«Русской девушкой» оказалась гражданка Украины, студентка Житомирского сельскохозяйственного института. С детства она помогала родителям возделывать необъятные поля личного подсобного хозяйства. Землю Екатерина знала, понимала и любила. Она была католичкой, скромницей, мечтала о высокой любви. С Джулио она познакомилась через Интернет. Новый современный двухэтажный дом, огромное фермерское хозяйство, четверо мальчишек с римским профилем — неплохой результат интернет-знакомства!

Как было бы все чудесно, сказочно, фантастически изумительно на вилле Санта Марио! Но вслед за хозяином, на виллу последовала его недавняя подруга — смерть. Она тихими мелкими шажками кралась все ближе и ближе к Олегу Сикорскому. Таня не могла выиграть эту партию. Судьбой победа Татьяне Петровне не предусматривалась.

Два дня Маша и Андрей Филин откачивали Олега Борисовича после переезда из аэропорта Неаполя в Террачино. Татьяну Петровну к больному не подпускали. Таня бродила по вилле в сопровождении Катарины. Сообразительная украинка быстро поняла, кто теперь в доме хозяин. Уж, очень ей не нравился компаньон господина Сикорского — Андрей Степанович!

— От черта он, от сатаны! — причитала Катарина и крестилась. — Теперь, все пойдет по-другому, порядок у Вас, Татьяна Петровна, будет, как надо!

Вечером Катарина рассказывала мужу про новую хозяйку виллы.

— Понятно, здесь дело времени, хозяин совсем плох, — крестилась Катарина. — Татьяна Петровна — хорошая женщина, образованная, из Москвы!

Джулио впервые, не только не согласился с женой, он, обозвал жену глупой бабой!

Катарина на ночь ушла в другую спальню. «Лучше ушла бы, к другому мужчине», — думал несчастный Джулио! К утру любовь победила! Но счета и арендные накладные следует привести в порядок. Катарина права.

Олег Борисович вышел на солнышко. Рядом, немного сзади, Сережа. Олег Борисович в белых, по колено, шортах, белой незастегнутой рубахе, на голове — соломенная шляпа с небольшими полями. Татьяна Петровна тоже рядом. Она надела очки от солнца. На самом деле — это очки для маскировки слез, ужаса и беспредельного испуга. Лида и Геннадий Львович с утра уехали в Рим. Артемке «захотелось» увидеть Колизей. Завтра, с утра, — в Пизу, смотреть на «падающую» башню, и купить «настоящего» Пиноккио. Именно город Пиза — родина Пиноккио. А дальше — будет видно. Ребенку такое видеть нельзя. Василий еще вчера увез Анечку и Веру Васильевну в Москву.

Олег Борисович, похоже, забыл про Артемку. Он многое забыл. С трудом, при помощи Сережи, дошли до прибоя, где мокрый, теплый песок и ласковая волна. Олег Борисович просит снять туфли, он хочет погулять по песку босиком. Он идет по песку, почти не оставляя следов. Это странно. Ничего странного, его почти несет на себе Сережа. Олег что-то бормочет. Это он пытается рассказать Танечке смешную историю про остров Капри, даже напевает знаменитую в 50-е годы, песенку про фуникулер: «Фуниколю, фуниколя…»

Олег Борисович теряет сознание. Сережа быстро доставил больного до «пункта медицинской помощи» на вилле. Маша и Андрей Филин профессионально вернули Олега Борисовича к жизни. Он задремал, нет, это — не кома. Жизнь еще теплится в его измученном болезнью теле. Татьяна Петровна настаивает на вызове самолета медицины катастроф МЧС. Маша и Андрей уверяют, что у них есть все необходимое, даже аппарат искусственного дыхания, а лекарства лучше, чем у врачей МЧС. До Неаполя, где в аэропорту стоит самолет «Промнефти», точнее, личный самолет Сикорского, добрались на «реанимобиле», вызванном из Рима, из частной клиники. В самолете Олег Борисович пришел в сознание. Мутными, но счастливыми глазами он смотрит на жену.

— Танечка, давай — в Санкт-Мориц. Погуляем по горам.

Татьяна Петровна соглашается. В разговор вступает Сережа.

— В Санкт-Мориц можно. Но летную карту надо заказывать заранее, дня за три. А теперь уже поздно, не получится. Мы весной слетаем. Хорошо, Олег Борисович? Когда Ваши любимые эдельвейсы зацветут!

Сикорский соглашается и закрывает глаза. Но пульс еще есть.

В Москве «реанимация» везет господина Сикорского не в ЦБК, на Воробьевых горах, а в специальную клинику, в 30-ти километрах от города. Там — свежий воздух, тишина, современное оборудование, все условия. Но оттуда не возвращаются.

Татьяна Петровна почти каждый день навещает мужа. Иногда ей кажется, что он начинает поправляться. Олег разговаривает, он все помнит, составляет письменное и видеозавещание. Несколько раз к Олегу Борисовичу приезжает Василий, они беседуют до тех пор, пока Сикорского не оставляют последние силы. Сикорский рассказывает Василию про архивы своих предков. Особенно советует внимательно изучить содержимое фанерного чемодана. Это — тот чемодан, который его мама, Берта, невероятным образом привезла из Ташкента. Этот чемодан теперь принадлежит Василию. В завещании чемодан указан отдельной строкой.

В Москве очень плохая погода. Дождь сменяется снегом. Снег переходит в ледяной дождь. На дорогах — гололед. Дует промозглый, сырой ветер.

26 ноября 2009 года, в 5 часов утра, скончался Олег Борисович Сикорский.

СИКОРСКИЙ

Татьяне Петровне приснился сон. Она гуляет с Чипсиком по парку в Коньково. Очень тепло, даже жарко. Но вдоль асфальтированной дороги — кучи грязного, пожелтевшего снега и огромные лужи. «Странно, так тепло, а снег еще не растаял», — думает Татьяна Петровна. Чипсик дергает за поводок и тянет хозяйку в снежное месиво. Она смотрит на песика и удивляется: жара, а Чипсик — в теплом «шотландском» комбинезоне. Надо снять. Она нагибается, пытается расстегнуть молнию, но ей мешает кольцо.

Татьяна Петровна проснулась. В комнате совсем темно, только мутный круг от уличного фонаря волнами изгибается на плотной шелковой занавеске. Больше не заснуть.

Она вылезла из постели, накинула халат, решила спуститься вниз, на кухню, попить кофе. Но ноги, как ватные, коленки дрожат. До кухни она доехала на лифте. Приготовила в кофе-машине чашку кофе, достала из холодильника бублик. «Вечно с этих бубликов обсыпается мак!» — с раздражением подумала Татьяна Петровна. Она выпила два глотка кофе и поставила чашку на стол. Указательным пальцем левой руки она стала собирать маковые зернышки в кучку и почувствовала, что другой, средний палец, начинает болеть. Боль нарастала с каждой секундой. Она встала, включила яркую подсветку над раковиной. Палец отекал буквально на глазах, он увеличивался в размерах, приобретал синеватый оттенок. Кольцо больно сдавливало фалангу пальца. Татьяна Петровна включила холодную воду, подержала палец под водой, намазала кольцо средством для мытья посуды, попыталась его свинтить. Все бесполезно. Руки тряслись. Сильно закололо сердце. Из последних сил она сделала несколько шагов и рухнула на стул. Боль в пальце стала невыносимой. Ей казалось, что раскаленное кольцо сожмет палец, сожжет кость и палец отвалится. Она вытянула руку, положила на стол и закрыла глаза. Перед ней плыли разноцветные круги страшные коряги с грохотом и скрипом падали друг на друга, отовсюду летели комья земли, песок забивал дыхание, разъедал глаза.

Сколько времени прошло, Татьяна Петровна не знает. Она открыла глаза. Палец больше не болел. На руке не было следов отека или синяка. Татьяна Петровна покрутила кольцо. Оно свободно вращалось вокруг пальца. Она посмотрела на электронные часы, встроенные в вытяжку над плитой. Часы показывали 05–00. Татьяна Петровна поняла, Олег Борисович Сикорский умер.

Она долго сидела на кухне. Допила остывший кофе. Вернулась в спальню и даже задремала. В восемь часов пришла Света. Стали собираться в больницу. Раечка суетилась на кухне. Опять Татьяна Петровна ночью пила кофе!

Татьяна Петровна уже вышла на улицу, начала спускаться по безопасной части лестницы. В сумке зазвонил телефон. Татьяна Петровна присела на ступеньку, достала телефон. Подбежал Сережа.

— Вам плохо?

Она отмахнулась от охранника, как от назойливой мухи. Она знала, кто и зачем звонит. Ей все сказали.

— Нет, приезжать не надо. Мы везде сообщили…

Татьяна Петровна вернулась в дом. Она долго сидела в холле, не снимая шубы.

Приехал Васька.

— Мам, ты прости, но Олег Борисович, он не очень тебе дорог? Это все — случай. Но мы, мы — достойные люди! Татьяна Петровна погладила сына по голове.

— Сынок, надо быть очень… внимательными. Сейчас начнется страшная борьба!

— За что?

— Подумай сам! У нас деньги, а значит, — власть! Кто мы? Откуда? Почему — нам? Васька, мне страшно!

— Мам! А почему не мы, чем мы хуже других? Видел я эти рожи! Не боись! Мне Сикорский много всего рассказывал, учил. Мне жаль его. Он слишком тонкий был. Знаешь, порода выродилась. Как в геологии.

Они еще долго сидели рядом и разговаривали. Потом обедали. Ваське позвонили из «Промнефти». Временно исполняющим обязанности президента — назначен первый вице-президент. Временно исполняющим обязанности первого вице-президента назначен Василий Николаевич Большаков. Васька втянул голову в плечи. Ему, как в детстве, захотелось спрятаться под стол. Он встал из-за стола, грустно посмотрел на мать и поехал в «контору».

Через два дня в большом актовом зале «Промнефти» состоялось прощание с Олегом Борисовичем Сикорским. Его последняя воля — захоронить прах рядом с родителями, в Санкт-Петербурге, на Волковом кладбище.

По залу проходили люди с равнодушными лицами, сотрудники корпорации. Приехали соседи из Барвихина. Никаких заметных фигур не было. Преимущественно заместители. Татьяна Петровна сидела на жесткой узкой скамейке, рядом — Лида и Геннадий Львович. Василий исполнял обязанности распорядителя. Татьяна Петровна подошла к гробу, посмотрела на желтое, изможденное лицо Сикорского. Даже смерть не принесла ему облегчения. Перед ней все поплыло — гроб с телом, люстры, люди.