— Омар, ты все слышал? — спросил Ахмед своего друга и помощника.

— Пойду отдам распоряжения, — сказал Омар, заранее зная, каков будет приказ принца.

— Не в наших интересах дожидаться, пока на нас нападут, — продолжал Ахмед. — В пустыне у нас куда больше возможности для маневра. Лагерь снять немедленно, мы выступаем через час.

— А что с женщинами? — спросил Омар.

— Криста поедет со мной, — решительно объявил Ахмед, — и Элисса тоже. Кристе нужна помощница и компаньонка.

Омар кивнул, круто повернулся и исчез. Предстояло срочно снять шатры, погрузить припасы и собрать людей, которые разбрелись по всему городу, в основном по борделям, — и все это в течение часа.

— Скорей, скорей, нам надо спешить, — закричала Элисса, ворвавшись в шатер. Криста уже давно напряженно прислушивалась к тому, что творилось в лагере.

— Куда мы едем? — спросила она, пока Элисса помогала ей надеть шелковую джеббу и плотный яшмак, тщательно прикрепив хаик, так что лица Кристы совсем не было видно. Элисса была одета точно так же, но хаик она еще не опустила, поэтому Криста видела ее радостно возбужденное лицо.

— Мы будем сопровождать нашего господина в походе, — с воодушевлением выпалила Элисса. — Мы выезжаем через час.

— Я должна поговорить с Ахмедом, — решила Криста и вышла из шатра. Элисса в волнении семенила за Кристой и наконец схватила ее за руку, пытаясь удержать.

— Нельзя. Нам надо собираться.

— Но я должна знать, что происходит и какие у него планы.

— Его планы — не твоего ума дело, — оборвала ее Элисса. — Твое дело — повиноваться. Мы будем ждать здесь. Отец сейчас приведет твою лошадь.

И тут Криста увидела Ахмеда, который что-то бурно обсуждал с одним из своих людей. Она рванулась вперед, окликнула его, но застыла как вкопанная, встретив ледяной взгляд зеленых глаз. Без единого слова он резким движением развернулся и двинулся в противоположном направлении. Криста плохо представляла себе местные нравы и обычаи, и ей не приходило в голову, что туареги пришли бы в негодование, если бы их предводитель позволил женщине вмешиваться в его дела. Женщина всегда считалась у них низшим существом, и они были не способны понять его привязанности к Кристе.

Элисса была вне себя от радости, приняв поведение Ахмеда за знак пренебрежения к новой наложнице. Он уже пресытился чужестранкой, и, значит, недалеко то время, когда она, Элисса, сможет применить на практике все то, чему учила ее мать. В приятные мысли Элиссы грубо ворвался голос отца, который привел в поводу двух лошадей.

— Пора, — вежливо обратился он к Кристе и легко подсадил ее в высокое кожаное седло, обтянутое узорчатым шелком. Перебросив ей повод, он повернулся, чтобы помочь дочери, но девушка уже сидела верхом на тонконогой арабской кобыле. Тогда Омар вскочил на своего белого жеребца и сделал женщинам знак следовать за собой. Все трое галопом устремились за всадниками, криками подгонявшими своих быстроногих верблюдов, и скоро весь отряд Пустынного Ястреба затерялся в горячих желтых песках великой Сахары.

В середине дня они сделали короткую остановку, чтобы поесть, а когда пришла ночь, несущая прохладу, разбили лагерь в ложбине между двумя барханами. Ни этой ночью, ни в последующие, когда отряд продолжал углубляться в пустыню, Ахмед не приходил к Кристе.

Несмотря на безумную усталость и постоянную боль во всем теле, Криста не уставала удивляться открывающимся перед ее взором пейзажам. Раньше она считала, что пустыня — это плоская однообразная поверхность, где нет ничего, кроме песка, но теперь она поняла, как сильно заблуждалась.

Оказалось, что Сахара — это горы, долины и плато, прорезанные глубокими трещинами, пологие холмы, утесы и скалы, моря, где перекатываются песчаные волны, и зеленые оазисы, где растут фруктовые деревья.

Обычно они останавливались на привал в оазисах. Некоторые из них были размером всего в несколько акров, в других мог поместиться целый город. Но даже в самых маленьких оазисах в изобилии росли яблоки, персики, апельсины, лимоны, гранаты, инжир и финики. Не было там недостатка и в свежей воде — не только для питья, но и для купания.

Криста узнала, что ранним утром пустыня бывает серо-голубой, а когда солнце поднимается выше, песок становится слепяще-белым, почти как снег. На закате краски неба постоянно менялись — от белой к оранжевой, голубой, аметистовой, темно-пурпурной. Когда загорались звезды, небо над пустыней становилось глубоким и туманно-серым, подернутым дымкой. Такими ночами Криста без сна лежала на подушках, мечтая об Ахмеде, его сильном горячем теле, утонченных ласках, несущих ее к вершине наслаждения.

Утром пятого дня на пустыню упала грозная тишина. Потом задул свистящий ветер, и Криста увидела, как все вокруг пришло в движение. На ее глазах барханы меняли форму, воздвигались и таяли, плавно передвигались, словно плыли по пустыне. Подхваченный порывами ветра песок поднимался к небу, собирался в плотные облака, которые застлали солнце. Цвет неба изменился — с голубого на кроваво-красный, потом оно стало угрожающе пурпурным, и весь окружающий ландшафт словно растворился в этом страшном свете. Стемнело, как в поздние сумерки. Вокруг Кристы метались тени людей и животных, раздавались крики, которые подхватывал и уносил ветер. Рядом с ней, как призрак, возник белый жеребец Омара.

— Что это? — испуганно спросила она.

— Песчаная буря, — спокойно сообщил Омар. — Слезай. — Ничего больше не добавив, он ускакал прочь, провожаемый недоуменным взглядом Кристы. Потом она заметила, что Элисса уже спешилась и пытается получше укрыть лицо, борясь с ветром.

Острые песчинки впивались в кожу, и Криста пригнула голову как можно ниже. Под одеждой тело горело, как будто его натерли наждаком. Глаза, нос, рот были забиты пылью, каждый вдох казался последним. Земля и небо смешались в невообразимом хаосе, словно наступил конец света.

Вдруг рядом с ней появился Ахмед. Он взял ее за локоть и повлек к глубокой впадине между барханами, где, прижавшись друг к другу, лежали несколько верблюдов, подогнув под себя ноги и плотно зажмурив глаза. Ахмед втолкнул Кристу в узкое пространство между животными и барханом и потянул на землю. Потом он достал из вьюка на спине одного из верблюдов одеяло и накрыл им себя и Кристу, так что получилось некое подобие палатки.

— Испугалась, любовь моя? — встревоженно спросил он. Криста закашлялась, пытаясь избавиться от пыли, которая, казалось, полностью заполнила легкие, и устало улыбнулась.

— Немного. Буря налетела так внезапно. Скоро она кончится?

— Песчаные бури всегда начинаются внезапно и так же быстро кончаются. Дай я тебя обниму, и ты немного отдохнешь.

Тяжело вздохнув, Криста устроилась поудобнее в объятиях Ахмеда, с наслаждением ощутила силу его мускулистых рук. Она вспомнила, как мечтала об этом минувшей ночью, и не смогла удержаться от вопроса:

— Почему ты совсем не обращал на меня внимания с тех пор, как мы покинули Бискру? Я не смогу к этому привыкнуть, Ахмед, я не создана для такой жизни. Тебе надо было отправить меня в Тунис, к родным. Они, наверное, думают, что меня уже нет в живых.

— Ты должна довериться мне, Криста, — с мягким укором сказал Ахмед. — Я не могу тебя отпустить. Кисмет велит нам быть вместе.

— Но все-таки почему мы столь внезапно покинули Бискру и почему ты ни разу ко мне не подошел? — Ей хотелось откусить себе язык за эти слова, выдававшие ее обиду и боль, и Ахмед угадал ее чувства.

— Я получил известие о том, что армия Абдуллы преследует нас по пятам. И самое лучшее, что мы могли сделать, — это спастись бегством. Абдулла тебя не получит. Ты моя.

— Никогда не слышала о таком способе демонстрировать свои чувства, как у тебя, — пожаловалась Криста.

Ахмед улыбнулся, и, хотя в сумраке, царящем под одеялом, улыбка была не видна, Криста догадалась, что он улыбается.

— Ты чувствовала себя покинутой, любовь моя? — шутливо спросил он, но затем продолжал серьезным тоном: — Криста, я не хочу, чтобы мои люди знали о том, как много ты для меня значишь. Большинство из них преданы мне, но туареги — опасный народ, они кровожадны, вероломны, у них своеобразные понятия о чести. Они сами предложили мне стать их предводителем, но, если я выкажу хоть небольшую слабость, особенно в отношении наложницы, они без колебаний от меня отвернутся. Но, Криста, без их помощи мне не справиться с Абдуллой. Если я веду себя с тобой не так, как принято у европейцев, то это только потому, что я не хочу потерять их расположения. Ты можешь понять это и простить меня?

Тяжесть, все эти дни лежавшая на душе у Кристы, исчезла без следа. Она молча кивнула и почувствовала, что он крепче сжал ее в объятиях. Она откинула хаик и подняла голову, в надежде увидеть его лицо, но было слишком темно. Однако темнота не помешала их губам встретиться в страстном поцелуе. Его руки пробрались под одежду Кристы и обхватили мягкие, не стесненные корсетом груди, а большие пальцы стали ритмичными движениями ласкать набухшие, затвердевшие соски.

— Ахмед, постой! — тяжело дыша, воскликнула Криста. — Что ты делаешь?

— Я всего лишь хочу доставить тебе удовольствие, любовь моя, — прошептал он ей в ухо. Желание нарастало в нем, и он подумал, что мог бы овладеть ею прямо здесь и прямо сейчас. — Твое тело так послушно отвечает на мои ласки, я хочу, чтобы ты испытала наслаждение, даже если мне сейчас оно недоступно. Иди ко мне, любовь моя, я хочу чувствовать, как твое тело содрогается от страсти.

И Криста отдалась на волю желания, превратившего ее тело в раскаленную лаву, колыхавшуюся в одном ритме с движениями его пальцев и языка, ласкавшего ее рот изнутри. Ритм ускорялся до тех пор, пока не произошел неизбежный взрыв, а потом все началось сначала, и Ахмед прекратил эту сладостную пытку только тогда, когда ее тело стало не в силах отвечать на его ласки.

Когда буря, бушевавшая внутри ее, утихла, Криста обратила внимание на то, что больше не слышит рева ветра. Ахмед отшвырнул одеяло в сторону и встал во весь рост, жадно глотая воздух. Пораженная Криста увидела, что буря кончилась — воздух стал свежим и чистым, а солнце висело в небе, как красный шар. В природе снова воцарились мир и спокойствие.