Это были те же люди, размышляла Корнелия, которые заискивали перед герцогом и его матерью, ведь в Котильоне так удобно пожить недельку-другую. Что у нее с ними общего? Ничего! Она не из их круга, а герцог, очарованный этими расфуфыренными особами, ни за что не поймет ее презрения к ним.

— Мне нечего вам рассказать, — резко отрезала Корнелия в ответ на вопрос герцога, и потому, как он взялся вновь за газету, поняла, что он счел ее дурно воспитанной.

Он не должен знать, решила она, что ее сердце рвется к нему, что больше всего на свете ей хочется протянуть руки через стол и дотронуться до него и молить, чтобы они хотя бы были друзьями! Но тут между ними возник образ тети Лили, бело-розовой, златокудрой прелестницы, и в Корнелии вновь всколыхнулась ненависть.

«Я рада, если он страдает из-за нее точно также, как я страдаю из-за него», — подумала Корнелия и сама поразилась, какой болью отозвалась в ней эта мысль. Все было бесполезно… она любила его. Она любила его тонкие ухоженные руки, грациозность, с которой он легко опускался в кресло, отброшенные со лба волосы, гордую манеру вскидывать голову. Ей нравились его глянцево-черные брови вразлет над глубоко посаженными глазами и изгиб губ, когда он улыбался!

Все в нем превосходно, заключила Корнелия, и заставила себя отвести глаза, чтобы взглянуть на пейзаж за окном. Нужно думать о чем-то другом — о Франции, например, она так давно хотела побывать здесь, еще с тех пор, как была ребенком.

«Мне теперь всю жизнь останется довольствоваться только вещами, а не людьми», — сказала она себе и поняла, что не люди ей нужны, а один человек — только один мужчина, который любил бы ее не меньше, чем она его.

Время тянулось медленно, но, к счастью, грохот быстро идущего поезда не позволил вести беседу, поэтому вскоре герцог задремал, а затем и Корнелия последовала его примеру. Когда они проснулись, оказалось, что Париж уже совсем близко.

С первой минуты, ступив на платформу Северного вокзала, Корнелия была ошеломлена и очарована всем, что увидела — носильщиков в синих блузах, звонкие и пронзительные крики которых были полны радостного возбуждения, мужчин и женщин, совершенно непохожих на ее соотечественников, детей, деловитых и серьезных, как и их родители, пуделей шутовского вида с острыми умными глазками — все было так ново и необычно. Париж! Она в Париже!

Молодоженов ждала присланная из отеля «Ритц» карета с ливрейными лакеями и кучером в цилиндре. Все, кто приветствовал их, улыбались и, как показалось Корнелии, сразу проявляли сердечное радушие, которого так не хватало более сдержанным и флегматичным англичанам.

«Ритц», самый известный отель в Париже, был открыт семь лет тому назад гением гостиничного дела Цезарем Ритцем. Корнелия невольно вскрикнула от восторга, когда переступила порог огромной гостиной, окна которой выходили в сад, и увидела элегантную обстановку этой комнаты и двух спален, смежных с нею.

Ванные комнаты в «Ритце» в свое время поразили весь высший свет. Ни в каком другом отеле нельзя было найти их в таком количестве и таких роскошных. В отеле «Бристоль», где король Эдуард останавливался почти в течение сорока лет, пока был принцем Уэльским, была только одна ванная комната на каждом этаже. Цезарь Ритц настоял на том, чтобы в каждом номере была отдельная ванная, и теперь Корнелия решила, что ее ванная, отделанная мрамором и голландской плиткой, не уступает по красоте и уникальности гостиной с цветным потолком, алебастровыми урнами, коврами, гобеленами и мебелью, скопированной вмузеях.

— Подумать только, отдельная ванная, Вайолет! — воскликнула Корнелия, снимая шляпку в огромной спальне с высокими потолками.

— Это больше похоже на дворец, чем на отель, не так л и, ваша светлость? — с благоговением пробормотала горничная.

Для Корнелии «Ритц» и был настоящим дворцом, только гораздо более удобным. Его другие качества она открыла часом позже, когда они с герцогом спустились к обеду.

Вечер выдался жаркий, без дуновения ветерка, небо сияло от звезд — вечер, полный романтики, и «Ритц» был готов поддержать общую атмосферу. Столы накрыли в саду перед рестораном. Фонтан бил всеми цветами радуги, отражая огоньки свечей на столиках и волшебных фонариков, спрятанных среди деревьев и цветов. Воздух наполнял аромат роз, музыка ласкала слух, подавались изысканные кушанья, изумлявшие вкусом и запахом, которые могли быть созданы только величайшим поваром Европы — Эскофьером.

— Здесь как в сказке, — робко произнесла Корнелия. Герцог улыбнулся.

— В теплый вечер приятно пообедать на открытом воздухе, — сказал он.

Корнелия не собиралась допускать, чтобы его безразличие ко всему испортило ей вечер.

— Все чудесно, — сказала она.

Тихая музыка, доносившаяся из открытых окон, на секунду унесла ее в мир волшебства, в котором не было места предательству.

Затем она поняла, что герцог обращается к ней с легкой ноткой раздражения в голосе оттого, что она не ответила ему, каков будет ее выбор. Корнелия уставилась в огромное меню и поняла, что совершенно неспособна принять решение.

— Закажите для меня, пожалуйста, — застенчиво попросила она.

Герцог обсудил различные блюда с внимательным метрдотелем, а официант принес бокалы с хересом, который они пили в ожидании первого блюда.

К удивлению Корнелии, обед прошел очень быстро. Вокруг происходило столько всего интересного, что ее совсем не угнетали длинные паузы в разговоре с герцогом, как было бы в другое время. Только заметив его взгляд, брошенный на часы, она обратила внимание на то, что столик убран, а они все сидят и сидят, хотя обед уже давно окончен.

— Пойдемте? — спросила она, не совсем понимая, что нужно делать.

— Полагаю, вы захотите пораньше лечь спать, — ответил он, — сегодня у вас был трудный день.

Меньше всего на свете Корнелия хотела идти спать, но ничего другого предложить она не смела, поэтому прошла с ним обратно в отель, где они поднялись на второй этаж, всвой номер.

Войдя в гостиную, Корнелия посмотрела на часы, стоявшие на каминной полке, и увидела, что еще не было и десяти. Она порывисто повернулась к герцогу и хотела попросить его показать ей вечерний Париж, даже если бы это означало всего-навсего проехать в коляске по освещенным бульварам или посидеть в уличном кафе.

Графиня и кузина Алин обе рассказывали ей, что французы любят потягивать кофе, сидя за столиками на тротуаре, и пока они с герцогом ехали от Северного вокзала к Вандомской площади, Корнелия с радостью наблюдала именно за этим их занятием.

— Пожалуйста… — только начала она произносить, как слова замерли у нее на губах, потому что герцог уже говорил.

— Если вы меня извините, то я пожелаю вам доброй ночи. Надеюсь, вы хорошо отдохнете.

Он поклонился, пересек комнату и вошел в свою спальню, расположенную напротив спальни Корнелии.

«Наверное, он в самом деле устал», — подумала Корнелия, и тут двери в его комнату чуть приоткрылись, и она услышала голос мужа.

— Накидку и шляпу, Хаттон, — распорядился герцог, обращаясь к камердинеру. — Трость тоже. Можешь не ждать моего возвращения, тем более что я не знаю, когда вернусь.

Корнелия разобрала эту фразу очень ясно.

— Хорошо вновь очутиться в Париже, ваша светлость, — произнес Хаттон.

— Да, действительно стоит выяснить, так ли хороши наши старые заветные места, как полгода тому назад, правда, Хаттон?

— Не думаю, что они во многом изменились, ваша светлость.

— Итак, я отправляюсь…

Звук открывшихся дверей не позволил Корнелии расслышать названия, которое произнес герцог. Он еще что-то добавил, а затем двери закрылись, и она услышала его шаги, удалявшиеся по коридору.

Корнелия закрыла лицо руками. Герцог ушел. Он не собирался оставаться здесь, где ей предстояло остаться и изнывать от одиночества, пустоты и безличия отдельного номера. Он ушел веселиться, возможно, на встречу с друзьями, которые с радостью поприветствуют его после долгого отсутствия.

Корнелию словно что-то подтолкнуло, и она вбежала в свою спальню. Там была Вайолет, горничная раскладывала отделанную кружевом ночную рубашку из тонкого батиста на большой двухспальной кровати, разобранной только с одной стороны. Корнелия схватила ее за руку.

— Послушай, Вайолет, — прошептала она, — герцог покинул отель. Я хочу знать, куда он ушел. Постарайся расспросить Хаттона. Придумай предлог, чтобы поговорить с ним.

— Слушаюсь, ваша светлость, — ответила Вайолет; она всегда была сообразительной и теперь сразу поняла, что от нее требуется.

Девушка отложила ночную рубашку и проскользнула в комнату герцога.

— Вот вы где, мистер Хаттон! — услышала Корнелия ее голос. — Случайно, не заметили где-нибудь черной шляпной коробки небольшого размера?

— Нет, мисс Уолтерс. Коробки здесь нет, — отвечал Хаттон.

— Значит, она, наверное, в вестибюле, — воскликнула Вайолет. — Какая глупость с моей стороны! В этом отеле столько разных закоулков, где носильщики припрятывают вещи.

— Но он все же удобен, не так ли? — поинтересовался Хаттон.

— Я отвечу вам, когда увижу свою комнату, — пообещала Вайолет. — Вы счастливчик: уже закончили разбирать вещи. Теперь наверняка отправитесь веселиться?

— Думаю прогуляться по бульварам.

— Какие все вы, мужчины, одинаковые, — хихикнула Вайолет. — Вот и его светлость ушел любоваться яркими огнями, вы собираетесь последовать его примеру. А мы, бедные женщины, всегда остаемся дома.

— Пойдемте со мной, — предложил Хаттон. — Я подожду вас после обеда. Вы еще долго не понадобитесь ее светлости.

— Не могу обещать, — ответила Вайолет. — Думаю, вы знаете Париж как свои пять пальцев.

— В этом можете не сомневаться.

— Какие здесь есть шикарные места? — спросила Вайолет. — Такие, знаете… куда ходит знатная публика. Я слышала несколько названий, но позабыла. К примеру, куда отправился сейчас его светлость?