы оградить. В конце концов, это ваша обязанность!

Упрек разозлил Дороти.

– Хорошо. – Она нажала на кнопку звонка. – Тина, зайди ко мне на минутку. Мне нужно, чтобы ты кое-что записала.

Подождав, пока секретарша, держа ручку наготове, усядется за приставным столиком, Дороти пристально посмотрела на Сьюзи. Иногда подобный долгий взгляд помогал ей добиться правды от клиентов, отличавшихся неискренностью.

– Я хочу, чтобы вы еще раз рассказали, как мистеру Эшби удалось украсть вашего ребенка. И пожалуйста, не пропустите ни одной детали. Запись вашего рассказа, возможно, сумеет убедить прокурора применить к похитителю более строгие, чем сейчас, санкции.

– Клод просто пришел и забрал мою дочку, – сказала Сьюзи. – Вот и все.

«Он нашел девочку плачущей в манеже… Ее тельце покрывали солнечные ожоги, а детское молочко в бутылочке свернулось, скисло…» Дороти словно наяву слышала голос Эдди Брасса, произносящего эти слова.

– Где именно находились вы сами в момент исчезновения ребенка? – спросила она.

– В доме, я уже говорила.

– Значит, мистер Эшби ворвался в помещение и украл малышку у вас на глазах?

– Н-у, не совсем так. Я забыла сказать… дочка в тот момент спала во дворе.

Дороти сжала губы.

– Что еще вы забыли сказать мне, Сьюзи?

– Ничего. Я бы и это упомянула, только была слишком напугана, чтобы вспомнить.

– Напугана? Чем же?

– Происшедшим, разумеется… Боюсь, в следующий раз может случиться куда более худшее… Дело в том, что дядя Клода, господин Эдди Брасс, очень плохо ко мне относится. Когда дочка исчезла, я сразу поняла, кто тут замешан. Теленок Клод сам бы не додумался. Он и раньше вмешивался в наши отношения, убеждал Клода не встречаться со мной, будто я какая-то прокаженная. И вообще, какое ему до всего этого дело?

– По закону дядя не имеет права вмешиваться, тут вы правы. Клод не является несовершеннолетним! Но даже если бы и был таковым, никто из членов его семьи не может иметь к вам претензий в ситуации, если отец ребенка – другой человек.

– Слава Богу, а то я уж испугалась, что вы откажетесь защищать мои интересы из-за того, что я сначала сказала вам не всю правду.

На самом деле, Сьюзи, ты откровенно солгала, подумала Дороти, но вслух, разумеется, ничего не произнесла. Ей было жаль молодую женщину, с претензией вырядившуюся в дешевую одежду, да еще стремящуюся вести себя с вызовом… Конечно, мистер Брасс не принимает такую особу всерьез. И, если не попытаться ее защитить, Эдди Брасс разжует и выплюнет Сьюзи, независимо от того, имеет он право вмешиваться в дела своего племянника или нет.

– Я помогу вам, – сказала Дороти, – но при одном условии – вы не должны больше ничего «забывать» или скрывать правду.

Сьюзи широко улыбнулась, ее чересчур сильно накрашенные глаза засияли.

– Клянусь, мисс Ламбер! Я сделаю все, как вы скажете, лишь бы дочка осталась со мной. В ней все мое будущее.

– Прекрасно, – кивнула Дороти. – Я передам запись вашего рассказа прокурору. Можете быть уверены – Клод Эшби не будет беспокоить вас до суда. Его адвокат не допустит, чтобы Клод совершал глупости, а родственник, то есть дядюшка, – тем более…


Сейчас, два дня спустя после того, как Дороти познакомилась с Эдди Брассом, мысли о нем мешали ей заниматься делами.

Как могло получиться, что совершенно чужой человек заполнил все помыслы Дороти? Она признавалась себе – вечер, проведенный вместе, оказался неожиданно приятным.

Ей было легко, когда они с Эдди разговаривали о ее диковинных цветах, с которыми она буквально нянчилась. Обычно она мало распространялась насчет этого своего увлечения, боясь насмешек, что и бывало. Фил, например, терпеть не мог, когда Дороти возилась с землей, удобрениями и т.д. И уж стоило какому-нибудь из растений зацвести, а ей порадоваться этому, муж говорил: «Перестань кудахтать! Носишься с ними как курица с яйцом!» Эдди же, наоборот, оказался благодарным слушателем. Увлекшись экскурсией в свой «домашний сад», она даже напрочь забыла об ужине. Вспомнила лишь в тот момент, когда с кухни потянуло горелым.

– Наш ужин пропал! – досадуя на себя, сказала Дороти, чуть не расплакавшись.

Эдди же ласково похлопал ее по плечу.

– Ерунда. Не расстраивайся. – Взяв с плиты кастрюлю, он выскреб подгоревшие макароны в мусорницу. – У тебя найдется хлеб и сыр? Отлично! Давай своего омара, съедим без соуса, в следующий раз, если разрешишь, я сам все приготовлю…

Сказано это было просто, естественно, без уколов и подначек, которыми в подобной ситуации сыпал муж, злобно комментируя любую ее хозяйскую промашку. В Эдди она почувствовала нечто покровительственное, отличающее сильную мужскую натуру… Да, он задел в ней какую-то давно умолкнувшую струну, готовую вновь запеть в душе. Недаром же она впитывала каждое его слово, взгляд, движение бровей, улыбку на губах. Одергивала себя, останавливала, приказывала не смотреть, но поделать с собой ничего не могла… Из задумчивости Дороти вывела секретарша. Выпроводив Сюзи Хедлоу и возвращаясь в кабинет, та обратилась к начальнице:

– Не скажете ли, для чего все это было нужно? С каких пор вам понадобилось мое присутствие во время разговора с клиентом?

Множество людей заблуждались относительно Тины. Она красила ногти вызывающе красным лаком, обожала яркую косметику и немыслимого покроя хламиды – блузоны. Все это наводило посетителей на соображение, что перед ними взбалмошное существо, не отличающееся особым интеллектом. Но, по мнению Дороти, Тина была самой лучшей для юридической конторы секретаршей в мире. Под рыжими, выкрашенными хной волосами скрывалась голова, которой мог бы позавидовать иной адвокат. Дороти всегда доверяла проницательности Тины, особенно если речь шла о некоторых клиентах.