— Например, чихание.

— Да. Вы помните старый стишок про розы? Под розами тут подразумеваются красноватые пятна на коже, характерные для чумы.

— А что еще указывает на эту болезнь?

— Еще одним симптомом является озноб. Вообще-то самым ранним признаком может служить сильная усталость, когда вы при обычной ходьбе должны постоянно останавливаться и отдыхать. Люди умирают очень быстро.

Джулия пришла в ужас.

— Это если они не обратили внимание на красные пятна. Видите ли, чума может принимать две формы. Во-первых, эти пятна. Часто люди не чувствуют при этом усталости, с ними как бы все нормально. Они продолжают вести привычный образ жизни и вдруг умирают. Тут уже им ничем не поможешь, — миссис Уэббс всплеснула руками. — Однажды чума поразила сразу всю корабельную команду, так что некому было управлять судном.

— Я слышала эту историю.

— Вторая форма чумы гораздо хуже, ибо при появлении пятен человек, по крайней мере, быстро умирает.

— Я знаю, что могут появляться опухоли — на шее, в паху или под мышками.

— Страдания таких людей нельзя передать словами. У них страшно болит голова, они испытывают адские муки от этих опухолей. Многие от боли сходят с ума и выбрасываются из окон своих домов. В таком случае надо держать окна закрытыми. Опухоли нужно лечить горячими припарками, но, как мне известно, они очень быстро затвердевают. Тут-то врачи еще больше усиливают мучения больных, прижигая эти опухоли, так как удалять их ножом не представляется возможным.

Джулия вздрогнула. Однако она понимала, что не должна проявлять слабость в такое время. Ей нужно быть готовой ко всему.

— Припарками нужно лечить больных с большой осторожностью. Опухоли иногда проходят сами по себе.

— Правильно. Я открыла один способ их лечения, который неплохо срабатывал, хотя им мало кто пользуется.

— Что это за способ? — Джулия инстинктивно доверяла этой рассудительной женщине.

— В детстве я жила в Йорке. Там существовала такая легенда, будто однажды туда завезли чуму на одном торговом судне, которое перевозило шелк из Хамбера. Один человек просто обезумел от болей в паху, разбросал тех, кто пытался удержать его в постели, выскочил из дома и бросился в реку. Он переплыл ее туда и назад два раза, и ему стало легче.

— Он, конечно же, умер? Ведь вода в реке холодная, а больного чумой нужно закутывать в одеяла, чтобы он пропотел.

— Так и поступают обычно. Но речная вода успокоила этого человека. Жар прошел, опухоль рассосалась. Я заставляла своих больных принимать холодные ванны и делать физические упражнения. Это утомительно и для меня, и для больного. Иногда все же приходится делать операцию. Но мой метод облегчает страдания, — миссис Уэббс склонилась к Джулии и погладила ее руку: — Запомни то, о чем я тебе говорила. От тебя потребуется большое мужество, если тебе придется лечить кого-то, но, мне кажется, ты справишься. Никогда не падай духом. Я спасла много больных и добивалась больших успехов, чем любые доктора.

— Я помню, когда мама ухаживала за больными лихорадкой в деревне, то все время меняла одежду и принимала ванну, прежде чем общаться с домочадцами. Это ведь меры предосторожности против инфекции? Вы поступаете так же?

— Да. Я сразу же иду в баню, снимаю всю одежду и выливаю себе на голову ведро холодной воды.

— Я хотела проделать нечто подобное с моими работницами, прежде чем отправить их в сельскую местность.

— Молодец. Господь дал нам воду для питья и для исцеления болящих.

Прежде чем заснуть, Джулия думала о Майкле, который уже, наверное, подъезжал к Сазерлею.


Перед самым рассветом Майкл разбудил слуг, спавших в помещении при конюшне. Из-за Молли ему пришлось немного задержаться в пути. Зажглись фонари, появились зевающие конюхи. Майкл распорядился, чтобы в Лондон послали, кроме трех повозок, еще и карету на случай, если Джулия тоже захочет поехать вместе со своими работницами.

— Будьте настороже, — предупредил он кучеров и конюхов. — Спасающиеся от чумы люди могут в отчаянии напасть на вас, чтобы отобрать лошадей.

— Я уж постараюсь, чтобы такого не случилось, — заверил его старший кучер.

Покончив с этим, Майкл вошел в дом через кухонное помещение. Повар и его помощники, разбуженные Молли, уже готовили завтрак для отъезжающих и еду для работниц.

Он поднялся наверх, снял шляпу и плащ и направился к комнате Мэри. На этот раз его не ждут, так что дверь должна быть открыта. Он повернул ручку и вошел. Мэри даже не пошевелилась, лишь широко открыла глаза, когда он присел возле нее на кровать. Майкл порывисто обнял девушку.

— Майкл! — она испугалась своего собственного влечения к нему.

— Дорогая Мэри! Любовь моя, жизнь моя!

Он начал целовать ее. После того как она нежно обняла его за шею, он понял, что больше Мэри никогда не будет запирать дверь.


В шесть часов утра Джулия и Уэббсы были уже в пути. День по всем признакам обещал быть душным, а жара способствовала распространению эпидемии. Им начали попадаться группы людей, идущих пешком, едущих на повозках, а иногда и в экипажах — все они спасались от чумы. По лугам и полям вдоль дороги пестрели палатки, в которых отдыхали беженцы. Те, кому не удавались проникнуть в какой-нибудь городок или деревню, должны были вести бродячий образ жизни. Лишь дети не унывали, смеялись, веселились как могли и гонялись друг за другом. Ведь многие из них никогда не покидали Лондона. Некоторые мужчины и женщины, равно как и детишки, просили милостыню у проезжающих мимо путешественников. Но мистер Уэббс не советовал Джулии подавать им — всем все равно не поможешь.

— Они могут стащить вас с лошади, если заметят золото и серебро в вашем кошельке. Прошу вас избавить меня от необходимости стрелять в этих несчастных.

Но она все-таки дала золотой одной вдове, бредущей по дороге с тремя детьми и грудным младенцем на руках, полагая, что этих денег им хватит на несколько недель. Подавала Джулия и другим одиноким беженцам, протягивающим к ней руки. Некоторые просто просили благословения священника и падали на колени в придорожную пыль, когда он крестил их.

В Саутварке Джулия рассталась со своими спутниками, решив пересесть на паром и подняться вверх по реке до Лондона. Они обменялись адресами. Она помахала им рукой на прощанье и поскакала к таверне на берегу реки, чтобы оставить там лошадь. Несколько путешественников стали ссориться между собой из-за того, кому из них достанется эта лошадь. Да, из Лондона уехать не просто, подумала Джулия.

А возле пристани стояло много лодок, владельцы которых наперебой предлагали отвезти ее в столицу. Видно, мало кто стремился попасть в город, где царствует чума. Лодочник молча погрузил ее багаж и угрюмо заработал веслами. Вскоре они миновали Лондонский мост и направились к Стрэнду. Проплывая мимо старого города, они услышали погребальный звон колоколов. Необычайно густой дым висел, словно венок, над крышами домов, окутывая церковные шпили.

— Откуда этот дым? — спросила она.

— Днем и ночью в городе жгут костры, чтобы предотвратить заразу.

— Но дым такой черный.

— Это потому, что жгут уголь.

— Понятно. И это помогает?

— Не думаю, — отвечал он с горечью. — Я живу в приходе Святого Джила. На прошлой неделе там умерло пятьсот человек. А у нас уже давно жгут костры.

Джулия испугалась: возможно, этот человек уже заразный? Но тут же взяла себя в руки. Теперь все люди, с которыми ей придется встречаться, будут представлять угрозу.

Она вышла возле Сомерсетской набережной и, зажав свои вещи под мышкой, направилась к Стрэнду. По дороге она проходила мимо богатого особняка, на красивых воротах которого был нарисован красный крест, — чума не щадит ни бедных, ни богатых. У входа стоял здоровенный сторож, следя за тем, чтобы никто не входил в дом и не выходил из него.

По мере того как она приближалась к Стрэнду, ей попадалось все больше и больше красных крестов на дверях домов. Свирепые на вид сторожа охраняли по несколько домов сразу. Они носили бляху на шляпе, подтверждающую их полномочия, а в руках держали жезл. Улицы старого города совершенно опустели. Редко-редко по ним проезжали повозки, увозящие жителей за пределы столицы.

Джулия ускорила шаг, ей не терпелось поскорее увидеть Адама. Затем до нее дошло, что лишь она одна идет вдоль обочины улицы, в то время как другие редкие прохожие держатся центра, стараясь не приближаться к домам, в которых могут находиться больные. Вдруг она услышала дикий крик, донесшийся из окна одного дома и удивилась, что никто не обратил на него никакого внимания. Тогда она поняла, что такие крики здесь, должно быть, не редкость и все к ним уже привыкли.

Адам! Адам! Ее сердце бешено забилось, когда она подходила к своему дому. А вот и он! На воротах нет красного креста! Она зарыдала от счастья, входя во двор, опустила свои вещи на траву и, подобрав юбки, бросилась бежать по дорожке, ведущей к дому. Шляпа слетела с ее головы, но она не остановилась, чтобы подобрать ее. Дверь была открыта. Она вбежала вверх по ступеням крыльца и через мгновение оказалась в зале.

— Адам! — крикнула она радостным голосом. — Я приехала!

Лишь эхо отвечало ей. Она поняла, что ни слуг, ни Адама нет дома. Однако Джулия увидела, что, хотя болезнь и не навестила их дом, все же несчастье не обошло их стороной. Здесь побывали мародеры! Перед ней лежало опрокинутое кресло среди осколков дорогой китайской вазы, подаренной ей Кэтрин. Ее любимые гобелены с изображением рыцаря и его дамы исчезли. Нигде не видно было и серебряного подноса.

Исполненная нехорошими предчувствиями, она заглянула в гостиную, вид которой потряс ее. Комната была полностью разгромлена. Все, что мародеры не смогли унести с собой, они уничтожили, как бы мстя обитателям дома, которые спаслись от чумы. Теперь Джулия поняла, что Адам отослал слуг в сельскую местность, а сам, наверное, находится в Вестминстере. Все остальные комнаты тоже пострадали. Должно быть, дома многих обитателей города подверглись подобному опустошению. Всегда среди людей находятся хищники, готовые воспользоваться всеобщим несчастьем. Она полагала, что грабители побывали здесь лишь вчера: кто-то из них помочился на стену, и она еще не совсем высохла.