Когда шлюпка поравнялась с «Железной розой», внимание Вариана привлекла деревянная фигура на носу судна.

Это была обнаженная женщина, бедра которой прикрывала лишь узкая полоска ткани. Руки вытянуты вперед, как бы поддерживая бушприт. Ноги стройные, красивой формы, носки вытянуты, как у танцовщицы. Шлюпка подошла к огромному корпусу «Санто-Доминго» и забрала Натана Криспа и лейтенанта Джонатана Бека. Спускаясь по трапу, лейтенант весело смеялся какой-то соленой шутке старого морского волка. Увидев Сент-Клера, Бек сразу посерьезнел и отвесил герцогу низкий поклон.

— Ваша светлость! Мне сказали, что вы уже оправились от ран. Счастлив, что они оказались не смертельными.

— Я тоже, лейтенант. У нас не было возможности поговорить с вами после инцидента, но сейчас примите мои соболезнования в связи с потерей судна и отважных членов вашей команды. , — Благодарю вас, сэр. Капитан Маклауд был добрым человеком, отличным моряком, и нам будет его очень не хватать.

— Во всяком случае, своих людей он подготовил отлично, — специально для Джульетты добавил Крисп. — Лофтус сказал мне, что если бы команда «Аргуса» не помогала ставить и убирать паруса, то «Санто-Доминго» штормом унесло бы в Атлантику. А что касается лейтенанта, так очень жаль, что у него нет склонности к разбою. Я поставил бы его к штурвалу хоть сейчас. Он так провел эту посудину через рифы, будто делал это раз сто.

— Я вырос в Корнуолле, сэр. Там течение и буруны уничтожили не одно хорошее судно.

— Примите и мои комплименты, мистер Бек, — сказала Джульетта. — Обычно мистер Крисп щедр на них не больше, чем старая дева на поцелуи.

Гребцы снова налегли на весла, и вскоре шлюпка пересекла лагуну и подошла к берегу, освещенному множеством огней. Выше на склоне, как ларец с драгоценностями, сиял огромный белый дом. Когда шлюпка подошла к пристани, Джульетта и Крисп сошли на берег первыми, и, пока остальные выбирались на берег, они стояли и о чем-то тихо разговаривали.

Вариан, ступив на твердую почву, к своему удивлению, почувствовал, что его покачивает. Так было с ним, когда он впервые поднялся на палубу корабля. Герцог с отвращением вспомнил, как в первые дни своего плавания страдал от морской болезни, и теперь боялся, не случится ли это с ним и на суше.

На пристани их ждал экипаж, чтобы отвезти всех в дом Данте. Трясясь на каменистой дороге, Вариан изо всех сил стиснул зубы от боли в голове, бедре и плече. К тому времени как экипаж подъехал к усадьбе, душа герцога была уже готова расстаться с телом, он едва держался на ногах.

— Мне бы хотелось побеседовать с герцогом наедине, — сказала Джульетта, предлагая остальным гостям отправиться в дом. — Отнеси это туда, — обратилась она к Криспу и вручила ему мешок с картами и документами, который лежал рядом с ней на сиденье. — Попроси кого-нибудь проводить лейтенанта и мистера Бикома в комнаты для гостей.

Экипаж стоял перед большим домом. Широкую веранду длиной футов сто освещали фонари, развешанные на всех столбах. Окна в доме ярко светились. Лишь один угол в экипаже, где сидела Джульетта Данте, оставался в тени. У нее было определенное преимущество: она могла видеть каждую морщинку на лице Вариана, каждый волос на его голове, а он видел лишь белое кружево, пенившееся у ее шеи.

Вариан понимал, для чего девушка нарядилась в кружева и бархат. Кроме того, нужно признать, черное и малиновое очень шло ей и не было данью моде. Эти цвета отражали ее силу и уверенность в себе, подчеркивали необыкновенную грацию.

Джульетта посидела некоторое время, чинно сложив руки на коленях, потом принялась палец за пальцем стягивать тонкие кожаные перчатки.

— Однажды я чуть не погибла, — спокойно, как о чем-то заурядном, сказала она. — Загорелась рубаха, и я успела сильно обгореть, прежде чем мужчины сумели потушить огонь, Раньше у меня были раны от холодного и огнестрельного оружия, но такой боли, как при ожоге, я не испытывала никогда. Я восхищаюсь выдержкой лейтенанта Века. Он, должно быть, ужасно страдал. Вы знаете, что с ним произошло?

— Боюсь, я не обладаю такой информацией.

— Вы же были с ним в море целых шесть недель! И не спросили его об этом?

— Не принято так прямо спрашивать человека, как он получил увечье!

— Не принято? Черт с ними, с хорошими манерами! Я его спросила. Кажется, он был обручен и, как и вы, хотел как можно скорее вернуться домой и жениться на своей любимой. Но его корабль встретился с «голландцем» у Канарских островов. Завязался бой, один парус загорелся и упал.

Огонь попал на лейтенанта. На нем вспыхнули одежда и волосы, но особенно сильно пострадало лицо, на котором остались следы пороха, потому что он много раз перезаряжал мушкет. Когда он вернулся в Англию, любимая с ужасом посмотрела на него и зарыдала. Бек сразу вернулся на флот, где ему жить легче, нежели в лживом светском обществе с его хорошими манерами.

— Я признаю, что о людях можно судить по-разному. Но говорить, что все английское общество лживое…

— Неужели я так ошибаюсь? Вы действительно считаете, что мою мать хорошо приняли бы при дворе? Разве ее пригласили бы на танец? Или поиграть в кегли на зеленой лужайке? Захотел бы кто-нибудь сидеть с ней рядом за столом, когда она пользуется своей культей, чтобы придержать мясо, которое нужно разрезать?

Вариан всматривался в полутьму, пытаясь разглядеть выражение лица Джульетты.

— Вы намеренно пытаетесь шокировать меня, капитан?

Или вы пытаетесь убедить меня, будто мы все такие высокомерные? Если так, то — да. Я готов признать это, если… если вы признаете, что у вас такое же самомнение, только наоборот. Вы гордитесь своими шрамами и свирепым характером и презираете любого мужчину с руками без мозолей и в туфлях с бантиками. Как вы говорите, не похоже, чтобы жена пиратского лорда, да еще без одной руки, стала королевской фрейлиной. Но разве за вашим столом ко мне и моему слуге Бикому будут относиться одинаково? Когда мы заговорили с вами первый раз, вы сразу потребовали, чтобы я обращался к вам «капитан», но постоянно насмехаетесь над моим титулом.

Нужно выбрать что-то одно, Джульетта. Вы не можете обвинять других в тех же преступлениях, в которых виноваты сами.

Девушка сидела так тихо, что Вариан слышал даже шорох ее ресниц. Впервые он назвал ее по имени, и ему показалось, что Джульетте это не понравилось.

— Я задержала вас не для того, чтобы выслушать лекцию о социальных предрассудках, ваша светлость. Мне хотелось избавить вас от щекотливой ситуации. Я советую вам совершенно искренне: когда войдете в дом, не выкладывайте сразу указания и требования короля. К ним вряд ли отнесутся благожелательно.

— Почему, позвольте спросить?

Джульетта, не найдя достойного ответа, только презрительно фыркнула.

— Вы упрекнули меня за то, что я не задал лейтенанту такой простой вопрос, а когда я попытался получить от вас откровенный ответ, вы сразу набросились на меня, — заметил Вариан.

— Я вас совершенно не трогала, сэр.

— Вы так думаете? Если бы глаза могли ранить, мадам, то я бы уже не раз обливался кровью с головы до ног.

Джульетта побарабанила пальцами по колену. Услышав хруст гравия под чьими-то ногами, она выглянула из экипажа. Человек немедленно удалился.

Ее пальцы успокоились и крепко сжали перчатки. Джульетта снова обратилась к Вариану:

— Наш дедушка Джонас Спенс был убит на борту «Черного лебедя» в том же бою, где моя мать лишилась руки. Дед провел пятьдесят лет на море, мало кто из его сверстников остался в живых. У него была только одна нога и одна рука.

На теле было столько шрамов и рубцов, что лейтенант Бек рядом с ним показался бы красавцем. Однако дед никогда не отказывался от возможности принять участие в каком-нибудь приключении. Он никогда не уходил от боя, никогда не убегал от врага, никогда не делал наполовину ничего, что мог бы сделать в полную силу. Мой брат Джонас всегда был рядом с ним, подражал его громкому бодрому хохоту, поддерживал деда, когда тот перебирал рому… — Джульетта замолчала, решив, очевидно, что и так уже сказала лишнее. — Видели бы вы лицо моего брата, когда он нес тело деда с корабля! После этого вы не стали бы спрашивать, почему он никогда не подчинится указу о мире с испанцами. Ни мой отец, ни моя мать. И я тоже, если уж на то пошло.

Вариан покачал головой:

— Разве все эти события не заставляют вас желать мира еще больше?

— Мира — да. Капитуляции… никогда!

— Никто и не просит вас капитулировать.

— Разве нет? Испанцы никогда не признают мирный договор, позволяющий чужим судам ходить в этих водах.

Для них слишком многое поставлено на кон. Весь Новый Свет принадлежит им. И до тех пор, пока это так, они сохраняют свое превосходство на море. Когда на троне Англии была королева-девственница, отец обычно получал официальные послания с приказанием прибыть в Англию для встречи со своим сувереном. Там от него настоятельно требовали прекратить нападения на испанские корабли и грозили всевозможными наказаниями за невыполнение приказов. Однако были и другие сообщения, которые доставлялись тайно и часто бывали даже зашифрованы, так что только отец мог понять их содержание. В них его благодарили за успехи, даже советовали ему усилить свои атаки, сделать все, что в его силах, чтобы испанцы не могли чувствовать себя спокойно в этих водах. Старая королева понимала: стоит прервать поток золота и серебра из Мэна, и у испанского короля не останется денег на строительство новых кораблей, содержание армии, «создание гарнизонов в тысячах миль от Севильи. В этих водах трудились дюжины каперов, большинство из них, как и мой отец, также получали зашифрованные послания Елизаветы. И их усилия принесли свои результаты. Пока сундуки Испании пустели, у Англии они пополнялись за счет одной десятой доли сокровищ с каждого корабля, захваченного каперами. Большая часть английского флота была построена на нелегальные доходы от елизаветинских морских „ястребов“.