Как же я разозлилась! Когда, наконец, я буду принадлежать только себе, принимать только свои решения! В гостиную моего огромного номера без стука вошел господин Курт Зегель. По выражению его лица было понятно, что он сердит не меньше меня.

«Графиня Дарья, Вам следовало бы знать, что дипломатические отношения между Швейцарской конфедерацией и Советским Союзом не существуют уже несколько лет. И когда они возобновятся — никто не знает». «Этого не может быть! Это — неправда!» «Графиня, шестой год в Европе идет самая страшная из всех войн! — Это, что — тоже неправда?» — «Курт, скажите, а министр иностранных дел тоже не поможет?» Курт Зегель презрительно посмотрел наменя, и сквозь зубы прошипел: «Я думал — Вы умнее. Желаю здравствовать. И вышел на улицу».

Я «выкатилась» на прогулку только перед Рождеством. Нельзя сказать, что я ничего не делала. По моей просьбе Изабель, Филипп и Поль покупали все газеты и журналы, где было упоминание или фотография о войне с Советским Союзом. Я их аккуратно вырезала и приклеивала в альбом клеем, сваренным из крахмала.

Я обратила внимание на то, что по отелю с серьезным видом ходят мужчины и что-то измеряют. За обедом я услышала потрясающую новость, ведь иначе не скажешь. В отеле монтируется внутренняя связь, а на горе высотой 2550 метров еще осенью поставили ретрансляционную вышку. Конечно, я потребовала, что бы мне поставили самый хороший телевизор.

С появлением телевизора началась в буквальном смысле новая жизнь».

8 мая 1945 года.

«Это был праздник, каких не видала Европа.

Аренда гостиницы, в которой я прожила прочти 10 лет, заканчивалась 1 июля 1945 года. Где жить дальше — вот вопрос! Париж уцелел. Этот дивный город не осквернила дьявольская рука. Зато вся Европа лежит в руинах и от этого нестерпимо рвется душа. О России, о Петербурге, я просто не думаю, иначе остановится сердце».

12 июня 1945 года.

«Во время завтрака (завтракаю я всегда дома, то есть в гостиничным номере), я услышала легкий аккуратный стук: «Пожалуйста, входите». «Вот, извольте, это Вам. Приказали передать прямо в руки». Девушка на серебряном квадратном подносе передала мне засаленный конверт, местами надорванный, с подтеками воды, видимо, морской. «Спасибо», — я дала девушке мелочь из индийского блюда, где всегда есть немного денег на разные случи жизни. И она ушла. У меня слегка задрожали руки: что может быть в этом замусоленном конверте. Вооружившись мощной лупой, я стала изучать конверт.

Отправлено: Порт-Элизабет, Южно-Африканская Республика — 20 октября 1944 года. Получено: Французская Республика, г. Париж, пл. Тюрильи, № 7. Далее стоит штамп: хозяева временно отсутствуют. Адрес: Мадам Сикорская Дарья, Отель «Королева Виктория». Г. Цюрих, Швейцарская конфедерация.

Ножиком для писем я открыла конверт. На серой линованной бумаге, крепко взявшись друг за дружку, плыли целые строчки букв. Так пишут только люди, плывущие по океанской глади. Капитан торгового корабля «Роза ветров» Джим Строк докладывал своей хозяйке следующее:

Уважаемая графиня Дарья Силантьевна!

Фирма «Голдин Леди»

Я молюсь всем Богам и всем ветрам, дабы донесли они корабль наш к родным берегам в целости и сохранности. Привет Вам и низкий поклон от всей нашей команды.

Сообщаю, по поручению главного инженера (Его письмо прибудет следующей оказией)

Во-первых, реконструкция приисков и монтаж нового оборудования проводится в утвержденные сроки. Конечно, страшная война, прогремевшая по всей Европе, коснулась даже наших отдаленных берегов, нарушила планы поставок и наладки некоторых видов оборудования. Но, незаменимых деталей на кораблике нет! Вот мы и выкручиваемся, как можем! Отсылаем Вам образцы «чушек» (тройская унция — золотая пластина весом 31, 108 г), отлитых на новом оборудовании. Сами тоже чуток покумекали, пока Европа воевала. Алмазы, все что есть, в их первозданном виде передаем. Еще, с вашего разрешения, отправляем несколько «ведер», мы так называем куски труб, которые остаются при подготовке кимберлитовых месторождений, в которых находятся алмазы. Но знающие люди говорят, что в этом кимберлите много чего полезного, кроме, конечно, алмазов. Вы, обязательно разберетесь, другие ученые помогут. Всем польза выйдет. Бог даст, следующую партию ждите через два месяца.

Золота навскидку и по весу — тонны четыре будет. Сказал бы точнее, но аппаратура настраивается, приехали из США ребята, скажу я, ну просто, «волшебники».

Местные жители очень уж рады Медицинскому центру. Упросили сборщиков-американцев сыграть на гитарах танец «чарльстон». Как начали танцевать чарльстон, так неделю уже остановиться не могут.


Нижайший Вам поклон и все наилучшие пожелания

Капитан корабля «Роза ветров» Дмитрий Иванович Строков».

20 июня 1945 года.

«Я встречала гостей — господина Курта Зегеля с племянником, господином Рихардом Розенбергом. Ужин «А ля Рюс» удался на славу. Баварское пиво прекрасно дополняло жареного поросенка. Черная икра на обжаренных тостах просто таяла во рту. На десерт к бисквиту, приправленному малиновым сиропом и тертым шоколадом, великолепно подходил черный колумбийский кофе с оттенком арабики.

«Графиня, я бесконечно рад, что вы согласились на сотрудничество с моим племянником. Он хорошо образован, несмотря на войну, все-таки — Стэнфордский университет. Теперь ему нужна практика». «Ну, практики у нас — хоть отбавляй, — весело засмеялась я, — все условия рабочего дня, денежного вознаграждения мы уже обсудили. Я думаю, ваша семья в обиде не будет».

Гости встали из-за стола и вежливо распрощались.

Курт Зегель уверенно держал руль своего, увы, уже не новенького «Мерседеса». Ничего, Германия скоро воспрянет из позора и руин, и все будет по-прежнему.

Рихард поехал с дружком закадычным Филиппом. Да, с тем Филиппом, который возит старуху графиню. «Рихард, ты уверен, что все получится? Ты точно знаешь, что у бабки нет наследников?» «Фил! Откуда они возьмутся. Вся страна как после девятибалльного землетрясения. Все исчезло, а что не исчезло, так сгорело».

23 июня 1945 года.

«Сегодня — чудесная погода! Изабель, скажи Полю, пусть побыстрее собирается, этот копуха». «Это что значит: "копуха", это тот, кто копает яму?» Да, нет же, это — тот, кто все делает очень медленно». «Госпожа Дарья Силантьевна, — Изабель стала говорить почти шепотом, — они хотят убить Вас, а деньги, вернее, золото и алмазы поделить». «Да что ты придумала! Это — честные порядочные люди». «Курт Зегель — не знаю, — пробормотала Изабель, — а племянничек его — он до войны в тюрьме сидел за кражу, а что было дальше — не знаю. Я боюсь его!» «Поль, где же ты, в самом деле», — сердито закричала я.

Поль появился из кладовочки, замаскированной под дверь, весь в пыли, с веником в руках: «Графиня, извольте наказать, как хотите, хоть плетками, но на прогулку сегодня мы не пойдем». «Это — что за новости! Такую погоду пропустить!» «Графиня, Изабель права».

«Изабель, а ты почему молчишь? Вы что, оба с ума сошли?» «Нет! Просто я все слышала, когда скатерти относила в стирку. Я узнала голоса Филиппа и Рихарда, племянничка новоиспеченного. Я залезла в корзину и закуталась в грязное белье». «И что же ты слышала?» — я не на шутку испугалась. Изабель заговорила тихим голосом: «Поль повезет Вас на новую набережную, да, ту самую, еще недостроенную, посмотреть, как кладут плитку на тротуар». Я воскликнула: «А то я не видела плиток — пылища и стук, как по голове!» Изабель продолжала: «Неожиданно на вас наедет маленький подъемный кран с поднятым ковшом плитки, кран сломается, сначала раздавит Вас, затем присыплет плиткой. Если Поль успеет, он отбежит, если нет — это его судьба».

Поль закричал: «Я не хочу умирать!»

«А тебя никто и не спросит, ни Филипп, ни Рихард. Филипп будет ждать в машине в кустах, Рихард — бегом в машину. Никто не успеет оглянуться. А золото и камни перейдут Рихарду, так как других наследников нет. Все переходит во внешнее управление фирмой. А там…»

Прошло несколько минут, может полчаса. Я на инвалидном кресле в сопровождении молодого человека, явно — слуги, двигалась к реке, чтобы полюбопытствовать, как строится набережная, которая, по слухам, будет облицована гранитом. Неожиданно маленький подъемный кран повернул в сторону прогуливающихся людей и на всей скорости наехал на инвалидное кресло, а из ковша посыпались крупные тяжелые тротуарные бордюры. Сильный грохот падающих камней, столбы пыли. Редкие прохожие с ужасом отбегали в разные стороны. Кто-то заметил парнишку, бежавшего в сторону собора Св. Петра, кто-то увидел молодого мужчину в пиджаке в клеточку и в кожаной кепке. Мужчина сел в старый «Мерседес» и на полном газу исчез из поля зрения зевак.

Вскоре появились полицейские, карета скорой помощи. Однако все наблюдали странную картину. Ни одного пострадавшего, кроме старой инвалидной коляски и кучи старого хлама. Кто-то из зевак, любителей уличных событий закричал: «Господа, это — любимая шляпка графини Дарьи Сикорской, может быть, ветром сдуло, и она ее ищет». Все громко рассмеялись.

Полицейское расследование ничего не дало. Возможно, подростки решили пошутить над прохожими. Тем более, из отеля действительно выбрасывали старые вещи».

23 июля 1946 года.

«Я, графиня Дарья Силантьевна Сикорская, окончательно решила вернуться в Париж. Страшная разорительная, бесчеловечная война наконец закончена. До этого решения я несколько раз беседовала с господином Куртом Зейгелем. Рихарда Розенберга я попросила больше никогда не появляться на глаза, а то, я достала дамский пистолет и тихо произнесла: «Я стреляю десять из десяти».

Курт Зегель был не только банкиром в двух самых крупных банках Цюриха, но и управляющим делами графини Дарьи, то есть — моим управляющим. В его обязанности входил контроль за деятельностью фирмы «Голдин леди», расположенной в г. Вадуц, в ста километрах от Цюриха.