Он попятился под защиту деревьев и скоро растворился в темноте. Кристиан был одет в черное, сидел на черном жеребце. Если он хоть чего-то стоит, значит, должен считать свои сегодняшние приключения Божьим промыслом. Ведь он легко может узнать численность французского войска.

Хоксблад двигался осторожно, ведя лошадь на поводу, и за два часа успел выяснить протяженность лагеря на юг, запад и север. Лишь восточная граница оставалась неизвестной. Казалось, здесь собрались воины со всей страны.

Растянувшись под деревьями на теплой земле, Хоксблад попытался сосредоточиться. Войдя в транс, он проник через барьеры времени, пространства и расстояния, а затем вызвал видение, каким бы невероятным это ни казалось. Иоанн Французский успел собрать сорокатысячную армию. С ним было четверо сыновей, двадцать шесть благородных герцогов и графов и свыше пятисот рыцарей нового «Ордена Девы Марии», принявших обет умереть в битве, но не сдаться. И к тому же, словно всего остального было недостаточно, французы стали лагерем между армией Эдуарда и Бордо, что лишало англичан какой бы то ни было надежды на отступление.

Обремененный лишь плохими новостями, Хоксблад продолжал путь на север, пока не встретился с принцем Эдуардом и Уорриком в нескольких милях от Пуатье.

— Лучше всего созвать Военный Совет. Рыцари должны знать о нашем отчаянном положении, — предложил он.

На совете Хоксблад без утайки рассказал, что армия Ланкастера отступила к Шербуру и не придет на помощь. Кроме того, сами они продвинулись слишком далеко к северу, и теперь французская армия стоит между ними и Бордо. Изложив все это, нерешительно назвал количество вражеских воинов.

— Но они нас сомнут! — воскликнул Солсбери и выругался.

Эдуард впечатал кулак в походный сундучок.

— Святотатство утверждать, что меня можно победить или взять живым!

— Ни одна армия на земле не сможет сопротивляться храбрым английским лучникам, — вмешался Уоррик.

— Я предупрежу солдат об опасности, которая нам грозит, — решил Пемброк.

— Нет! — вскинулся Хоксблад. — Исход битвы решается еще до ее начала. Наших людей не должно смутить численное превосходство противника!

— В традиции англичан сражаться с превосходящим по силе врагом, сражаться и побеждать! — гордо заявил Эдуард.

— Отсюда и, до Пуатье тянутся холмы, заросшие виноградниками, — решительно сказал Уоррик. — Мы займем эту стратегическую позицию. Виноградные лозы укроют нас.

На следующее утро кардинал Пуатье, Талейран де Перигор, боясь, что его прекрасный город скоро будет лежать в руинах, направил Иоанну Французскому послание, в котором сообщал, что свирепствующая во Франции чума — Божье наказание за непрерывные войны, и повелел королю начать переговоры.

Иоанн и его рыцари не желали мира и стремились победить английских собак, посмевших позариться на трон и корону Франции. Но нельзя спорить со священником такого высокого ранга. Власть церкви превосходит власть короны, и король был вынужден согласиться на встречу с принцем Уэльским.

Они собрались под белым флагом — Иоанн со своими дворянами, Эдуард, Уоррик и Хоксблад. Черный Принц, самый великодушный рыцарь во всех христианских странах, благородно предложил отпустить пленников, которых держали ради выкупа, и отдать недавно взятые города и замки в обмен на семилетний мир.

Французский король, заметив пренебрежительные взгляды своих дворян, потребовал, чтобы принц Эдуард сдался в плен вместе с сотней рыцарей. Черный Принц рассмеялся ему в лицо.

— Ваши соотечественники так сильно любят вас, что будут готовы отдать какой угодно выкуп, — продолжал настаивать король.

И тут знаменитая вспыльчивость Плантагенетов дала себя знать.

— За кого же вы меня принимаете? Я скорее погибну с мечом в руках, чем соглашусь, чтобы меня обвинили в деяниях, противоречащих моей чести и славе Англии! Англичане никогда не будут принуждены платить за меня выкуп! — заявил Эдуард.

Уоррик, обыкновенно сдержанный и невозмутимый, был не в силах подавить негодование:

— Вы, французы, даже не попытались заключить перемирие! Конечно, у вас вчетверо больше людей, к чему вам тогда переговоры! Ну так — вот поле и место битвы! Пусть каждый сделает, что может, а Господь будет На стороне защитников правого дела.

Кристиан Хоксблад в жизни не был так горд. Уоррик На самом деле стоил трех французов!

Он возблагодарил Бога и Аллаха за то, что этот человек его отец. Отныне для него станет большой честью носить имя де Бошем!

Принц, Уоррик и Хоксблад знали, что положение англичан безнадежно, если французский король умело применит тактическое искусство. Все, что от него потребуется — окружить небольшую армию и принудить ее сдаться. Однако англичане отказывались признать пусть даже неминуемо им грозившее поражение.

В утро битвы английские лучники заняли места на склоне холма, позади крупных виноградных лоз и живой изгороди, где вырыли ямы и рвы. Их позиции были совсем не похожи на открытое чистое поле, где должны были сражаться рыцари.

Разведчик принес Эдуарду известие, что у короля Франции на шлеме белый плюмаж, а самые знатные люди королевства, подражая ему, также украсили свои шлемы.

Черный Принц стоял на вершине холма, откуда была видна другая тропинка, вьющаяся на подъеме. Увиденное ошеломило его. Король не вынес никакого урока из битвы при Креси! Он велел своим рыцарям встать по четверо и подниматься наверх.

Черный Принц подал знак, и лучники послали в воздух тучи стрел, убивая рыцарей ряд за рядом по мере их продвижения наверх. Когда Иоанн расширил ряды наступавших, английские лучники начали целиться в лошадей, а Хоксблад с корнуольцами, вооруженные длинными кинжалами, прокрались к врагу среди лоз, уничтожая не успевших подняться на ноги французов.

Французский маршал, пытаясь спасти сыновей короля, приказал им отступать, и в результате отходившие войска столкнулись с продолжавшими наступление. Начался хаос. Уоррик и Хоксблад с небольшой группой конных рыцарей бросились на французов в лобовой атаке. Оруженосец Эдуарда Джон Чандос воскликнул:

— Вперед, сир! Победа за вами! Господь отдал ее в ваши руки!

Окровавленное знамя с золотыми французскими лилиями упало на землю. Отступление врага было таким паническим и поспешным, что к полудню на поле остались лишь войска под непосредственным командованием короля. Перед ними встал выбор: сдаться или умереть. Король Франции признал себя пленником и велел доставить его к Черному Принцу, пообещав, что достойно вознаградит тех, кто сделает это.

Черный Принц не мог поверить такой удаче — почти все благородные французские рыцари предлагали выкуп за свое освобождение, а когда Рэндел Грей привел взятого им в плен младшего сына короля, двенадцатилетнего Филиппа, Эдуард тут же без промедления посвятил его в рыцари.

Подсчитав потери, Уоррик и Хоксблад решили, что не менее десяти тысяч французов сложили головы на поле битвы, тогда как англичан было среди погибших всего несколько сотен. Взяты в плен король Франции, его четверо сыновей, брат, герцог Орлеанский и больше дюжины самых знатных дворян королевства, все с белыми плюмажами на шлемах.

В ту ночь, когда англичане праздновали победу и стол ломился от еды и знаменитого вина из Пуатье, принц Эдуард, почитая законы рыцарства и вознося их на новые высоты, сам прислуживал королю Франции.

— Это самый горчайший в моей жизни день, — выдавил Иоанн. — Я — ваш пленник!

Черный Принц приветственно поднял кубок и великодушно ответил:

— Нет! Вы мой почетный гость.

Пэдди, Али и сэр Рэндел спали в шатре Хоксблада, а их хозяин ночевал вместе с Эдуардом. Они, конечно, не Могли уснуть после волнений битвы и должны были выговориться, как уже вошло у них в обычай. В самый темный час ночи, перед рассветом, Кристиан тихо сказал:

— Джон Холланд мертв.

— Ты уверен?

— Абсолютно. Я опознал его. Череп проломили и горло перерезано. Он уже похолодел, когда я наткнулся на него, — вполне правдиво объяснил Хоксблад.

Принц перекрестился. Несколько долгих минут оба молчали. Наконец Эдуард не выдержал:

— Это означает, что Джоан — вдова!

— Совершенно верно, ваше высочество, — согласился Кристиан, затаив дыхание.

— Иисусе, значит, нужно всего-навсего разрешение на брак от Папы! Ты поедешь в Авиньон с моим поручением?

— Конечно, сэр, — кивнул Кристиан, улыбаясь во мраке.

В эту секунду оба чувствовали себя всемогущими, как боги.

Когда Хоксблад наконец задремал, ему приснилось детство. С шелковистыми черными локонами и блестящими аквамариновыми глазами, он был избалованным любимцем гарема. Потом мирная сцена сменилась видением той ночи, когда малыша должны были увезти ради его же безопасности. Кристиан помнил невыразимую тоску матери. Расставание с сыном было хуже смерти, но принцесса любила его всей душой и, отдавая в надежные руки, приносила себя в жертву ради спасения сына.

Кристиан вспоминал и свое крещение огнем. Какое тяжелое испытание для семилетнего изнеженного мальчика оказаться среди грубых, закаленных в боях норманнских рыцарей. Но их наука оказалась в миллион раз дороже золота и драгоценностей, оставленных матерью, чтобы обеспечить будущее сына!

Кристиан проснулся в холодном поту. Прекрасный образ матери, ее страдания, и боль по-прежнему оставались в его сердце. Он чувствовал угрозу, нависшую над ее будущим, угрозу, которую был не в силах развеять.

Хоксблад разбудил оруженосцев. Али невозмутимо встал и оделся. Пэдди громко жаловался, что не выспался.

Хоксблад широко улыбнулся.

— Тебе пора привыкнуть к крикам и шуму среди ночи… папочка!

— Иисусе, только бы Али-Баба не узнал об этом, иначе я до конца дней так и останусь Пэдди-папочкой!

— Я еду в Авиньон к Папе и беру с собой Али. Я хочу, чтобы вы, Пэдди и Рэндел, — добавил он, глядя на серьезного юношу, — позаботились о наших дамах. Миссия не является секретной в обычном смысле слова, но чем меньше людей узнают о ней, тем лучше.