В особняке был хороший бассейн. Прежде Сикорского никогда не привлекали водные развлечения. Он уверял всех, что бассейн и баня — это не для него. Даже на море он больше гулял по кромке прибоя, чем плавал в соленой невкусной воде.

Бассейн достраивали уже после покупки особняка. Раз было оплачено, значит, надо довести дело до конца. До конца бассейн достроили благодаря инициативе Степаныча. Бассейн состоял из бассейна как такового, оборудованного современной системой СПА. Фонтанчики внутри бассейна и мощные потоки воды сверху, из огромных стоек, имитирующих водопады, делали скучное плавание веселым развлечением. В комплекс бассейна входили три бани: русская, с вениками, финская, турецкая. Джакузи представляла мало интереса, но иногда была полезна. Бассейн занимал весь цокольный этаж дома. Небольшие окна под потолком пропускали дневной свет. В интерьере помещения стояли огромные кадки с живыми растениями, большие аквариумы с рыбками, несколько диванов, кресел и столиков. Испанская керамическая плитка загадочно сияла при светодиодном освещении. Вода в бассейне подсвечивалась изнутри, создавая ощущение необъяснимого счастья.

Степаныч потратил на уговоры Олега Борисовича — посмотреть бассейн, больше энергии, чем на всю стройку бассейна.

Ни от чего нельзя в жизни зарекаться! Сикорский стал яростным любителем бани. Правда, сухая и горячая атмосфера финской бани напоминала ему Ташкент, нежная кожа не выдерживала высокой температуры. В русской бане ему не нравились веники. Все лекции Степаныча о пользе березовых или дубовых веников заканчивались одним.

— Это удовольствие — для сибирских медведей, я — цивилизованный человек. Сечь веником меня — ни за что!

В турецкой бане Олег блаженствовал. Он сидел в одиночестве на горячей широкой скамье и мечтал. Теплый влажный пар затуманивал его глаза и его мозги. Ему представлялось, что рядом — женщина. В тумане не видна ее внешность. Она ласково гладит Олега. Она его любит. Скоро она родит ему ребенка, потом еще одного ребенка. Степаныч вытаскивал Олега из парной и на руках относил в бассейн, под водопад. В бассейне они плавали, резвились. Фонтанчики СПА щекотали спину, ноги и все остальное, что попадет зону их действия.

Потом, набросив кое-как махровые простыни, они сидели в креслах или на диване, и пили виски со льдом. Степаныч всегда прихватывал бутылку виски лучших сортов, не менее 18-ти лет выдержки. Майор госбезопасности в отставке резонно считал, что «к хорошему привыкают быстрее». Степаныч изредка баловался сигареткой, двумя. Олег Борисович возмущался, приводил все известные аргументы. Степаныч на 23 февраля подарил господину Сикорскому коробку гаванских сигар и аксессуары для курения.

Олег Сикорский иногда был страшно любопытен. Он соглашался на необдуманные поступки. В нем еще до конца не был изжит болезненный, слабый ребенок. Мало кто об этом догадывался. Но Степаныча кое-чему научили в Школе КГБ, теперь он применял знания на практике. Он нашел слабое звено Сикорского. Остальное — дело времени.

Олег Борисович чуть не задохнулся, раскуривая первую сигару, со второй дело пошло легче.

Как-то, после особенно веселого плавания и весьма удачного выбора нового сорта виски, Степаныч совсем расслабился. Он сидел в кресле напротив Сикорского. Простыня съехала на пол, обнажив сильное мужское тело. Сикорский, пуская кольца сигарного дыма, спросил:

— Степаныч, ты почему не женатый, даже подружки не наблюдается? Степаныч резко встал, поднял простыню, небрежно прикрыл голое тело. Он медленно подошел к дивану, на котором сидел Олег Борисович, и уселся почти рядом с Олегом. Молча, налил виски, поболтал в стакане лед и… протянул стакан Сикорскому.

— Теперь ты мне сделай виски со льдом!

Сикорский послушно повторил несложную процедуру и протянул стакан своему управляющему, по существу — прислуге.

Степаныч взглядом, раздевающим женщину, долго изучал щупленькое тело Олега Борисовича. Наконец, он залпом проглотил содержимое стакана. Кусочки льда выплюнул на пол.

— А мне все равно, что — мужик, что — баба! Только с бабами возни больше.

Степаныч вплотную пододвинулся к Олегу. Худое тело и нежная кожа Сикорского мало чем отличались от женского. Только хлопот было меньше. Да и особняк с парком — больно хороши. Не то, что его конура, в одном доме с дворней.

Жизнь Олега Борисовича продолжалась в том же, строго выверенном режиме. Он только перестал мечтать о детях.

Россия уверенно и успешно шла новым путем под руководством Президента Российской Федерации. Тогда, в новогоднюю ночь 2000 года, профессор Сикорский на экране телевизора, конечно, сразу узнал своего толкового ученика. Он даже не удивился. Он, наконец догадался, зачем его перевели в Москву. Олег Сикорский успешно руководил бюджетообразующей государственной компанией. Он часто присутствовал на совещаниях, проводимых Президентом, на заседаниях Правительства, прочих важных мероприятиях государственного масштаба. Несколько раз в год учитель и Ученик общались в неформальной обстановке. Президент был потрясен феноменальной интуицией профессора Сикорского. Его идеи, расчеты, научные обоснования коренным образом меняли всю структуру и технологии нефтяной и газовой отраслей России. Его политические оценки били не в бровь, а в глаз.

Переезд в Барвихино господина Сикорского был воспринят окружающими, как логичный, нормальный поступок. Человеку его статуса жить на пыльной, забитой пробками улице становилось неприличным.

В конце 2004 года Олег Борисович почувствовал себя плохо. Неделя отдыха в Санкт-Морице не помогла. В феврале у себя в кабинете он потерял сознание. Обследование в ЦБК дало удручающие результаты. Консилиум лучших специалистов из Европы лишь подтвердил диагноз российских врачей. Доложили Президенту. Ответ был резкий. Олег Борисович должен жить и работать. Именно сейчас его талант и опыт более всего необходимы для строительства новой великой России. Олега Борисовича Сикорского выписали на работу. Врачи не спускали с него глаз. В их распоряжении были все самые современные лекарства. Но они не могли проникнуть сквозь толстые каменные стены особняка, спуститься на лифте в бассейн, остаться на ночь в спальне больного.

Степаныч выжидал некоторое время, пока Сикорский окрепнет. Олег Борисович упорно отказывался от турецкой бани и бассейна. Он перестал курить сигары! Степаныч злился. Он не находил себе места.

Сикорский нашел себе «новую игрушку». Он купил в Италии старинную развалившуюся виллу и решил ее восстанавливать. Он говорил и мечтал только об Италии. На выходные дни он летел в Неаполь и далее 100 километров на машине — к старым развалинам. Степаныч оставался охранять усадьбу. Конечно, он давно бы бросил этого омерзительного типа, но особняк! Большие холлы, отделанные изысканной лепниной с позолотой, столовая из карельской березы, зимний сад и роскошные спальни снились бедному майору в отставке по ночам. Его не интересовала библиотека, про архивы он слышал, но не понимал, кому нужны старые бумажки. Хрустальные люстры и хрустальные вазы, конечно, красиво блестят. А вот фарфоровые финтифлюшки, старые чашки и размалеванные тарелки он отдаст прислуге.

Степаныч уже присмотрел себе новую пассию. Он взял на ставку дежурного водителя паренька после армии. Паренек — из деревни. Служил в Москве, возил генерала. Паренька отставной майор берег, в рейсы практически не выпускал. Тот маялся в усадьбе, помогал садовникам обрезать кусты, собирать листву в парке. Степаныч не уследил. Паренек через полгода женился на толстой глупой прачке. Управляющий обоих уволил с такими характеристиками, что лучше сразу в полицию идти — сдаваться.

В Италии дело шло, вилла возрождалась из небытия.

В Москве полно работы. Ответственный этап строительства газопровода «Поток на север», Олег Борисович много работает, очень устает. Великие фантазии его деда, Евграфа Силантьевича, воплощаются в жизнь. Как он мог предвидеть почти сто лет назад современные технологии, возможности сверхмощных ЭВМ, конструирование в трехмерном пространстве, путем нажатия кнопок стандартной клавиатуры и монитора, толщиной с глянцевый журнал? Электронной машине все равно, что считать. Профессор Сикорский знал, что и зачем следует рассчитывать. Какова конкретная цель проекта. Он видел весь проект в целом. Он знал, как будет работать каждый узел. Он предсказывал все техногенные точки напряжения, все опасные зоны. В этом проекте актуальны все аспекты, даже уровни экологической безопасности, затронутые и описанные графом Силантием в Ташкенте душными ночами при свете масляной лампы.

Врачи рекомендуют пациенту Сикороскому недолгое, неутомительное плавание в бассейне, обязательно под присмотром инструктора по плаванию. Инструктор — на месте, ждет распоряжений. Олег Борисович робко спускается в теплый бассейн, с наслаждением плавает. Степаныч с махровым халатом — наготове. Глоток виски еще никому не вредил.

— Ведь так, Олег Борисович? За Ваше здоровье!

Пьяный, разомлевший, «от последнего удовольствия в жизни», Сикорский клянется «лучшему другу».

— Усадьбу в завещании отпишу только тебе. Больше — некому. Ты все сохранишь, я знаю. Остальное эти «черные вороны расклюют». Степаныч, довольный, ухмыляется: скорее бы!

Очередной осмотр врачей, консилиум. Что, собственно, обсуждать, динамика всех анализов — устойчиво отрицательная. Люди — не газовые трубы, где хочешь, не разрежешь и не сваришь. В составе консилиума — врач-терапевт. Он давно работает ЦБК, что конкретно делает, никому не понятно. Ученых степеней и званий нет. Может, неделю ни с кем не здороваться, а потом в ординаторской расскажет анекдот, все неделю смеются. Сегодня терапевт очень серьезен.

— У нас нет шансов на выздоровление.

Он имеет в виду пациента Сикорского. Оттянуть время можно. Надо испробовать все. Господин Сикорский пусть едет на Тибет, в Шао-Линьский монастырь. Монахи там строгие, круглый год босиком ходят. Даже зимой, по снегу. Готовят настои из тибетских трав. Массажи разные делают, простой работой занимаются — хворост для обогрева собирают. Богу молятся — душу очищают. Люди возвращаются здоровыми. Наши врачи не понимают феномена тибетской медицины!