— Я скорее убью тебя, чем пущу туда.

Он оттолкнул ее, открыл дверь и с ужасом увидел перед собой плетеный каркас, на который были натянуты бархатный камзол и бриджи его покойного тестя. Каркас был увенчан париком, на котором красовалась шляпа с пером. Внизу стояли сапоги с раструбами. Майкл зарычал и пнул ногой это сооружение. А когда обернулся, то увидел, что жена целится в него из пистолета. Он вскрикнул, и она выстрелила. Дым окутал комнату.

Пуля прошла рядом с головой Майкла и застряла в стене. Он схватил Софи, зажал ей рот рукой и потащил в спальню. Как он и ожидал, на лестнице раздался шум — это всполошились слуги. Софи отчаянно сопротивлялась, но ему удалось приоткрыть дверь и крикнуть слугам:

— Все в порядке! Просто я осматривал пистолеты тестя и случайно выстрелил.

Когда он закрыл дверь, жена попыталась впиться ногтями ему в лицо, но он схватил ее за руки и оттолкнул от себя.

— Это у тебя не пройдет!

Лицо ее потемнело от бешенства.

— Ты проник в мое святилище и осквернил его.

— И поэтому ты хотела убить меня?

— Я могла бы убивать тебя снова и снова! — бросила она ему в лицо.

— И ты даже не подумала о Жане-Роберте. Это убийство поломало бы всю его жизнь, — он обезумел от гнева. — Я терпел твои ядовитые речи, твои капризы, твое невнимание ко мне и холодность! Я многое прощал тебе, но не могу простить твое безразличие к судьбе сына.

Майкл влепил ей пощечину сначала по одной щеке, потом и по другой, после чего бросил ее на кровать. Никогда раньше он не трогал женщин и пальцем. Он ненавидел самого себя за то, что не смог совладать с собой.

Может быть, он оглушил ее? Софи неподвижно лежала на кровати. Грудь ее порывисто вздымалась. Склонившись над ней, он краем простыни вытер кровь с ее лица. Тогда она открыла глаза. Ее лицо было похоже на маску. И вдруг она торжествующе засмеялась.

Майкл застонал и выскочил из комнаты.


На следующий день Майкл полностью очистил апартаменты своего тестя от его мебели и вещей. Одежда была распродана, а деньги розданы бедным. Вызванные в дом мастера полностью изменили интерьер комнат. Софи не выходила из своей затемненной спальни, пока не зажила ее губа и не исчезли синяки. При этом она ссылалась на головную боль. Фейт надоедала ей своими приходами раза по два на день. Она приносила цветы, напитки и все такое прочее, спрашивая, не нужно ли чего еще. Софи лежала, укрывшись с головой одеялом, и англичанка так и не догадалась об истинной причине ее болезни.

Когда наконец Софи появилась в доме, то никаких следов побоев на ее лице уже не было видно. На губе же остался небольшой шрамик, к которому она любила прикасаться, находясь в обществе Майкла, как бы напоминая ему о его жестокости. Это доставляло ей огромное удовольствие.

С сыном она сразу же помирилась. Мальчик не мог долго злиться на мать и, как только увидел ее, сразу же бросился к ней и обнял за шею.

— Никогда больше не болей так долго, мама, — просил он ее. — Я так скучал по тебе.

Она близко не подходила к обновленным апартаментам отца. Ненавистный ей муж осквернил ее святилище, и больше эти комнаты ее не интересовали. К счастью, у нее сохранились драгоценности отца и его часы, которые не разбились во время их схватки, так как находились в футляре. Майкл собирался подарить их сыну в память о дедушке. Она слушала мужа, не произнося ни слова, ибо больше не разговаривала с ним, если рядом не было посторонних. Он теперь не существовал для нее. Софи возобновила свои ежедневные посещения кладбища. Только это и скрашивало ее существование.

Однажды Майкл получил письмо от Адама, посланное им из Дьепа, где он находился в заключении уже две недели после прибытия туда из Англии. Майкл зачитал письмо вслух Софи и Фейт:

«Ради бога, вызволи меня из этой дыры, Майкл. Меня задержали здесь после того, как узнали, что я прибыл из Лондона. Французы так боятся чумы, что не обратили внимания на мою справку о здоровье. Я сочувствую французам, которые не менее других европейских народов знакомы с этой ужасной болезнью, но от этого мне не легче. Я не могу убедить власти освободить меня. Если в мою камеру поместят еще одного англичанина, то мой карантин возобновится. Передай привет моей жене, которая уже, должно быть, знает о чуме и думает, что я все еще в Лондоне».

Через час Майкл уже покидал Париж, прихватив с собой известного во всей Франции врача. Прибыв в Дьеп, они нашли Адама в его камере, где тот сидел в полном одиночестве. Врач обследовал его и признал здоровым. Адам расстроился, узнав, что Джулия уехала в Англию примерно в то же время, когда он въехал во Францию.

— На следующем корабле я поплыву домой, — сказал он Майклу, поблагодарив его за оказанную помощь. — Джулия, наверное, беспокоится обо мне.

— Когда мы расставались с ней, она собиралась ехать в Лондон и искать тебя там, но, я уверен, что теперь она уже в Сазерлее. Приезжай к нам в гости в более благополучное время.

— Обязательно приеду, друг.

Корабль отправлялся к берегам Англии в тот же час, когда Адама освободили из-под стражи. Взойдя на его борт, он в нетерпении стал мерить палубу шагами, то и дело вглядываясь в даль, — не покажется ли родной берег. В глубине души его тревожила мысль о том, что Джулия встречалась в Париже с Кристофером. Разумеется, там находилась Фейт, и они вряд ли проводили время наедине друг с другом. Скоро ему предстояло узнать, возродились ли в Джулии прежние чувства к Кристоферу.

Как только Адам сошел на берег, он тотчас нанял быстрых лошадей и на закате был уже в Сазерлее. В окнах дома видны горящие свечи. Войдя в дом, он отдал слуге шляпу, плащ и кнут. Вдруг в зал выбежала Пейшенс, держа за руку маленькую девочку с белокурыми вьющимися волосами.

— Кто это, Пейшенс? — спросил он, поздоровавшись с ней. — У тебя новая подружка?

— Это Кэти. Она живет у нас Джулия привезла ее из Лондона.

— А ты знаешь, где Джулия?

В это время из Королевской гостиной вышла Мэри и, счастливо улыбаясь, подбежала к Адаму, который поцеловал ее в щеку.

— Я знаю, где Джулия, Адам. О, как она обрадуется, увидев тебя в такой день.

Он улыбнулся.

— А что это за день?

— Вечером кончается ее карантин. Не беспокойся! Все хорошо. Ты скоро встретишься с ней. Для нее это будет чудесным сюрпризом.

— Но где она сейчас? — ему вдруг показалось, что она находится в Большом зале. Но Мэри объяснила ему, где жила все это время Джулия и что заставило ее находиться там.

— Но почему она не приехала в Сазерлей днем?

— Она хотела в точности соблюсти срок карантина. Кэти живет с нами уже почти две недели.

Услышав свое имя, Кэти взяла Мэри за руку:

— Я хочу, чтобы Джулия поскорей приехала сюда.

Адам провел рукой по ее белокурым кудряшкам.

— Не беспокойся, Кэти. Я сейчас привезу ее, — затем обратился к Мэри: — Я поеду кратчайшим путем через луга.

— Возьми с собой фонарь. Когда вы будете возвращаться назад, уже стемнеет.

Выходя из дома, он не стал зажигать фонарь, так как небо еще озарялось солнечным светом. Увидя маленький домик, внутри которого горела свечка, он прибавил шаг, перепрыгнул через ручей, потом побежал. Окно закрывала штора, и он не мог заглянуть в дом, на дверях которого был нарисован красный крест. Адам распахнул дверь.

Джулия сидела на кровати, одетая только в нижнюю юбку и сорочку, и мыла лицо и шею в тазике с водой, стоящем на табуретке рядом с кроватью. Она раскраснелась, глаза впали. Страдая от жара, она не очень удивилась его приходу.

— Не подходи ко мне, Адам! — крикнула она, предостерегая его. — Я заразилась чумой! У меня появились первые симптомы этой болезни. Все суставы болят, а тело горит огнем. Это началось, когда я думала, что все страшное уже позади.

— Любовь моя! Ты думаешь, что я оставлю тебя здесь одну? — он поставил на стол фонарь. Она отпрянула от мужа, когда он приблизился к ней:

— Не подходи! Пожалуйста! Я знаю, что надо делать. Мне рассказали, как лечиться.

Он приблизился к ней:

— Кто сказал тебе?

— Жена священника, которая спасла много жизней. Я должна мыться холодной водой и разминать ту часть тела, где появится опухоль. Никаких припарок пока делать не следует.

— Я буду помогать тебе.

— Нет! Если ты заразишься, то как я смогу ухаживать за тобой, будучи больной сама?

— Но я не собираюсь заражаться, — он понизил голос и заговорил убедительным тоном, стараясь заставить ее подчиниться. Спор с ним мог лишь ослабить ее.

— Ах так, — она почти сдалась. Жар ослабил ее способность к сопротивлению. Он сел на край кровати и снял камзол. Несколько семян одуванчика отлетели от него и закружились в воздухе. Джулия тут же начала чихать.

Потом она замерла от ужаса и закрыла глаза, не решаясь смотреть на себя.

— У меня на теле есть красные пятна?

— Ничего у тебя нет.

— Иногда пятна сначала появляются на внутренних сторонах бедер! — она положила на табуретку мочалку и стала снимать нижнюю юбку.

Он успокаивал ее.

— Там ничего нет. Ты расчихалась от этих одуванчиков. Ложись, я помою тебя, — он бросил ее нижнюю юбку и сорочку в угол комнаты, закатал рукава своей рубашки, взял мочалку и окунул ее в воду. Он слышал, что чума практически неизлечима. Но почему бы не попробовать тот метод, о котором говорит жена и в который она так верит?

Опершись головой о подушки, она сказала:

— Когда я целовала на прощанье Кристофера в Версале, я предчувствовала, что возвращаюсь домой, чтобы умереть.

— Ты не умрешь! — вскрикнул он. Что бы ни произошло между нею и Кристофером, теперь это не имело для него никакого значения. Важно только одно она должна выжить. Во всем остальном они разберутся потом. Если он все же потерял ее, позволив ей одной поехать во Францию, что ж, так тому и быть. Но теперь он должен бороться за ее жизнь и победить.