— До Рионна? — ахнула Лионесс. — Но мой отец отправился туда на охоту.

Рис внимательно посмотрел на нее. Лионесс побледнела, ее глаза расширились. Рис осторожно взял девушку за руку:

— Он в безопасности, Лионесс. Вряд ли ему что-то угрожает: с ним его и мои люди.

— Благодарю.

Она подтянула колени к себе и оперлась о них подбородком.

Рис отпустил ее ладонь:

— Я-то думал, что в первую очередь ты станешь беспокоиться не об отце, а о Гийоме.

— Отец мне очень дорог.

— Но, по-моему, ты так любила дю Пре.

— Я не стану обсуждать с тобой Гийома. Это неприлично.

— Поскольку ты вскоре станешь моей женой, я не нахожу в этом ничего неприличного.

— Ты весьма самонадеян, Фоко.

Ага, теперь куда лучше — она снова назвала его Фоко. Рис опустил голову и взглянул на Лионесс:

— Ты любишь его?

Она на миг закрыла глаза, а потом внимательно посмотрела на мужчину, что лениво развалясь сидел так близко от нее. Он выглядел усталым. Под глазами залегли темные круги. Прядь давно нестриженных волос упала ему на щеку.

Лионесс бездумно протянула руку и откинула непокорный локон обратно. Рис на мгновение задержал ее ладонь, прижав к своей щеке, и переспросил:

— Ты любишь его, Лионесс?

Ее пальцы ощущали тепло его кожи. Лионесс медленно провела ладонью вниз по лицу Фоко и почувствовала, как едва заметная щетина оцарапала ей руку.

— Я не уверена.

Фоко согнутой ладонью приподнял ее подбородок.

— Не так давно лишь в память о нем ты решилась на убийство. Ради мести ты решилась загубить свою душу.

— Я знаю. — Лионесс откинула голову, избегая прикосновений Риса, и посмотрела на него: — И что бы ты делал, скажи я Гийому «да»?

Он пожал плечами:

— Кому бы ты ни отдала свое сердце, ты станешь моей женой.

— И тебе было бы все равно?

Это просто невозможно.

— Да. А с чего бы мне волноваться?

— Но…

— Что «но», Лионесс? Неужели, по-твоему, любовь хоть кому-то нужна? При чем тут она и твой брак? Разве любовь спасет Таньер? Может она убережет твоих вассалов? Неужели любовь накормит и оденет тебя? Или обеспечит крышу над головой?

Голос его звучал слишком глухо. Для хорошо владеющего собой человека в нем было чересчур много гнева. Что-то тут не так. Лионесс заметила на лице Риса ярость и заглянула ему в глаза. Опять то же самое. Такое выражение она уже видела в тот день, когда захватила Фоко в плен. Боль. Потеря. И то, и другое сейчас отражалось в его глазах. Может, ей показалось? Надо проверить.

Должно быть, она ошиблась. С чего бы столь могучему воину так страдать?

Стоя перед Фоко на коленях, Лионесс снова прижала ладонь к мужской щеке и погладила его губы кончиком большого пальца.

— Как ты представляешь себе любовь? Неужели ты никогда никого не любил? Разве твои родные не любят тебя? Возможно ли, чтобы ты не отвечал на их чувства?

— Я горжусь своей семьей. Я уважаю их. Я забочусь о них.

— Разве это не любовь?

— Речь не о семье. Я говорю о бесполезных чувствах меж мужем и женой.

— А разве муж и жена — это не семья? Как же их чувства друг к другу могут стать бесполезными? — озадаченно нахмурилась Лионесс.

Фоко попытался увернуться от ее пальцев, но Лионесс протянула руку и снова повернула к себе его лицо.

— Рис, ты хоть раз в жизни кого-нибудь любил?

Он замер. Едва Фоко попытался встать, Лионесс обняла его ладонью за шею и запустила пальцы ему в волосы.

— Сядь, Рис.

Он беспрекословно ей подчинился, и это развеселило Лионесс.

— Если уж я решу выйти за тебя, между нами не должно быть недомолвок. Что заставляет тебя считать любовь бесполезной?

Он зыркнул на Лионесс:

— Тут нечего решать. Выйдешь за меня и точка.

Он что, решил принудить ее?

— Не увиливай. Ответь мне.

— Нет у меня ответа.

Лионесс едва не впилась ногтями в его шевелюру.

— Граф Рис Фоко, разве нужно напоминать вам, что именно я пленила и удерживала в своей крепости Могучего Сокола? Вам больше не удастся запугать меня яростными взглядами или злобным голосом. Поберегите их для тех, кто слабее меня.

На миг, когда лицо его превратилось в каменную маску, она, было, решила, что зашла слишком далеко. Наверно от подобного взгляда воины застывали как вкопанные. Лионесс возблагодарила бога, что она не воин.

Именно так — после всего, что было между ними, после всех его речей и ошеломительных поцелуев она поняла: вреда ей Фоко не причинит. Лионесс не лгала: она его не боялась. Она неподвижно сидела, не сводя взгляда с Фоко.

Наконец — Лионесс показалось, что минул не один час — он успокоился и рассмеялся:

— Да, Лионесс… умеешь ты иногда донять.

— Пришлось давеча научиться. — Она шутливо взъерошила Рису волосы и встала: — Тебе пора идти.

Они направились из сада по узкой дорожке, останавливаясь на каждом шагу и рассматривая то одно, то другое растение. Всякий раз, когда Лионесс рукой или бедром задевала Фоко, ее охватывал непонятный трепет.

Лионесс не отрицала: едва она увидела этого человека, он пробудил в ней определенные чувства. Даже когда Фоко был пойман, словно загнанный олень, он своим видом и мощью внушал страх. А ухаживая за его ранами, она не могла не замечать тепла его кожи, жара, проникавшего через кончики пальцев в ее кровь.

Что ни говори, а Рис пробуждал в Лионесс греховные чувства. Но, конечно же, для доброго брака вожделения и желания мало. Она, безусловно, знала, что Фоко — человек страстный. Искал ли он справедливости, защищал ли честь — он отдавался этому всей душой. Если уж Рис так поглощен этими поисками, то почему бы ему не отдаться с такой же страстью заботам о жене?

Не в силах более сдержать любопытства, Лионесс рискнула спросить:

— Ты любил свою жену и ребенка? Ты почитал и оберегал их?

Она ждала, что Рис разозлится или уйдет. Вместо этого он немного помолчал, повернулся к ней и положил руки Лионесс на плечи.

Его лицо исказилось от боли. Об этом свидетельствовали глубокие морщины у него на лбу, нахмуренные брови, сурово сжатые губы и тусклые, равнодушные глаза.

Лионесс захотелось забрать свой вопрос обратно. Но еще больше ей захотелось изгнать боль из сердца Фоко.

— Я не убивал жену.

Лионесс коснулась, было, его щеки, но Рис отвернулся, и она отдернула руку.

— Я уже поняла.

— И ребенка ее я тоже не убивал.

— Ее ребенка, говоришь?

Он медлил с ответом. Лионесс изучающе посмотрела на Риса и поняла, что он убит горем. Тяжело вздохнув, Фоко ответил:

— Так и есть. Младенец, что умер вместе с ней, не был моим.

— Откуда тебе знать!

— Я тоже сначала так подумал. Элис утверждала, что никогда мне не изменяла, и я верил ей, пока не взглянул на ребенка.

Лионесс доводилось видеть новорожденных. Красные и сморщенные, они ничуть не напоминали собственных отца или мать.

— Рис, младенцы часто несхожи с родителями.

— Достаточно сказать, что этот ребенок не мог быть плодом моих чресел.

— Ты счел ее изменницей и не убил? — изумленно спросила Лионесс. Много ли мужчин в состоянии перенести такой позор и унижение, не превратив жизнь повинной в этом женщины в ад? Неудивительно, что Фоко считал любовь никчемной. Если он и был неравнодушен к жене, это чувство, скорее всего, умерло вместе с ней.

Риса вспомнил гибель Элис. Он крепко-накрепко удерживал это в глубине сознания, но теперь чувства вырвались на свободу. Рис отшатнулся от Лионесс и от той боли, что до сих пор терзала его.

— Как она умерла?

Он ответил не сразу — в горле словно застрял комок, он рос и мешал Рису говорить.

— Прыгнула с башни вместе с ребенком.

— Как она решилась на такое? Погубить себя и невинное дитя? Зачем?

Рис отвернулся:

— Довольно, Лионесс. Хватит.

Бесконечные «почему» и «зачем» почти каждый день не давали ему покоя. Ответ был всегда один и тот же, и Рис оказался не в силах его изменить. Почему? Потому что ему хватило глупости привязаться к Элис, полюбить ее, а она… ее тошнило от одного его вида. Он вручил своей жене душу и сердце, а она опозорила Риса и забрала его дар с собой в могилу.

Он больше этого не допустит.

Рис заглянул в глаза Лионесс и понял, какие вопросы она хочет задать. Однако ему нечего ей ответить.

— Спрашиваешь, зачем? Не знаю. Неужели ты думаешь, что я не задавался тем же вопросом снова и снова? Ответа нет. Единственный, кто мог ответить, мертв.

Она смутилась и помрачнела:

— Не понимаю.

— Здесь нечего понимать, — Рис обнял Лионесс за шею и притянул к себе. Она не сопротивлялась. — Давай оставим прошлое в прошлом.

Лионесс спокойно прижалась к его груди. Ее дыхание согревало шею Риса. Эта девушка пахла свежестью и солнцем. Ее близость, ее аромат неуклонно подтачивали сковывавшие сердце Фоко вериги.

Поцеловав Лионесс в лоб, Рис слегка отодвинул ее от себя:

— Лионесс, мне пора. Нужно разыскать самозванца. Некогда мне с тобой время терять.

— Понимаю, — она поцеловала Фоко в подбородок. — Однако этим ты не завоюешь моей руки.

— Если ждешь велеречий и любезностей, поищи Гийома. Мне нечего тебе предложить.

Лионесс вырвалась у него из рук и наградила осуждающим взглядом.

— Пусть так. Возможно, я тебя послушаюсь. Может, когда ты вернешься, Гийом наговорит мне столько комплиментов, что я забуду о тебе.