— Ложись в постель, — приказал Кристиан, и Брайенна повиновалась мгновенно, без возражений, протягивая к нему руки. Но теперь упрямство и своенравие взяло верх — Кристиан не хотел этого слепого послушания. Она должна прийти к нему добровольно, сама, не по его велению.

Кристиан собрал всю безмерную силу воли и осторожно потянул ее за руку, заставляя подняться. Потом накинул на Брайенну пеньюар, завязал его до подбородка и открыв дверь, слегка подтолкнул девушку.

— Возвращайся к себе, Брайенна.

Али неожиданно почувствовал, как его трясут за плечо:

— Мне нужен опиум, — услыхал он измученный голос. Али, не говоря ни слова, открыл сундучок с лекарствами и вынул кисет с наркотиком, хорошо понимая, что дело не в физической боли. Душа и сердце принца Драккара невыносимо страдали.

С рассветом пришло осознание того, что он не может дни и ночи испытывать свою власть над Браненной, поэтому придется сосредоточиться на Роберте. Нужно добиться, чтобы он был целыми днями занят подготовкой рыцарей принца Лайонела к грядущей кампании. Тогда вечерами он сможет лишь едва добираться до постели, если, конечно, Кристиан позволит ему идти спать.

Глава 22

Джоан Кент не умела долго тревожиться. Когда случалась какая-то неприятность и солнце омрачали черные тучи, она решительно старалась отбросить мрачные мысли и думать о чем-нибудь приятном.

Услышав от Брайенны о свершившейся вчера помолвке, Джоан забеспокоилась, не зная, что делать, если король велит и ей подписать брачный контракт с Уильямом де Монтекьютом, и немедленно послала записку на Фиш-стрит, а потом забыла и думать о надвигающейся беде. Пусть ее золотой принц обо всем позаботится.

Вынув маленькую шкатулку с любовными письмами Эдуарда, она села на устланный подушками подоконник, чтобы провести несколько часов в грезах о любимом. Но, прочитав послания, она вскочила и побежала к Глинис.

— Одно письмо Эдуарда пропало!

— Вы уверены, миледи?

— Да, мое самое любимое. Помню, я получила его после того, как король объявил о моей помолвке. Эдуард написал тогда: «Я в жизни никогда еще не был в таком гневе! Ты моя вечная драгоценная любовь и навсегда ею останешься…»

— Но, по-моему, вы положили его под подушку перед сном, не так ли?

— О, да! Боже, а утром мы отправились в Бедфорд! Должно быть, служанки выбросили его!

— Искренне надеюсь, что это так, — нахмурилась Глинис. — Не дай Господь, если оно попало в чужие руки!

Глинис прекрасно знала, что при дворе никому нельзя доверять, и меньше всего служанкам.

— Вам лучше предупредить принца, что одно из его писем пропало.

— Глинис, ты вечно беспокоишься по пустякам, — упрекнула Джоан.

«А у тебя ветер в голове», — мрачно подумала камеристка.

Когда в комнате начали сгущаться вечерние тени, Джоан приятно удивилась, увидев на пороге комнаты брата, графа Кента.

— Надевай плащ, дорогая. Я отвезу тебя на Фиш-стрит.

— Восхитительно! Глинис, беги в покои Брайенны, спроси, не согласится ли она сопровождать меня?

— Нет, — предупредил Эдмунд. — Ты должна ехать одна, Джоан. Дело срочное и секретное. Поэтому я и приехал за тобой.

Джоан быстро собрала драгоценные письма и положила их в филигранную шкатулку.

— Не забудьте рассказать о пропавшем письме, — напомнила Глинис.

— Пропавшем? — переспросил Эдмунд.

— Эдуард написал мне несколько писем, — объяснила Джоан.

— И одно пропало? Кровь Христова, Джоан! Иногда ты ведешь себя, будто тебе не семнадцать, а села лет! Захвати с собой эти чертовы письма!

Принц уже ожидал в доме Эдмунда, и, хотя нежно приветствовал Джоан, заметно было, что мысли его чем-то омрачены.

— Нельзя терять ни минуты. Леди Бедфорд официально помолвлена, и следующая очередь — твоя. Мой отец уже говорил с Эдмундом о помолвке с де Монтекьютом, но твой брат сообщил, что ты уже помолвлена с сэром Джоном Холландом.

Джоан, широко раскрыв глаза, взглянула в лицо возлюбленного.

— Король разгневан, чтобы не сказать больше. Он пожелал увидеть подписанный контракт.

Принц Эдуард развернул потрескавшийся пергамент.

— Холланд уже поставил подпись, дело только за твоей.

Джоан взяла перо. Почерк у Холланда был твердым и размашистым. Увидев это, она неожиданно вздрогнула. Рука невольно замерла, и Джоан, умоляюще глядя на любимого, прошептала:

— Я не хочу выходить за Холланда!

— Любимая, об этом не может быть и речи. Я просто решил тянуть время! Как только Эдмунд предъявит контракт, помолвка с Монтекьютом станет невозможной, несмотря на просьбы графини Солсбери. И, когда положение будет безвыходным, отец, скорее всего, отправит посланцев в Авиньон, к Папе, и решение вопроса займет долгие годы.

Джоан благодарно улыбнулась.

— Ты великолепен, — выдохнула она и поставила свою подпись.

Эдуард взял песочницу, посыпал роспись песком, чтобы скорее просохли чернила, и отдал контракт графу Кенту.

Обняв Джоан сильной рукой за талию, Эдуард направился в сад, ведущий к его дому.

Эдмунд взял оставленную сестрой шкатулку.

— Не забудь, обязательно скажи его высочеству о письме! — укоризненно напомнил он.

Джоан выхватила у брата бесценные письма и спрятала под плащ.

Следующие четыре часа были самыми счастливыми в их жизни. Эдуард и Джоан играли, смеялись и любили, не думая о том, что приготовила для них судьба. Они пили из одной чаши, пьянея не от вина, а от близости. Протрезвели любовники уже далеко за полночь.

— Сколько осталось до твоего отъезда? — прошептала Джоан, прижимаясь к нему.

Его губы коснулись нежного лба.

— Скорее всего, неделя, не больше. Джоан жалобно всхлипнула.

— Эдуард, я этого не вынесу.

Принц поцеловал возлюбленную, осторожно провел ладонью по шелковистой спине, чтобы успокоить ее.

— Тише, любимая. Я иду на войну, чтобы заслужить рыцарские шпоры.

Джоан улыбнулась дрожащими губами, памятуя, что мужчины ненавидят слезы.

Эдуард соскользнул с постели, бросил Джоан свой халат и нагнулся над камином, чтобы зажечь огонь. Черный бархатный халат с вышитым свирепым валлийским драконом окутал ее с головы до ног. Пришлось дважды обернуть его вокруг себя, прежде чем Джоан смогла встать и подойти возлюбленному.

— Я буду читать твои письма каждую ночь, — пообещала она.

Эдуард, обняв Джоан за плечи, привлек ее к себе.

— Боюсь, не стоит этого делать, любимая. Ради твоей и моей безопасности мы должны их уничтожить.

— Нет! — вскрикнула она. — Я не могу расстаться с ними!

Эдуард посадил ее к себе на колени.

— Мы прочтем их вместе последний раз, а потом предадим огню.

Кончиками пальцев Эдуард стер соленые капли с ее щек и впился губами в ее губы, покоряя ее, подчиняя своей воле. С бесконечной грустью Джоан прочла вслух письма любимого голосом, хриплым от непролитых слез. Каждое послание она целовала на прощание, а потом Эдуард предавал его огню. Оба зачарованно, словно выполняя мистический ритуал, наблюдали, как страницы вспыхивают, чернеют и обращаются в пепел. Джоан начала последнее письмо:

— Я целую твои губы, я целую твое сердце, но мечтаю скользить губами по твоему телу… -

Эдуард отнял у Джоан письмо и бросил в огонь, прежде чем она успела его дочитать, и, опрокинув ее на ковер, сорвал халат, скрывающий прелестное тело, чтобы исполнить высказанное в записке желание.


Каждый день король вместе со своим маршалом Уорриком созывал на совещание тщательно подобранных членов Военного Совета, среди которых были и знатные закаленные в боях рыцари. Присутствовали также принц Уэльский и сыновья графа. Уоррик предложил дать французскому рыцарю Годфри де Аркуру чин маршала, поскольку тот знал местность, где предстояло сражение, лучше любого англичанина.

Последние два года английские войска продолжали воевать с французами в различных частях Франции. Поскольку королева Филиппа была по рождению фламандкой, Фландрия, естественно, стала союзницей Англии, и английские солдаты, постоянно находившиеся в Брюгге, Генте и Ипре, сейчас затевали схватки по всей французской границе.

Брабант тоже был союзником Англии, но между Фландрией и Брабантом лежал большой город Турне, захваченный Филиппом Французским. Союзники Англии настаивали на том, что сначала нужно штурмовать именно Турне. Однако король Эдуард с семьей и находился в Бордо. Англия владела южными частя провинций Гасконь, Гиень и Пуату. В результате не од англо-норманн имел земли и замки в тех местах и большие солдатские гарнизоны препятствовали переходу этих территорий к французам, но сейчас ослабленные войска отчаянно нуждались в подкреплении. Король Филипп поставил своего сына Жана Нормандского во главе такой большой армии, что появилась реальная опасность захвата южных провинций, принадлежавших Англии уже двести лет.

При обсуждении военной стратегии короля Эдуарда мнения разделились. Большая часть дворян, владевшая поместьями около Бордо, голосовали за высадку имение в этом районе побережья. Остальные, представлявшие интересы фламандцев, во главе с сэром Уолтером Мэнни, настаивали на воссоединении с союзниками. Все сгрудились вокруг массивного стола, на котором были разложены карты, расставлены игрушечные армии и военные корабли.

Король ждал решения и был готов на все, чтобы подвигнуть соратников принять его как можно скорее.

Небрежно указав на стол, он спросил:

— Уоррик, Бордо или Фландрия?

Когда говорил Бешеный Пес, остальные молча слушали.

— Ни то, ни другое. Только последний глупец заставит двадцатитысячную армию пересекать Бискайский залив. Если мы высадимся на побережье Нормандии, Филипп будет вынужден разделить свою армию на юге и идти на север, чтобы сражаться с нами, а тем временем мы успеем пройти по всей Северной Франции и захватить столько военной добычи, что можно окупить всю кампанию, а потом соединимся с фламандской армией и пополним свои ряды. В том — маловероятном случае — если слухи о размерах армии Филиппа верны, мы сможем вернуться, переплыв через узкий Па-де-Кале.