Улица, на счастье, была пустынна, и, не рискуя быть сбитой проезжающими мимо машинами, Валентина быстро перебежала дорогу и, склонившись к окну стоящего как раз напротив их подъезда черного «BMW», прошептала, глотая слезы и обращаясь к смотревшему на нее вытаращенными глазами молодому мужчине:

– Умоляю, за любые деньги… увезите меня отсюда, только быстро… – распахнула дверцу и, едва успев сесть на сиденье, почувствовала, как машина рванула с места. Секунда – и они свернули налево, еще секунда – и направо… – Быстрее, быстрее… – твердила она, сжав кулачки и шурша жесткими белыми свадебными перчатками.

– Можно еще быстрее?

Когда они были уже достаточно далеко, она расслабилась и попросила остановиться возле магазина готового платья, что на Новом Арбате.

– Вы не подождете меня минут двадцать, я вам за все заплачу… Умоляю вас…

Она белой роскошной птицей влетела в прозрачные высокие двери магазина и подбежала к знакомой продавщице, которая знала ее как портниху и помогала продавать сшитые ею вещи, оставляя десять процентов от выручки себе. Ее звали Тамара.

– Возьми вот это платье, оно тянет на две тысячи долларов, это лионские кружева, я одела его всего полчаса тому назад, оно совершенно новое, а мне дай джинсы и какую-нибудь блузку… Я сбежала с собственной свадьбы, меня ждет машина… Пожалуйста… И еще сто долларов в долг, пока не продастся платье…

Тамара, оценив наряд, отвела Валентину в примерочную, помогла ей снять платье и стала свидетельницей того, как Валентина разрушает свою сложную прическу, доставая из волос шпильки, заколки и «расчесывая» пальцами крутые кудри, после чего принесла то, что она просила.

– Я забегу на днях, как устроюсь, – сказала Валентина ей напоследок и крепко сжала ее руку. – Ты себе представить не можешь, как помогла мне…

Она вышла из магазина в джинсах и красной короткой трикотажной кофточке. Ветер развевал ее длинные пышные волосы и остужал разгоряченное лицо.

– Извините, что я так вторглась в вашу машину и в вашу жизнь, но вы и сами, наверно, поняли, что произошло…

– Вы сбежали с собственной свадьбы… – улыбнулся мужчина.

Ему было чуть больше тридцати, он был потрясен, шокирован, но почему-то страшно доволен.

– Вы смелая женщина, – сказал он наконец. – Может, вы вот так, с ходу, выйдете замуж за меня? Я лучше вашего жениха, честно…

Она улыбнулась, а потом и вовсе расхохоталась. Никогда в жизни она еще не чувствовала себя такой свободной.

– Знаете, мне кажется, что теперь я смогу все… Только голова кружится, словно я выпила…

– А может, вы и выпили?

– Нет… Ни капли. Я вообще не умею пить.

– Давайте познакомимся. Саша.

– Валерия. – Ей казалось, что стоит только назваться своим именем, как ее тут же вернут Кострову и отдадут на растерзание. Уж если бежать, так от всех, даже от себя.

– Красивое имя.

– Скажите еще, что редкое, и я сочту вас за большого оригинала.

– А вот и скажу. Куда мы едем?

– На Масловку. Мне надо забрать оттуда вещи и перевезти на другую квартиру…

– А где у нас другая квартира?

– А вот другой квартиры у нас как раз и нет… Пока… Но ведь ее же не сложно найти… Вон сколько объявлений на каждом шагу… Москва – большая…


***

– Маша Сотникова в комнатке для горничных примеряла черный диоровский костюм, тот самый, который украла у Валентины Лариса Игудина, и представляла себе, как она будет разговаривать с разъяренной фурией-Анной. Этот костюм Лариса дала ей для того, чтобы в случае, если Анна все-таки не поверит в то, что Маша – это Валентина, они поймают Невского на костюм и, главное, желтые перчатки… Лариса была уверена, что после всего, что произошло (Анна рассказала ей, как Валентина прождала Невского в подъезде больше трех часов), Невский, увидев на улице девушку в черном костюме и желтых перчатках («Такие перчатки, я уверена, одни на всю Москву», – уверяла она Машу), не сможет не подойти к ней, решив, что это Валентина… Только вот желтой сумочки не хватает. Но из тех денег, которые лежали у нее в кармане и с которыми она не расставалась, уж стольник-то на сумочку выделить можно… Главное, что Машка подходила и по росту! Маша вышла из гостиницы незамеченной ни кем из знакомых: в этом шикарном костюме она стала просто неузнаваемой. Да еще черные очки-бабочки!

Покачиваясь на высоких каблуках черных замшевых туфель, она зашла в расположенный на углу улицы бар, выпила коктейль и, ощущая кожей восхищенные взгляды мужчин, так же не спеша и виляя бедрами, вышла и направилась в сторону автобусной остановки, чтобы добраться до метро. Спустя сорок минут она уже сидела на скамейке в сквере на Пушкинской площади и грызла соленые орешки, запивая их пивом из банки.

К ней уже подходило несколько мужчин, но она лишь меряла их презрительным взглядом и отворачивалась, изображая из себя леди-недотрогу. Но потом все-таки не выдержала и пошла с одним в ресторан «Макдоналдс». Мужчине было за сорок, он был уже под градусами и после первого же гамбургера сказал, что готов оплатить ее услуги прямо сейчас. И сказав это, полез ей под юбку… Они сидели в самом углу ресторана, поэтому этот похотливый жест вряд ли был кем-либо замечен, но Маше он понравился… Она поняла, что мужичок готов, что он согласен сейчас выложить любые деньги, лишь бы она с ним пошла…

– Пятьдесят баксов, и я твоя, – сказала Маша, откусывая от второго гамбургера и запивая его апельсиновым соком.

– Штука деревянных, и я твой, – услышала она в ответ и чуть не поперхнулась.

– Ладно, полторы… Это неплохая цена. – Он положил ей руку на плечо.

– Ну что, покушала, девочка? – Они вышли и направились к расположенному неподалеку коммерческому ларьку.

– Здесь? – спросила Маша.

– У меня здесь друг работает, там топчан есть… А если ему дашь, то получишь три… Но он знаешь, как любит…

Она догадывалась.


***

Валентина открыла глаза и не сразу поняла, где находится.

«Саша», – вспомнила она все и снова нырнула под одеяло.

– Ты проснулась? – в комнату заглянул Саша. Он был в темно-синем домашнем халате и держал в руках полотенце. Слушай, мне надо идти… Позавтракаешь тогда сама, хорошо? Я там все приготовил… Чувствуй себя как дома… Отдыхай и набирайся сил. Не переживай, твой парень, если не дурак, конечно, все поймет и не станет тебе мстить… Ведь ты именно этого боишься?

Она села на постели и кивнула головой:

– И этого тоже. Понимаешь, мне просто стыдно. Он так много для меня сделал, а я поступила с ним по-свински… Там были гости, его друзья… Мне жаль его…

– Зато ты поступила честно… Куда хуже было бы, если, уже живя с тобой, он бы понял, что ты его не любишь… Может, у тебя кто есть? – Он улыбнулся. – Признавайся…

– Уже нет, – призналась она. – И это очень грустно…

Он привез ее вчера вечером домой вместе с сумкой, куда Валентина сложила все самое необходимое, что взяла из квартиры на Масловке, той самой квартиры, куда и поселил ее больше года тому назад Костров. Саша сказал, что квартиру ищут месяцами и за один день невозможно найти что-нибудь подходящее, и предложил ей пожить пока у него.

– Ты меня не бойся. Скажешь «нет», значит, нет. Со мной просто. Я же тоже человек, хоть и мужчина, я понимаю, каково тебе сейчас…

И Саша привез ее к себе. Он ожидал услышать от Валентины что-нибудь такое о женихе, что каким-то образом объяснит ее побег со свадьбы, но Валентина (вернее, «Лера», как он ее называл после того, как она предложила ему перейти на «ты») к своей чести, не сказала о Кострове ни одного дурного слова.

Напротив, судя по ее рассказу, жених (имя которого она так и не назвала) был человеком в высшей степени порядочным и, что самое главное, любящим ее, Валентину.

– Я думаю, ты не очень будешь возражать, если я попробую подыскать тебе квартиру?

– Нет, конечно… Ты же сам понимаешь, чем скорее я это сделаю, тем лучше… Желательно на светлой стороне улицы и чтобы окна были большие… Что касается цены, то не больше двухсот долларов в месяц.

– Я все понял… Ну пока!

И он ушел. Валентина слышала, как он одевался, что-то напевая, затем хлопнула дверь и стало тихо.

Она не понимала, что с ней происходит. Столько безрассудных поступков за три дня: Невский, побег и теперь вот чужая квартира с каким-то Сашей. Словно кто-то руководил ее действиями. Но кто? Что это за сила?

Валентина поднялась, заправила постель и приняла душ, надела свой любимый черный костюм, в котором была в тот день, когда познакомилась с Невским, затем с благодарной улыбкой села за стол, на котором уже стоял завтрак: прозрачный тонкого стекла колпак накрывал сырницу с нарезанными сыром, ветчиной и салями. Здесь же стояла плетеная хлебница, прикрытая салфеткой, вазочка со сгущенным молоком и банка кофе. Согреть электрический чайник было минутным делом. «Как в кино», – подумала Валентина и принялась сооружать себе бутерброд.


***

Спустя полтора часа она уже сидела в сквере на Пушкинской площади с кипой газет на коленях и выписывала адреса сдаваемых квартир. Светило солнце, Валентина смотрела на расплывающиеся строчки мелкого шрифта, но видела Невского… Она вспомнила, как нервничала в тот раз, когда он, оставив ее здесь же, почти на этом самом месте, ушел позвонить, как она боялась, что он не придет, но ведь пришел же… А ведь мог бы еще тогда затеряться в толпе… Почему же он бросил ее? Что случилось? Она свернула газеты в толстую трубу и сунула в пакет.

Закрыла глаза и расслабилась. Услышав иностранную речь, она лениво раскрыла глаза и, увидев толстую негритянку в желтых клетчатых шортах и красном джемпере, усмехнулась, поражаясь раскомплексованности этой толстушки, после чего снова погрузилась в легкую дрему. Но потом вдруг поняла, что не имеет права расслабляться и отдыхать, когда у нее так много дел. Поэтому встала и быстрым шагом направилась к метро: она обещала позвонить Саше. Разве могла она тогда предположить, что через каких-нибудь полчаса Невский вычеркнет ее из своей памяти. А значит, и из своей жизни.