Слез почему-то не было. Марианна с трудом подняла лицо дочери.

— Танечка, доченька, я свое прожила, я это чувствую, понимаю. У меня больше нет сил, она сипло, тяжело вздохнула, жить дальше. Зачем мучить вас и мучиться самой. Это бесполезно, поверь. Мне немного… осталось. Я тебя попрошу, мой прах отвезите в Москву и похороните рядом… с моими родителями. Обещаешь?

Марианна замолчала. Таня сидела, смотрела на маму и не могла пошелохнуться. Ей хотелось заплакать, но она не могла. Марианна с трудом чуть приподняла голову и тихо сказала:

— А теперь уезжай, мне так будет легче.

— Нет, я останусь с тобой, мамочка моя, я никуда не уеду. Я пойду к врачу, Николай привезет лучших специалистов… из Москвы. Мама!

— Уезжай домой, это моя последняя воля. Я не хочу, чтобы ты видела…, как я умираю, я же люблю тебя. Я останусь в твоей памяти живой. Уходи, умоляю.

Марианна опять закрыла глаза. Через минуту она начала стонать, все громче и громче. Прибежала тетя Глаша, делать укол.

— Таня, уйди!

Таня встала и, шатаясь, вышла из комнаты. Она еле спустилась по лестнице, вошла в гостиную и легла на диван, лицом в подушку: «Почему они такие жестокие, я хочу быть с мамой, до конца». Таня лежала без слез, ее тело вздрагивало.

Спустилась тетя Глаша. Она погладила Таню по спине.

— Ты поплачь.

— Не могу, нет слез.

— Плохо, поплачешь, будет легче. Она подошла к старинному резному буфету, достала графин с каким-то напитком малиново-красного цвета. Налила полстакана и протянула Тане.

— Выпей, это наливка из смородины и малины. Мы с твоей мамой делали. Поможет.

Таня выпила, было очень вкусно, она протянула стакан и, виновато, попросила:

— Налейте еще!

Тетя Глаша взяла стакан из руки Тани и еще налила в стакан чудесный напиток. Таня выпила и… заплакала. Плакала она тихо, попискивая, как котенок. Потом заснула до утра.

Ее разбудила тетя Глаша.

— Мама без сознания, позвони Николаю.

Таня только сейчас вспомнила о сыне и о муже. Она долго звонила в Австрию, там долго не брали трубку, видимо, были на горнолыжной трассе. Только к вечеру ей перезвонил Николай.

— Я все понял, вылетаем первым рейсом и сразу к тебе.

Николай и Вася приехали через два дня. Марианны уже не было. Она умирала на руках у дочери. Тихо, незаметно она ушла из этой жизни.

Отпевали Марианну Гавриловну Видову в Кафедральном соборе города Саратова. На отпевании было очень много людей. Марианна до последнего лечила и спасала «маленьких ангелов». Денег она не брала. Таня почти не плакала, Вася всхлипывал и причитал: «Бабуля, бабуля, как я без тебя теперь жить буду». У Николая на глазах блестели слезы, он их не скрывал.

На девятый день прах Марианны упокоился рядом с ее родителями на старом московском кладбище. Таня была очень плохая, она ничего не понимала, тут же забывала услышанное, Николай повторял, а она опять забывала. Ее сознание отказывалось принять реальность и заблокировало память. Так объяснили врачи-психотерапевты. Средство одно — дождаться, пока организм сам восстановит утраченные на время связи.

Прошло сорок дней. Ночью Тане приснился сон. Мама, в воздушном белом балахоне, сотканном из небесных нитей, идет по облакам. Она очень молодая и очень красивая. По ее лицу скользит нежная улыбка. Она отходит все дальше, вглубь облаков и совсем исчезает из вида. Больше Марианна никогда не снилась дочери. Видимо, ее душа не хотела беспокоить Таню. Ведь она ее так сильно любила.

Утром Таня встала свежая, бодрая. На щеках появился легкий румянец. За завтраком Николаю и Васе она сказала:

— Мама в раю, я видела во сне.

Память у Тани восстановилась полностью.

Пришла весна.

Соколики становились новым «смыслом жизни» Тани и Николая. Василий чувствовал себя на даче вольной птицей. Новые друзья, велосипед и даже легкий скутер и теннисный стол — что еще надо подростку для счастья? В центре деревни, на лугу со стихийными клумбами люпинов невероятной красоты и оттенков — небольшой спортивный комплекс, построенный и профинансированный домом № 32. Очень быстро спорткомплекс превратился в территорию главной тусовки молодежи, где юноши демонстрировали свою силу и ловкость, а девушки — наряды и хитрость. Таня радовалась: ребенок на глазах!

Начиналась самая интересная часть программы — обустройство внутренних интерьеров дома и закладка английского парка на месте картофельных грядок. Таня руководила всем. Ее энергия, фантазия, здравый смысл и экономический расчет удивляли и восхищали Николая. До этого он считал, что хорошо знает и понимает жену. Но Таня опять была новой, неузнаваемой и еще более любимой. Тяжелые садовые работы выполняли «гости из южных республик». Один из них, Абдурахман, действительно, стал хорошим помощником, которому хозяева доверяли. Абдурахману было лет тридцать, он приехал на заработки из древней Бухары. Татьяне Петровне он представился, как Филя. Она поправила — Филипп. Абдурахман надул губы: «Не хочу быть Киркоровым!»

Филю поселился в бытовке, оставленной строителями. Бытовку облагородили, покрасили, покрыли крышу такой же, как на доме, металлочерепицей. Архитектурный шедевр был назван «Домик садовника».

Татьяна Петровна обращалась к своему помощнику: «Филечка!» Иногда хозяева сердились на Филечку. Он мог полдня просидеть на корточках под яблоней и покрасить побелкой всего один ствол дерева. Татьяна Петровна делала эту работу за пятнадцать минут.

Дачное хозяйство постепенно разрасталось и совершенствовалось. Дом становился уютным и пригодным для комфортного отдыха. Хотя отдыхали все, держа в уставших руках газонокосилки, лейки, лопатки, поливальные шланги или электропилу для стрижки кустов.

В финансовом аспекте — хорошая дача представляла собой бездну, «бермудский треугольник», в котором бесследно, как корабли и самолеты, исчезали деньги. Ведь такими необходимыми были: лавочка в тени, лавочка на солнышке, столик под яблоней, шезлонги для спокойной беседы среди цветов… Список был бесконечен, он пополнялся ежегодно. Если перед Татьяной Петровной стоял выбор — новая блузка к заседанию ученого совета или дюжина луковиц белой королевской лилии, то побеждали лилии.

Резко и неожиданно встал вопрос о машине для Николая. Персональная машина, ректорский «Фольксваген Пассат», решала городские проблемы и использовалась Николаем Александровичем исключительно в служебных целях. Для дачи нужен был большой надежный семейный автомобиль. Танин «Фольксваген Поло» не справлялся с новыми задачами.

Но хороший автомобиль, как известно, стоит больших денег. Тем более, определились с выбором марки. На семейном совете решили, что будут брать шведский автомобиль «Вольво» ХС-70, кроссовер с полным приводом и полным пакетом зимних опций. Наличие кожаного салона не обсуждалось.

За последние два года членкор РАН, почетный Академик Сорбонны, профессор Большаков неоднократно читал курсы лекций и проводил семинары, так называемые тренинги, в Сорбонне, Техническом университете города Тулузы, в Бернском Университете в Швейцарии. Гонорары по российским меркам сумасшедшие, но шведский автомобиль стоил еще дороже.

Таня решила продать часть ювелирных изделий, оставленных и завещанных дочери Марианной. Ей не было жалко расставаться с этими драгоценностями. Мама их не любила, надевала только по приказу отца. Петр считал, что жена генерала «должна выглядеть достойно». В представлении покойного генерала, «достоинство» исчислялось в каратах бриллиантовых украшений и дорогих мехах.

Но разве это — не так? На драгоценные камни и качественные меха спрос не падает, а цены растут. И не только в России. А «достоинство» — категория относительная.

На мысль о продаже драгоценностей Таню натолкнула Виталькина мамаша, соседка с 5-го этажа. Она вместе с мужем, топ-менеджером «Ойл-группы», уже давно жила в особняке на Рублевке. Мамаша иногда приезжала в «этот кошмарный дом», «проверить» сына. На помощь Витальке наняли домработницу, рыхлую глупую тетку. Виталька называл ее «Фрекенбок» и тыкал указательным пальцем в толстые бока. Но откуда мать Витальки узнала о бриллиантах и топазах? Даже Ваське ничего не говорили и не показывали. Видимо, мамаша вычислила сама. Большаковы были заметной семьей в подъезде. Виталька наверняка говорил, что у Васьки дед был генералом милиции, а прадед — генералом артиллерии.

«Новые русские жены», как правило, из бывших «девушек легкого поведения», домработниц или бездарных, но расчетливых актрис или певичек.

— Клавдия, — представилась Виталькина мамаша Тане. — Вы слышали мои «сольники» в ДК Горбунова? Ради семьи я бросила сцену, загубила талант!

«Сольников» Клавдии Татьяна Петровна, признаться, не слышала.

Сделка состоялась в присутствии опытного ювелира-оценщика и юриста, который составил акт купли-продажи с указанием стоимости каждого изделия. Валеркина мамаша просила еще в брюликах покопаться, она все возьмет! Но Таня не хотела отдавать все в одни руки. Тем более, эти руки были на редкость некрасивые. Это были не женские руки, а лапки неизвестного природе зверька. Дорогой маникюр только подчеркивал их уродство.

Ювелирные рынки Милана и Парижа российские дамы высшего света осваивали еще с опаской, боялись ошибиться, попасть впросак. А свои, российские украшения были привычнее, лучше сидели. Русская ювелирная школа несла в себе традиции уральских мастеров и великого Фаберже. У Татьяны Петровны на левом безымянном пальце скромно сиял небольшой изумруд в оправе из бриллиантовой крошки. От Картье. Из ювелирного салона в центре Парижа. Подарок мужа. Татьяна Петровна была не дамой высшего света, а всего лишь женой выдающегося ученого.

Перед Новым, 2003 годом, в дилерском автомобильном салоне «Вольво» на Ленинградском проспекте купили новую машину.

В этом году Василию Большакову исполнялось 18 лет. Он учился на втором курсе Университета нефтяной и газовой промышленности им. Губкина. Выбор будущей профессии определил друг Виталька и географическая близость учебного заведения к дому. Родители не возражали. Василий не был так талантлив, как отец, а управлять пока еще не хотел, даже автомобилем. Васька учился на бюджетном отделении, поступил сам. Витальку приняли на коммерческое отделение по звонку, с обещанием спонсорской помощи учебному заведению.