— Прекратите вести себя как мальчишки, — сказала она гневно, стараясь изо всех сил скрыть свой страх. — Дайте мне проехать.

В это время из леса выехала еще одна, не столь многочисленная группа всадников, возглавляемая Адамом Уоррендером. Сначала он удивился, увидя Джулию, но тут же заулыбался. Скачущие вместе с ним молодые люди тоже обрадовались новому развлечению и вмиг образовали второй, более узкий круг, крича и смеясь, как и первая группа всадников. Она очень перепугалась, но не показывала виду. Ее нервы были на пределе. Карл проявлял очевидные признаки беспокойства: фыркал и прядал ушами. Ему явно не нравился шум, который подняли молодые люди. Адам держался несколько в стороне от товарищей. Он наблюдал за происходящим, положив руки с зажатыми в них поводьями на переднюю луку седла.

Девушка находилась на территории усадьбы Уоррендера и не ждала, что он придет ей на помощь. Развернув коня, она вновь обратилась к всадникам с просьбой освободить ее. Она не думала, что Адам рассказал им о том, как она обошлась с ним в Сазерлее, и надеялась убедить кого-нибудь из парней пропустить ее. Джулию, однако, пугало, что Адам держится особняком. Она подозревала, что он обдумывает некий дьявольский план и хочет воспользоваться тем обстоятельством, что ее задержали на его земле.

— Ну хватит! Дайте мне проехать! — она сделала вид, что хочет прорваться на своем Карле сквозь кольцо, но всадники, улыбаясь, протягивали к ней руки, как бы желая схватить ее, а некоторые даже вынули из ножен сабли.

— Предлагаю срезать несколько ленточек с этой роялистки, — заорал один из тех, кто обнажил сабли, кружась вокруг Джулии. — Посмотрим, как выглядит эта заблудившаяся голубка в общипанном виде.

Раздался оглушительный рев голосов. Она похолодела от ужаса. Эти круглоголовые просто издевались над ней.

Она сделала глубокий вдох и попыталась успокоить себя, видя как молодые люди, спешившись, со всех сторон наступают на нее, словно хищники. То, что начиналось как простое развлечение, спровоцированное в какой-то мере добрым вином, которым их угостили в Уоррендер Холле, переходило теперь в нечто такое, что могло представлять опасность для Джулии. Все они находились в крайне возбужденном состоянии и, кажется, готовы были к распутству.

Она настороженно смотрела на приближающихся к ней людей, сжимая в руках кнут, готовясь хлестнуть им Карла и прорваться через разорванный круг всадников. Но такого случая ей не представилось. Кто-то вырвал у нее из рук кнут, кто-то схватил Карла под уздцы. Девушка уже приготовилась к тому, что ее стащат на землю.

— Не прикасайтесь ко мне! — выкрикнула она вне себя от гнева, чуть живая от страха. — Я аристократка, а не какая-нибудь жалкая проститутка! Вы же сами говорите, что я из Сазерлея.

— Ах, ты из Сазерлея, — насмешливо произнес кто-то. — А я слышал, что там сейчас новый хозяин.

От их смеха она испытала приступ тошноты. Впервые она услышала горькую правду из уст постороннего человека. Слезы навернулись на глаза девушки. Мейкпис Уокер и суток еще не пробыл в их доме, а новость уже известна всей округе. Нет сомнений, что это Адам Уоррендер распространил позорный слух. Она старалась не смотреть в его сторону.

— Он не хозяин, а захватчик, — воскликнула она с горечью в голосе.

Они стащили ее с коня и поставили на ноги. Сабля одного из них разрезала застежки ее плаща. Но молодой человек медлил, улыбаясь во весь рот, и не спешил отрезать пару ленточек, пришитых к ее платью.

— У меня есть идея. Почему бы нам не заставить эту голубку раздеться? Если мы немножечко отойдем назад, то у всех будет возможность хорошенько рассмотреть ее.

— Ни за что! — пронзительно вскрикнула она, услышав одобрительные возгласы.

Но тут прозвучал голос Адама.

— Хватит шутить. Я не позволю бесчестить леди на моей земле, — он подъехал к своим товарищам и смотрел на них сверху вниз. Свирепое выражение его лица и властный тон вмиг охладили горячие головы. — Помогите же мисс Паллистер сесть на коня.

Она предпочла бы самостоятельно оседлать Карла, но не стала спорить, так как хотела ускакать отсюда как можно быстрее. Сев на коня, она протянула руку, и ей тотчас же вернули кнут и плащ. Развернув коня, она посмотрела на Адама с такой ненавистью, что он прищурился. Его глаза выражали нечто такое, чего Джулия не могла понять.

— Я больше никогда не приеду сюда, — заверила она его гневно. — Вы и ваши друзья — варвары!

— Вы не удостоили меня хорошего приема на вашей земле, а я вас плохо принял на своей, — отвечал он сухо. Затем отвернулся, чтобы она не успела заметить шрам на его щеке. Но она заметила и поняла, что тогда чуть было не выбила Адаму глаз.

— Можете гордиться, что отомстили мне! — выпалила она. — Но у меня еще есть счет, который я надеюсь вскоре предъявить вам!

Пришпорив Карла, она пустила коня галопом и вмиг скрылась в лесу. Только теперь Адам увидел, что его товарищи уже снова сидят верхом на своих лошадях. Они не посмели отчитывать Уоррендера за то, что он не позволил им позабавиться с девушкой. Некоторые, впрочем, были довольны тем, что все закончилось именно так, не понимая, как это они поддались влиянию зачинщиков. Все это обсуждали между собой всадники, скачущие к Уоррендер Холлу на некотором расстоянии от Адама.

А у подножия холма еще долго оставался круг, вытоптанный ногами лошадей в торфянике. Проезжая позже мимо этих мест, Адам неизменно вспоминал о том, что здесь случилось. Сначала его забавлял вид всадников, окруживших Джулию. Он думал, что так ей и надо, полагая, что его товарищи вскоре прекратят шутки и отпустят ее. Но неожиданно ситуация вышла из-под контроля. Он перестал улыбаться, холодный убийственный гнев овладел его сердцем, когда Адам понял, что его оскорбляют. Его первый крик не был услышан. Если бы кто-то попытался оказать ему сопротивление, он не задумываясь выхватил бы саблю. В тот день три основных зачинщика не смогли въехать в ворота его дома, ибо Адам прогнал их и с тех пор уже никогда не приглашал в Уоррендер Холл. Однако при этом он верил, что никто из его друзей не считает, что он оказал услугу этой девушке потому, что хорошо к ней относился. Нет, просто, как джентльмен, он чувствовал себя обязанным защитить особу противоположного пола.

Странно, но Адам отлично помнил тот день, когда впервые увидел ее. Ему как раз исполнилось десять лет и он ехал верхом на новом пони. Видя, что она в восторге от этого славного животного, Адам испытал острое желание поделиться с ней своей радостью. Его сдержанный, суровый отец подобрал ему породистого, крепкого пони, но ни он, ни кто-либо другой в Уоррендер Холле не понимал радости мальчика. Мать в то утро закатила очередной скандал, а Мег, единственная из его сестер, которая еще не вышла замуж и была близка ему как никто в доме, заперлась в своей комнате. Ей исполнилось тринадцать, и за отказ выйти замуж за старого, но богатого барона мать била ее по два раза на день. Через два дня после встречи Адама с Джулией его сестру заперли в подвале. Мег всегда боялась темноты, и он до сих пор слышал ее душераздирающие крики. Он пытался освободить ее, дергал дверцы шкафа, в котором ее заперли, после того как не смог найти ключ. Отец застал его за этим занятием, оторвал от шкафа и бросил на пол подвала. Именно после этого случая его послали учиться в школу Святого Павла. Он был рад покинуть дом, потому что Мег в конце концов уступила воле родителей. Дедушка Адама, который никогда не позволил бы себе так обращаться с внучкой, к тому времени уже умер. Мальчик помнил лишь его добрые глаза, большие старые руки, которые привыкли держать поводья, да широкие колени, на которых так удобно было сидеть и слушать рассказы о старых временах.

Адаму казалось странным то обстоятельство, что он не забыл Джулию. Может быть, это ее локоны так запали ему в душу. Однажды он увидел ее из окна мастерской портного в Чичестере. Ему как раз шили школьный костюм. Никогда ему еще не приходилось носить такой строгой одежды, ибо отец с подозрением относился к любым украшениям, считая их прихотями кавалеров. В витрине мастерской был выставлен точно такой же костюм. Джулия, проходя мимо в обществе своей кузины, сделала какое-то едкое замечание по поводу этого убогого и безвкусного одеяния. Они обе засмеялись. Он почему-то страшно рассердился, как будто девочки смеялись над ним самим и его родителями-пуританами.

Как-то раз они встретились на дороге, но сделали вид, что не знают друг друга. Так ведь и должны поступать люди, придерживающиеся разных политических взглядов, хотя в то время и она, и он были еще слишком малы, чтобы принимать участие в войне, бушевавшей в стране. Адам редко приезжал домой, так как в школе можно было жить круглый год. Да и мать не очень-то хотела видеть сына, и не потому, что испытывала к нему какую-то личную неприязнь, а просто была начисто лишена материнских чувств. Дети утомляли ее. Адам не сомневался, что в девичестве она любила всякие развлечения, но его отец, женившись на ней, стал держать ее в ежовых рукавицах. Он заставил ее заниматься хозяйством и вести степенные разговоры с соседями. В результате она подурнела, ее характер испортился, жадность и эгоизм проявились в ней в полной мере. А ведь этого могло бы и не случиться, будь она счастлива в браке. Старшие сестры Адама во всем были похожи на мать, но они удачно вышли замуж, став хорошими женами и любящими матерями. Только Мег выпала злая участь. Живя в Кембридже, Адам часто виделся с сестрой, благо каменный особняк, в котором она обитала, находился в двух шагах от его дома.

Теперь он жил в Холле один. Родители умерли, сестры жили со своими мужьями. Но он не страдал от одиночества, проводя время в компании верных друзей и хорошеньких женщин. Занятие хозяйством также доставляло ему удовольствие. Он следил за всходами на полях, знал, когда должна телиться каждая корова. Его часто приглашали в гости соседи, имеющие дочерей на выданье, но личная свобода для него представляла самую большую ценность.