Корнелия отвечала тете, сама не зная что, а по церкви разносились бравурные аккорды «Свадебного марша» Мендельсона. Она увидела, что герцог предложил ей руку, ивпервые взглянула ему в лицо.

Он был серьезен и мрачен. Она даже подумала, что, наверное, служба для него тоже проходила как во сне — столь же нереальная, как и их отношения. После того, как Корнелия присела в реверансе перед королевой и принцем Уэльским, жених с невестой пошли по проходу; сотни любопытных лиц рассматривали их улыбаясь, а толпа снаружи встретила приветственными криками. Корнелия почувствовала, что ей помогают сесть в карету вместе со шлейфом. Дверца закрылась, и они отъехали.

Она не смела поднять на герцога глаз, и только поднесла букет к лицу, нюхая цветы, чей аромат хоть как-то ее успокаивал.

— Ну и толпа! — произнес герцог. — Надеюсь, такое многочисленное сборище не заставило вас нервничать.

Он как всегда вежлив, подумала Корнелия. Из-за этой его чрезмерной вежливости она в свое время обманулась. Но теперь — иное дело.

— Я не испугалась, — коротко ответила она.

Карета проезжала по Брутон-стрит и Беркли-сквер, унося их обратно на Парк-Лейн, где должен был состояться прием. В саду соорудили шатер, приготовления шли не один день.

— Мне кажется, архиепископ провел службу очень хорошо, — сказал герцог. — Да и вообще вся церемония прошла славно.

— По крайней мере, можно утешиться хоть этим, — заметила Корнелия с сарказмом, какого сама не ожидала.

Герцог удивленно посмотрел на нее:

— Свадьба, должно быть, тяжкое испытание для любой женщины. Столько всегда суеты по поводу нарядов. Помню, мама часто говорила, будто так выбилась из сил к началу свадьбы, что проплакала всю службу просто от усталости.

— Как, наверное, расстроился ваш отец, — заметила Корнелия.

— Со временем он привык, — улыбнулся герцог. — Моямать заядлая любительница порыдать, если что-то делается не так, как она хочет. Мое самое раннее воспоминание — это ее слезы из-за того, что розы не успели распуститься до начала званого вечера, устроенного в саду. — Он засмеялся, потом добавил: — Но мне кажется, в день свадьбы нам следует говорить о вас.

— Интересно, почему вы так думаете? — спросила Корнелия.

И вновь, не повернув головы, она почувствовала, что он удивленно посмотрел на нее, а когда заговорил, то в голосе его послышалось облегчение:

— Ну вот опять, еще одна толпа! Неужели нечем больше заняться, как только выстаивать здесь, чтобы поглазеть на нас?

— Возможно, они завидуют нашему счастью! — предположила Корнелия и вышла из кареты, прежде чем герцог сумел ответить.

Прием был изнурительный. Рукопожатия, как ей показалось, с целой тысячей гостей утомили бы любую, даже если бы накануне она не провела бессонную ночь. Задолго до того, как иссяк бесконечный поток гостей, выстроившихся парами, Корнелия почувствовала головокружение, а когда наконец она разрезала огромный пятиярусный свадебный торт, только бокал шампанского, вовремя поднесенный ей внимательным распорядителем, спас ее от обморока.

Сделав несколько маленьких глотков, она вспомнила, что ничего не ела со вчерашнего дня. От вечерней трапезы она отказалась; по правде говоря, ей было нехорошо от одной мысли о еде. За завтраком она ничего не стала есть и отмахнулась от легкой закуски, которую ей прислали на подносе перед отъездом в церковь.

Теперь она попросила принести ей сандвич и заставила себя съесть его. Нужно быть сильной, нельзя терять присутствие духа — физическая слабость в сочетании с горькими чувствами может привести к катастрофе.

От шампанского щеки Корнелии порозовели, и когда она поднялась наверх переодеться в дорожный костюм, Вайолет восторженно воскликнула при виде перемен в ее внешности.

— Я всю службу так за вас беспокоилась, мисс, — сказала она.

— Со мной все в порядке, — ответила Корнелия. — Вещи уложены?

— Все готово, мисс… то есть ваша светлость. Кареты подадут через пятнадцать минут.

Продолжить разговор с Вайолет ей не удалось, так как в эту минуту в комнату впорхнули подружки невесты, которые воспользовались традиционным правом помочь невесте с переодеванием. Это были приятные, хорошенькие девушки — дочери друзей Лили, но Корнелия чувствовала, что у нее нет с ними почти ничего общего. Они весело болтали, пока она переодевалась, и хотя Корнелия слышала их голоса, она абсолютно не представляла, кто из них что произносит.

— Платье было чудесным, но жаль, что вам пришлось надеть очки.

— Так все говорили.

— По крайней мере, это было оригинально. Я слышала, как один репортер сказал, что впервые в жизни видит невесту в темных очках.

— А что, если вы стали законодательницей мод, и мы все на наши свадьбы наденем очки!

Корнелия облачилась в светло-коричневый дорожный костюм, который выбрала для нее Лили, на голове у нее была шляпка того же цвета, отделанная страусовыми перьями.

— Я готова, — произнесла она, взяв в руку перчатки.

— Ой, а мы еще даже не сказали то, что полагается в таких случаях, — воскликнула одна из подружек. — Мы все надеемся, вы будете очень счастливы, а я просто уверена в этом. Герцог так красив и обаятелен. Сказать по правде, нас всех гложет зависть.

— Да, я думаю, он великолепен. Вам повезло!

— Желаем вам чудесного свадебного путешествия, Корнелия.

Девушки перецеловали Корнелию, и от их напутствий и поздравлений она почувствовала себя еще более несчастной, чем прежде. Если бы это было правдой, подумала она. Если бы только она отправлялась в свадебное путешествие с человеком, который любит ее не меньше, чем она его. Она вспомнила, как часто за последний месяц представляла себе эту минуту. Тогда она имела глупость воображать, что как только спустится вниз и сядет в карету, где ее ждет муж, все пойдет чудесно и восхитительно.

Даже от одного слова «муж» она приходила в волнение — «ее муж» — и она воображала, что уезжает вместе с ним, прочь от тети Лили, прочь от всех тех людей, кого так трудно было понять, и кто заставлял ее робеть и приводил в замешательство. Но как только она останется вдвоем с герцогом, все изменится, она будет принадлежать ему и больше не станет отмалчиваться и стесняться выразить свою любовь.

Но какой непохожей на все это оказалась действительность!

Корнелия выскользнула из рук подружек.

— Теперь пора идти вниз, — сказала она, и девушки побежали впереди нее, чтобы поймать внизу букет, который ей предстояло швырнуть с верхней ступеньки. Та из них, которая поймает его, первой выйдет замуж, гласило поверье.

Вайолет собирала драгоценности и вещи, которые нужно было уложить в последнюю минуту.

— Не опоздай на поезд, Вайолет.

Корнелия вдруг испугалась, что девушка останется в доме. А ведь это был единственный человек, с которым она могла поговорить по душам.

— Еще много времени, ваша светлость, — улыбнулась Вайолет, стараясь успокоить хозяйку.

В холле собралось целое общество, и когда Корнелия бросила букет, она увидела, что внизу у лестницы ее ждет герцог. Они с трудом пробрались сквозь толпу друзей и родственников. Когда Корнелия целовала Лили, она заметила: в голубых глазах горестный взгляд и поняла, что та тоже1 страдает. Сознание этого принесло ей небольшое удовлетворение и, садясь в карету, она мысленно прикидывала, что сейчас должен чувствовать герцог. Если бы он сумел настоять на своем, то сейчас уже мчался бы с чужой женой где-нибудь в Европе. Их союз, не освященный церковью, был бы счастливым, как бывает, когда люди любят друг друга.

Но Лили не хватило смелости. Корнелия попыталась найти хоть какое-то утешение в этой мысли, но напрасно. Лили будет ждать их возвращения, а свадебное путешествие, в которое они сейчас отправились, было не более чем фарсом и насмешкой. На отъезжавшую карету хлынул дождь из розовых лепестков — символ плодородия, подумала Корнелия, и чуть было горько не рассмеялась. Но вместо этого она скромно забилась в угол кареты и, не проронив ни слова, ждала, чтобы первым заговорил герцог.

Он положил цилиндр на сиденье напротив и облегченно вздохнул.

— Вот уж никогда не думал, что соберется вместе столько' людей и ни одного из них я не захочу увидеть вновь! — сказал он. — Я совершенно измотан, и вы наверняка тоже.

— Во всяком случае, рука у меня устала, — ответила Корнелия.

— Нам следует перенять опыт китайцев — они никогда непожимают друг другу руки.

— И не целуются, как мне кажется, — заметила Корнелия.

— В самом деле? — удивился герцог, а затем спросил: — Так вы предлагаете, чтобы я вас поцеловал или, наоборот, не хотите, чтобы я это сделал?

— Ни то, ни другое. Даже не думала об этом, — уничтожающе ответила Корнелия.

— В таком случае вам следует подумать, — сказал он, — хотя можно не сию минуту. Интересно, о чем мы должны говорить, уезжая со свадебного пира? Даже в книгах по этикету ничего об этом не сказано.

— Возможно, большинству людей не нужны такие книги, — парировала Корнелия.

— Ну, конечно, — согласился он и так обольстительно улыбнулся, что ее сердце перевернулось. — Мы болтаем чепуху просто ради того, чтобы поддержать разговор, но человеку не часто выпадает жениться, и поэтому, если он ведет себя немного странно, его следует обязательно простить.

От такого замечания друзья герцога расхохотались бы и объявили его тонким острословом. Корнелия хотела улыбнуться и заговорить так же непринужденно, как старался делать он, но слова застряли у нее в горле.

— Вы не станете возражать, если я закурю? — поинтересовался герцог.

— Нет, разумеется, но мне кажется, мы уже подъезжаем к вокзалу.

Очень скоро они оказались на вокзале Виктория. Начальник вокзала, в великолепной форме с золотым галуном, ожидал их, чтобы сопроводить к специально заказанному вагону, украшенному лилиями и розами.

Молодой чете прислуживали слуги из Котильона, которые тотчас принесли еду и шампанское. Корнелия не могла проглотить ни кусочка, а герцог объявил, что проголодался и попробовал почти все деликатесы.