Паола Маршалл - Жемчужина Сиднея

— Дилхорн! Эй, Дилхорн, иди сюда, черт бы тебя подрал!

Том Дилхорн ленивой походкой прогуливался под жарким полуденным солнцем, не обращая внимания на раздающиеся за его спиной ругательства.

Кричал Джек Кэмерон, недавний обидчик Эстер, капитан семьдесят третьего пехотного полка. Несколько офицеров рассмеялись при виде его рассерженного лица. Джек не пользовался популярностью среди сослуживцев.

Не замечая всеобщего веселья, Джек, выругавшись, бросился вперед, схватил Тома за плечо и попытался развернуть. Это оказалось непростой задачей, поскольку Том был одним из самых крупных мужчин в колонии.

— Проклятие, Дилхорн. Ты можешь ответить, когда к тебе обращается джентльмен?

— Джентльмен, значит? Вот, ты кто, оказывается, — пробормотал Том, сбросив его руку и взглянув на него с высоты своего немалого роста.

Его нескрываемое презрение не осталось незамеченным. Джек не расслышал слов Тома, но уловил их смысл. Его красное лицо побагровело еще сильнее. Ни один бывший уголовник не смел обращаться к нему подобным тоном.

— Черт подери, каторжник! Мало того, что нас отправили на край земли, так нам еще приходится терпеть наглость мошенников, которых мы же и охраняем!

Окинув Тома взглядом с головы до пят, он добавил.

— Сколько ни пытайся подражать порядочным людям, Дилхорн, все равно ты выглядишь, как подонок!

Том и бровью не повел.

— Вы хотели поговорить со мной? — протянул он.

Джек грубо объявил:

— Я слышал, ты лошадь продаешь. Сколько хочешь за нее? И не пытайся меня надуть.

— И не мечтайте, — буркнул Том, глядя на Джека своими яркими голубыми глазами. — Нет у меня никакой лошади. — Он рассеянно отряхнул рукав своего модного темно-синего сюртука, и даже в этом невинном жесте чувствовалась угроза.

Это была ложь. У него действительно имелась лошадь, но, как только Джек задал свой вопрос, Том передумал ее продавать. Он знал, как обращается Джек с собаками, лошадьми и женщинами, и не собирался предлагать своего отличного вороного жеребца этой скотине.

Джек обозлился еще сильнее.

— Я прекрасно знаю, что у тебя есть лошадь, Дилхорн. Мне об этом Рамси сказал, правда, Рамси?

Капитан Патрик Рамси, еще не решивший, кто из этих двоих нравится ему меньше, Джек или Дилхорн, пожал плечами и беззаботно ответил:

— Так я слышал.

— Вот видите, — спокойно сказал Том. — Всего лишь сплетня. Как жаль, что вас ввели в заблуждение, капитан… Кэмерон… не так ли?

— Ты прекрасно знаешь, как меня зовут, — прорычал Джек.

— Так как мы не представлены… — начал Том.

Это возмутительное замечание развеселило всех офицеров, кроме Джека. Одна лишь мысль о том, что офицер и джентльмен может быть представлен Тому Дилхорну…

— Если это все, Кэмерон, — теперь Том был сама вежливость, — позвольте мне удалиться.

— Для тебя я сэр, — взвизгнул Джек.

В ответ Том учтиво поклонился и ему, и его приятелям-офицерам.

— Желаю приятного дня, капитан Кэмерон, джентльмены. — Раскланявшись, он продолжил свою прогулку.

Джек бросился было за ним, но его остановил Пат Рамси.

— Нет, — резко сказал он. — Черт, Джек, зачем лезть в бутылку? Уж в чем, в чем, а в остроумии ему не откажешь.

— Убери руки, Рамси, — проворчал Джек. — Ты прекрасно знаешь, что у него есть лошадь. Он оскорбил меня своим отказом продать ее.

— Его лошадь, ему и решать, — справедливо заметил Пат. — Зачем самому-то напрашиваться на оскорбление?

— Затем, что эти… «каторжане»… и Дилхорн в особенности, слишком многое себе позволяют с тех пор, как Макуайр стал губернатором. Кто бы подумал, что он станет так расшаркиваться перед уголовниками? Ставит их на одну ступень с джентльменами. Он уже собрался назначить их мировыми судьями. Дилхорна и этого мерзавца Уилла Френча.

— Ты ошибаешься, Джек, — беззаботно возразил Пат. Он ничего не принимал близко к сердцу. — Даже Макуайр не сможет сделать Дилхорна мировым судьей.

До недавнего времени Дилхорн одевался как большинство «каторжан». Этот наряд, включающий в себя широкие черные или серые штаны и куртку, бесформенную фетровую шляпу и шейный платок в красную и белую клетку, был почти униформой, и именно его отсутствие сильно всего злило Джека. Его оскорблял сам вид бывшего уголовника, разгуливающего в костюме джентльмена. Беда лишь в том, что, по слухам, Дилхорн стал самым богатым жителем колонии.

Пат пожал плечами. Это дело Дилхорна, и его оно не касается. Ярость Джека казалась ему глупой, но Джек всегда был вспыльчивым дураком, не умеющим обуздывать свой гнев.

Чтобы успокоить Джека, он легкомысленно предложил:

— Как насчет выпивки? Перебьем вкус этой чертовой дыры. Представим себе, будто мы дома.

— Ты прав. По крайней мере, там нам не придется общаться с такой швалью, как Дилхорн. Я мечтаю увидеть, как этого наглого пса отстегают кнутом, прежде чем уеду из Сиднея.

Том выехал из принадлежащей ему платной конюшни на собственной двуколке. Взглянув на дорогу, он увидел офицеров, направляющихся к казармам. Что ж, по крайней мере, они не узнают, в каком направлении едет он. Кэмерона бы кондрашка хватила.

Он рассмеялся, щелкнул кнутом и свернул к дому губернатора Макуайра.

В последние несколько дней, оставшихся до собеседования, Эстер Уоринг мучительно пыталась свести концы с концами.

Миссис Кук, сжалившись над ней, приняла предложение Эстер помочь ей с шитьем. Почтенная вдова в дополнение к скудной пенсии своего покойного мужа зарабатывала на жизнь пошивом рубашек, платьев и нижнего белья. Она перепоручила Эстер более грубую работу и показала ей несколько новых стежков. Заработанных Эстер денег хватило, чтобы заплатить за комнату. Впрочем, внутренний голос подсказывал ей, что доброта миссис Кук не безгранична. Так что собеседование в Школьном совете оставалось ее единственной надеждой.

Поскольку было бы неразумным идти на собеседование в состоянии, близком к голодному обмороку, накануне вечером Эстер согласилась выпить чаю с миссис Кук и с удовольствием съела кусок фруктового пирога. Миссис Кук коварно заверила ее, что этот пирог был испечен несколько дней назад, и что Эстер окажет ей огромную услугу, доев его.

И все же на следующее утро Эстер чуть дышала от страха. Подкрепилась она кусочком черствого хлеба с маслом, которое заставила ее принять миссис Кук под предлогом, что оно уже портится.

Глядя в треснутое зеркало, девушка убедилась, что даже ее лучшее платье выглядит слишком унылым и не способно ее украсить. Впрочем, она изо всех сил старалась выглядеть оживленной, что, по ее мнению, должно было произвести на Совет благоприятное впечатление.

«Только на этого злобного людоеда Дилхорна, черт бы его подрал, производить впечатление бесполезно», — подумала Эстер, выходя под прикрытием одной лишь шали под редкую в это время года мелкую изморось. Дождь не пошел ей на пользу. Мокрые волосы облепили лицо, и все попытки высушить их с помощью носового платка ни к чему не привели.

Джардин, секретарь Школьного совета, закатил глаза, когда Эстер, как и было ей велено, вошла через заднюю дверь. Он понять не мог, почему эта девушка уделяет так мало внимания своей внешности. Да ее же ветром качает! Как она сумеет справиться с детьми?

— А, мисс Уоринг. Отлично, отлично, пунктуальность превыше всего, — заметил он, пытаясь скрыть досаду. По доброте душевной ему захотелось дать Эстер хороший совет. Джардин знал, что она бедна, но даже не подозревал, в какую пропасть нищеты скатилась дочка Фреда Уоринга, и как мало пользы сможет она извлечь из его советов.

Он любезно ввел ее в большую комнату с длинным дубовым столом, развернутым к двери. В центре стола восседал председатель Совета Годфри Баррелл. Одно из кресел оказалось незанятым. Осмотревшись по сторонам, Эстер обнаружила, что оно принадлежит ненавистному Дилхорну. Он вообще не пришел! Девушка ощутила такой прилив радости, что едва расслышала, как Джардин спросил ее имя.

Как будто оно им не известно! Нет ни одного жителя в Сиднее, который не знал бы несчастную дочь пьяницы Фреда Уоринга.

Она едва успела назвать себя, как дверь отворилась, и вошел какой-то мужчина.

Эстер узнала его не сразу. Новый посетитель показался ей воплощением элегантности. Но девушку поразил вовсе не его превосходный костюм (нечто подобное она видела и на Фреде в его лучшие времена), а потрясающий жилет, расшитый розовато-лиловыми китайскими пионами. На каждой из серебряных пуговиц жилета сверкал настоящий бриллиант…. Да, это действительно бриллианты, глаза ее не обманули! А, кроме того, в руке гость держал модную касторовую шляпу и трость из черного дерева с набалдашником в виде китайского идола.

Он уселся и протяжно произнес:

— Прошу прощения, мисс Уоринг, члены Совета и мистер Джардин. Меня задержал губернатор, который просил передать вам свои извинения. Тема, которую мы обсуждали, не терпела отлагательства.

И только увидев перед собой его яркие голубые глаза, Эстер поняла, что этот ослепительный красавец, друг губернатора, и есть злейший враг ее отца Том Дилхорн!

Том взглянул на Эстер с жалостью. Если это лучшее, что она смогла надеть на столь важное для нее собеседование, значит, дела у нее обстоят еще хуже, чем говорил Джардин. К тому же Том понял, почему она так густо покраснела после его прихода, а затем побелела как мел, и мысленно проклял покойного Фреда Уоринга, не догадываясь, что в последующие месяцы ему придется еще не раз его проклинать.

Годфри Баррелл спросил:

— Скажите, мисс Уоринг, каковы ваши познания… в наиболее важных областях науки?

«Я могла бы обучать маленьких Цезарей и Ливиев», — высокомерно подумала Эстер, но ответила вежливо:

— Меня учил наставник моего брата, и я неплохо знаю латынь и греческий.

Это хладнокровное заявление произвело впечатление на всех членов Совета, за исключением «людоеда», который наклонился вперед и спросил: