Дейн чувствовала его прикосновения, ей хотелось почувствовать то, что чувствует он, и узнать то, что знал он. Его ритм сровнялся с ритмом ее пульса, и та скользкая стеклянная гора, по которой она взбиралась, вдруг рассыпалась на обломки. Наслаждение растеклось по телу.

Его разрядка пришла на мгновение позже. Опустошающая, полная, полнее не бывает...

И тогда Флинт отнес жену на кровать. Она легла, уткнувшись лицом в его плечо, обвив ногами, не желая выпускать из себя.

Дейн проснулась не сразу, а проснувшись, поняла, что лежит на животе, что пальцы ее ухватились за жесткие густые волосы у его корня. Муж был рядом, и его ладонь поглаживала ее ягодицы.

Она повернула голову, чтобы посмотреть на него. Флинт лежал на спине, раскинувшись, выставив, словно для обозрения, готовый к любви орган. Рука его продолжала двигаться, дразня, пробуждая ото сна.

Изабель так легко соблазнить. Дейн шевельнула бедрами, приглашая мужа к дальнейшим исследованиям, и он внял приглашению, лаская ее именно там, где ей больше всего этого хотелось.

Вот там, как раз там...

Дейн застонала, поощряя его к дальнейшим действиям. Его пальцы скользнули в самый центр ее существа, влажный и готовый к любви.

– Я не могу удержаться от того, чтобы тебя не трогать...

– Я не хочу, чтобы ты... – прошептала она, и его пальцы скользнули глубже.

Он не убирал руки, занимая такое положение, чтобы войти в нее сзади.

– Я хочу тебя сейчас...

– Ты хочешь меня? – Изабель любит поиграть, она знает свою власть. Она вообще все знает.

– Я слишком сильно хочу тебя...

– Достаточно ли ты тверд для меня? Флинт застонал.

– Мне нужно точно знать, насколько ты тверд, – прошептала она, и он, вздрогнув от возбуждения, вызванного ее словами, крепко сжав ее бедра, одним движением резко вошел в нее.

Флинт не останавливался, словно в нем жил мощный мотор. Дейн не могла видеть его, не могла дотронуться до него. Она лишь отдалась новым для себя ощущениям.

Мускус и магия – запах и чувства, это все, что она могла ощущать. Все, что она чувствовала, это как он вонзается в нее, доходит до глубин ее желания и еще раз делает ее своей.

И тогда обрывки ощущений, как клочья тумана, просачивающиеся из ее глубин, сгустились в пену – мягкое вокруг твердого, нежное на гранитно-жестком – и затем медленно, медленно отступили, оставив лишь камень, скалу...

А он все входил и входил в нее. Дейн была потрясена резким выбросом его семени, влагой, наполнившей ее. Она медленно опустилась вниз, так чтобы он полностью накрыл ее собой. Флинт все еще оставался глубоко в ней. Так они и уснули.


Найрин злилась. Она не знала, что делать с Гарри. Стоило ей решить, что подход к Питеру, красивому, стройному, молодому, найден, как Гарри вырастал у нее на пути.

Проблема состояла еще и в том, что Питер, казалось, не обращал внимания на ее чары, и она настолько оказалась неподготовленной к такому обороту событий, что даже одеваться стала вызывающе, надеясь хоть как-то оказаться замеченной.

Но на месте Питера всегда оказывался Гарри, который только и ловил случай, чтобы перехватить Найрин где-нибудь на лестнице и утащить к себе.

Все шло так, как мечталось старику. Питер каждое утро выезжал верхом в поля, тем самым оставляя Гарри простор для маневра. Весь день он только и занимался тем, что преследовал Найрин, заставляя выполнять обещания.

Но ей держать данное ему слово совсем не хотелось. Найрин хотелось давать обещание Питеру – их бы она выполняла с большим удовольствием. Ей хотелось пробраться к нему в спальню ночью и заставить его овладеть ею. Она хотела, чтобы Гарри ушел с дороги, а Питер сделал ей предложение руки и.сердца.

Найрин только не знала, как именно осуществить свои намерения. Питер жил в Монтелете уже неделю и ни разу не посмотрел на нее так, как обычно смотрели мужчины. Она хотела преподать Питеру урок, заставить его умолять ее отдаться, и это навязчивое желание мешало мыслить ясно.

Если бы только здесь была ее мать...

Появление Питера изменило все, все...

И она не знала, что было бы лучше: вначале выйти замуж за Гарри, а потом от него каким-то образом избавиться, или вначале соблазнить Питера.

Любой из сценариев имел свои слабые стороны, и отсутствие у Питера интереса к ней было одной из них. Именно это делало замужество с Гарри более предпочтительным, потому что, когда они станут родственниками, ему придется начать ее замечать.

Но быть женой Гарри и жить под одной крышей с этим изумительным куском юной мужской плоти... будет так трудно. Притом нет никаких гарантий, что Питер останется жить с ними и дальше. Но если Найрин сумеет соблазнить его и сделать рабом своей страсти...

Словно по мановению волшебной палочки Питер появился перед ней – свежий и элегантный.

– Доброе утро, Питер, – сказала Найрин несколько натянуто – это из-за того, что при виде его чуть не лишалась дара речи. – Ваш отец сейчас в полях. Вы, наверное, собираетесь к нему присоединиться?

Питер налил себе кофе.

– Я собираюсь переправить Боя в Бонтер. Об этом отец должен был позаботиться несколько дней назад. Боем никто не занимался со дня этой дурацкой свадьбы, а конь нуждается в выездке. Он принадлежит Дейн. Вы что-то сказали, Найрин?

Она ничего не сказала, она подавилась печеньем. Опять эта Дейн! Она не могла больше слышать ее имя.

«Куда ни кинься – всюду Дейн! Она заполучила Клея, стала женой самого красивого мужчины в округе, ее обожает Питер. Дейн оказалась победительницей. Как?»

Найрин никак не могла понять.

Она со смешанным чувством наблюдала за тем, как Питер допил кофе – завтракать он не стал, – как вышел из дома и направился к конюшне.

– Он еще не уехал?

Найрин чуть не подпрыгнула.

– Гарри, ты меня чуть до смерти не перепугал!

– Я просто хотел, чтобы он уехал. Думаю, Питер останется там на несколько часов, не меньше. Дейн заставит его остаться и выслушать историю ее скорбей, а у нас с тобой будет в это время чем заняться.

Чувство страха и отвращения накатило на Найрин. Как сможет она продолжать с легкостью притворяться перед Гарри, когда ей хотелось заполучить его сына?

Найрин взяла себя в руки и решила потянуть время, поглаживая любовника по щеке.

– Ну разве ты не хитрюга, мой милый? Кто на самом деле предложил доставить Боя в Бонтер?

– А ты как думаешь? Его несколько часов дома не будет. Даже эта зануда Оливия не посмеет выставить его за дверь немедленно. А мы с тобой сможем прекрасно провести время, Найрин. Несколько часов – это так много...

Она позволила ему прикоснуться к ней толстыми мокрыми губами и игриво пробормотала:

– И для чего нам так много времени, Гарри, милый?

– Для тех штучек, что ты обещала мне, Найрин, – прошептал он перед тем, как впиться в ее губы. – О чем я мечтал так долго...

– Разве я обещала тебе что-то, Гарри? Да, конечно! Разве мне не хочется того же, что хочешь ты? О, я так соскучилась по твоим поцелуям. Не будем терять времени на разговоры, дорогой...

Найрин впилась в его рот, как змея, голодная и опасная. Гарри застонал, прося пощады.

– Ты знаешь, чего мне хочется, Найрин. Она жевала губами его нижнюю губу.

– Ты уверен, что пора?

– Уверен.

– Это будет как аперитив к нашей совместной жизни, Гарри, – прошептала Найрин. – Иди, Гарри, и я буду ждать тебя через десять минут, как обещала, иди...

– Поклянись...

– Не веди себя как ребенок, Гарри.

– Я чувствую себя ребенком.

– Когда ты вернешься, то будешь чувствовать себя мужчиной. А теперь иди...


Оливия спустилась поприветствовать молодого человека, который был так похож на Дейн, что дух захватывало.

Те же голубые глаза, те же черты лица, но только гораздо более мужественные, те же густые светлые волосы и крепкое тело Гарри – каким оно было когда-то. Только этот молодой человек был выше и изящнее и очень, очень уверен в себе.

– Присоединяйтесь к завтраку, мистер Темплтон.

– Пожалуйста, зовите меня Питер.

– Конечно, Питер. А вы меня можете звать Оливия.

Она предложила гостю кресло у маленького столика, который Тул накрыл на веранде верхнего этажа. Праксин уже несла поднос с завтраком для Питера.

– Я думаю, что здесь приятнее, чем в столовой. А вы у себя в Монтелете где завтракаете? – Господи, у него и выражение лица было такое же, как у Гарри, когда тот был молод. Рука Оливии предательски задрожала.

Питер с благодарным кивком принял предложенный кофе, но отвечать на вопрос Оливии не стал. У него не было желания говорить. Он пытался составить свое мнение о женщине, которая так долго считалась злейшим врагом его отца.

– Я мало вижу сына и свою невестку, – деликатно заметила Оливия. – Впрочем, это так понятно. Свадебного путешествия у них не было... Всю эту неделю они проводят в основном наедине в отдельном крыле, так что фактически мы не общаемся...

Оливия замолчала. Не существовало способа дипломатично изложить то, что происходило в этом доме. То, что еду им Праксин приносила в спальню и что большая часть ее оставалась несъеденной.

– Мне кажется, я не должна их беспокоить, – в завершение сказала Оливия, стараясь говорить как можно более отстраненным тоном.

– Да, конечно, но Бой...

– Я уверена, она будет счастлива, – пробормотала Оливия, мысленно облегченно вздохнув.

Питер избавил ее от необходимости продолжать неприятную тему. – Расскажите мне о ваших планах, Питер. Как я понимаю, вы собираетесь задержаться в Сент-Фое?

– Я еще не решил, – рассеянно проговорил молодой человек, хотя он давным-давно все решил, еще до того, как вернулся домой. Он собирался снова уехать в Париж, и Гарри никак не сумел бы его заставить остаться в этом Богом забытом болоте.

– Это мудро – не торопиться с решениями, – пробормотала Оливия, гадая, каким образом сумеет протянуть разговор хотя бы на час, как того требовала элементарная вежливость.