Он выпустил ее руку из своей и галантно поклонился, прижав правую ладонь к груди. Все это не осталось незамеченным, и из толпы раздались веселые крики, заставившие Адама рассмеяться. Джулия поспешила к Мэри.

Когда Джулия рассказала подруге о том, что сообщил ей о Майкле Уоррендер, та была крайне огорчена:

— Значит, он еще во Франции.

— Боюсь, что так оно и есть, — Джулия, чтобы утешить Мэри, взяла ее под руку. Она не могла понять, что могло удержать брата от возвращения на родину в такой долгожданный день. Мэри же, вспомнив холодное, жесткое лицо Софи, которое она видела на миниатюрном портрете, решила, что именно эта женщина виновата в том, что Майкл не вернулся в Англию. Возможно, она не отпустила его, ибо кавалерам не разрешалось брать с собой жен на королевский корабль, пересекающий Пролив.

Исключение делалось лишь для одной женщины, которую еще не знали в Лондоне. Это была Барбара Палмер — красивая замужняя дама, ставшая любовницей короля в изгнании и не собиравшаяся оставлять его после возвращения.

Джулия и Мэри смотрели на процессию, пока не стемнело. Король семь часов ехал через Лондон. Вечером он должен был присутствовать на богослужении в часовне дворца Уайтхолл, а потом его ждал банкет, куда по старой традиции приглашались все, кто хотел видеть короля. Утомившись за день, девушки вернулись на постоялый двор, в то время как толпы народа продолжали веселиться на улицах города, освещенных кострами.

Кристофер снял отдельную комнату для ужина. Джулия переоделась и спустилась вниз. Она считала, что Кристофер поступил очень предусмотрительно, сняв комнату, так как в пивной стоял шум и гам, и, разговаривая, им бы пришлось кричать. В такой обстановке он вряд ли сделал бы ей предложение!

У нее не было никаких оснований полагать, что он предложит ей руку и сердце; но предчувствие подсказывало, что это обязательно должно произойти. Его любовь и страсть передавались ей на расстоянии. Все обязательно решится в этот чудесный день.

Она попросила Мэри задержаться в своей комнате.

— Приходи, когда стол будет накрыт.

Мэри, не совсем понимая, в чем дело, кивнула:

— Хорошо.

Джулию удивляло, что, хотя Мэри и знала о ее тесной дружбе с Кристофером, все же изъявляла желание сопровождать их. По мнению Джулии, она не представляла подлинную цель прибытия молодого ученого в Лондон. Даже намек на то, что молодым людям нужно побыть одним, не произвел никакого впечатления на Мэри. Джулия чувствовала, что ее подруга погружена в свои мысли о Майкле и не замечает происходящего вокруг.

Джулия вошла в снятую для ужина комнату, но Кристофера там не увидела. Круглый стол был накрыт на четверых — чистая скатерть, сверкающая серебряная посуда. Она подошла к стоящей у стены скамейке, но едва успела присесть, как в комнату с веселым видом вошел Кристофер. Его каштановые волосы достигали плеч, перчатки и шляпу он оставил в прихожей.

— Джулия! Какой чудесный день! Я так рад видеть тебя!

Закрыв за собой дверь, он подбежал к девушке, взял обе ее руки в свои и запечатлел по поцелую на каждой из них. Она не имела возможности встать, чтобы броситься в его объятия, и улыбнулась, дивясь такому осторожному приветствию с его стороны.

Не отпуская ее рук, он сел рядом и некоторое время с улыбкой смотрел в глаза девушке.

— Ты все хорошеешь. Как это тебе удается?

— Ты льстишь мне, — протестовала она, чувствуя себя счастливой.

— Вовсе нет, — отвечал он с восхищением глядя на нее. Затем стал расспрашивать о том, как ей понравилась процессия. Сам он, выйдя из Грэсхэм-колледжа, наблюдал за шествием, стоя возле Епископских ворот, которые находятся на большом расстоянии от того места, где стояли Джулия и Мэри. Она сообщила ему о том, что Майкл пока не приехал, а Адам должен рассказать им о нем сегодня вечером. Девушка не стала рассказывать Кристоферу о торговле лентами, считая это не самым главным.

У него были хорошие новости. Его дядю, освобожденного из Тауэра, вновь назначили епископом. Джулия стала расспрашивать Кристофера о его научной деятельности в Оксфорде, к которой постоянно проявляла самый живой интерес. Он рассказал ей, что в последнее время занимается вопросами строительства красивых и прочных зданий. Кроме того, он сконструировал новый вид улья, который должен быть весьма практичным и прозрачным.

— Ты же знаешь, — сообщил он, весело сверкая глазами, — что я всегда был неравнодушен к меду.

Она рассмеялась:

— Ну, если пчелы будут довольны этим ульем, ты заслужишь лишнюю ложку к обеду. Есть ли на свете нечто такое, что ты еще не исследовал?

Он печально улыбнулся.

— Боюсь, что очень многое осталось вне поля моего зрения, — он серьезно посмотрел ей в глаза. — Может быть, я испытаю чувство удовлетворения и буду считать свою задачу выполненной, когда разгадаю сон, о котором ты говорила мне. Я никогда не забуду этот твой щедрый подарок. В то время мне казалось, что он имеет такое же значение для меня, как и для тебя.

— Хотелось, чтобы это было так, — сказала она тихо.

— Ты когда-нибудь пыталась разгадать этот сон?

— Нет. Я связывала его с тем чудесным платьем, которое королева Елизавета подарила моей бабушке, но это лишь один из ключей к шифру.

Он согласно кивнул головой:

— То же самое чувствую я. Несколько раз мне казалось, что я вот-вот пойму этот сон, но его суть постоянно ускользала от меня.

— Я уверена, что наступит день, когда мы посмотрим друг другу в глаза и без слов поймем, что наш сон сбылся.

— Я тоже в это верю, — он с нежностью взглянул на нее. — Хотя наши пути и разошлись, это время неизбежно наступит.

Она опустила голову, как будто смутившись.

— Почему ты говоришь так, будто в наших отношениях появилась брешь? Я понимаю, что твоя работа всегда будет держать тебя на некотором расстоянии от меня, но мы ведь можем идти параллельными путями.

— Должен сказать тебе, что между ними проляжет еще один, по которому пойдет тот, кому ты в конце концов откроешь дверь своего дома.

В ее голове прозвучал сигнал тревоги.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Ты помнишь тот день в Блечингтоне, когда я вернулся домой?

— Да, — она вынула свои руки из его и положила их себе на колени, сцепив пальцы.

— Я стоял возле лестницы, и мое сердце чуть не остановилось, когда я увидел тебя наверху. Ты не просто очаровала меня в тот момент. Не пойму почему, но твоя красота каким-то образом осветила лицо Фейт. И я, знавший эту простую девушку многие годы, вдруг увидел ее в новом свете. Искра зажглась в моей душе, семя упало на благодатную почву. Как мне описать тебе это? Я полагаю, что мы оба не сознавали тогда, что произошло, так как считали себя старыми друзьями.

— И что же случилось потом? — она замерла на месте, чувствуя, что если хоть чуть-чуть пошевельнется, то вся задергается в конвульсиях.

— Я решил встречаться с ней, приезжая домой. Наши отношения становились все глубже и теплее. Когда я приехал в Блечингтон на прошлой неделе, мы обручились.

Выражал ли ее взгляд такое глубокое отчаяние, что Кристофер должен был отвернуться? Нет, его лицо оставалось спокойным и серьезным. Она как бы со стороны услышала свой голос:

— Фейт — весьма достойная девушка.

— Согласен. Она напишет тебе письмо, но мне хотелось самому поделиться с тобой этой новостью. Я знаю, что мы с Фейт всем лучшим в жизни обязаны тебе. Благодаря тебе я обратил внимание на Фейт в тот вечер.

Она покачала головой, изобразив на лице подобие улыбки.

— Это случилось бы и без моего участия. От судьбы не уйдешь.

Он никогда не узнает о ее чувствах. Традиционная семейная гордость не позволит этого. В любви она могла бы пасть к его ногам, если б он пожелал этого. Теперь же она должна держаться от него подальше и не показывать виду, как ей больно. Как-то раз она похвасталась Кэтрин, что если суждено потерять его, она храбро перенесет эту потерю. Возможно, она никогда всерьез не верила в то, что это может случиться. Однако теперь ей придется сдержать свое обещание.

— Но мы по-прежнему будем дружить с тобой, — говорил Кристофер. — Ни я, ни Фейт не хотим обрывать нашу связь с Сазерлеем.

Ей хотелось закричать на него и сказать, что она не позволит возвращать ее в те далекие времена детства, когда они тешились невинной дружбой. В этом смысле она уже не являлась частью Сазерлея, а стала вполне независимой личностью. Она выросла и созрела для любви.

— Когда состоится ваша свадьба? — она хотела как бы отстраненно думать об этом союзе, будто о чашке шоколада или о прогулке по парку. Если бы она представила себе, как он занимается любовью с другой женщиной, то умерла бы на месте.

— Мы еще не решили. Тут дело не в деньгах, а в природе моей работы. Я постоянно в разъездах, вынужден заниматься ночами и, возможно, в скором времени должен буду подчиняться воле короля. Все это как-то не вяжется с семейной жизнью. Фейт, будучи тихой и терпеливой девушкой, понимает, что нам придется подождать.

Долгие месяцы, а может, и годы Фейт обречена существовать в тени Кристофера. Джулия задала себе вопрос: могла бы она жить подобным образом? И решила, что долго бы так не выдержала и попыталась бы изменить ситуацию. Догадался ли он, что жизнь с ней станет для него и счастьем, и обузой? Но пусть он по крайней мере знает, что чувства ее изменились с того момента, когда она впервые призналась ему в любви. Пусть он считает, что она испытывает к нему лишь дружескую привязанность, и не подозревает о ее страданиях.

— Фейт станет тебе идеальной женой, — она всегда говорила ему то, что думала.

Он должен был испытывать к ней чувство благодарности, но в нем стала расти тревога.

— Я никогда не забуду твоих слов. Ты даже не представляешь, какое значение они имеют для меня. Надеюсь, что скоро ты найдешь себе достойного спутника жизни.