Она вспомнила, что давно не ела и следует запастись едой на целый день. Поэтому она пошла не наверх, а вниз. По толстому слою пыли она поняла, что черной лестницей давно никто не пользуется. Если толпа слуг бросится за ней, они застрянут на этих узких ступенях. Она выросла в семье военного и знала, как лучше обойти врага с фланга.

Она услышала, как в кухне переговариваются две женщины, но пока никто не поднимал тревоги. Еще раньше Диллиан обнаружила кладовые и подвалы. Она придумала, как добраться до них, избегая вражеской территории.

Схватив один из пирогов, она уже подошла к лестнице, как вдруг услышала в потайном ходе чьи-то шаги. Она спряталась в кухонный подъемник и закрыла дверцу. Это не был их хозяин, этот человек носил башмаки.

– Ах, нет, дитя, никто ничего сюда не принесет. Эти трусы спокойно дадут нам умереть с голоду. Пойди, попроси Мака сходить в деревню. Еще никто не отказывался от денег.

От такого интересного разговора сонливость Диллиан как рукой сняло. И она напряженно прислушивалась к приближавшимся голосам.

– Я слышала, вчера ночью снова появилась Леди, – испуганно проговорила одна из женщин. – Говорят, она появляется перед несчастьем. Может быть, нам лучше уйти отсюда, как это сделали другие?

Старшая из женщин усмехнулась:

– И куда же ты пойдешь? Хватит глупостей, детка. Оставь привидения в покое и займись делом. Хозяин ведь не просит тебя ходить туда, куда ты не хочешь, верно? Миледи говорила, что он хороший человек, да и я не заметила в нем ничего дурного. Это хорошее место, и тебе повезло. Ну а теперь иди.

Диллиан затаила дыхание. Шаги приближались. Она надеялась, что подъемником не пользуются и едва ли хозяин ждет завтрака в пустом обеденном зале. Она вспомнила беспорядок, царивший в парадной столовой, и покачала головой. Ни один человек в здравом уме не станет там есть.

Шаги стали удаляться. Диллиан уже принялась за пирог, когда за стеной раздался громкий голос хозяина. Монстр вставал рано.

– Милорд, вы бы сказали мне, и я принесла бы вам что-нибудь поесть перед сном. Мой долг заботиться о вашем здоровье, – выговаривала Гэвину кухарка, ставя тарелки с яичницей и поджаренным хлебом на бильярдный стол. С помощью нескольких досок и наброшенной на них скатерти его превратили в обеденный. Гэвин давно продал обеденный стол времен королевы Анны, а бильярдный так покоробился, что играть на нем стало невозможно.

– Спасибо, Матильда. – Гэвин не сказал, что это не он забирался в кладовую. Конечно, это Майкл взял в дорогу один пирог.

– Джанет говорит, что слышала, как вчера ходила Леди. Она всегда появляется, когда должно случиться несчастье. Я не знаю, что говорить другим слугам, – с беспокойством сказала старуха.

Вздрогнув, Гэвин отвел взгляд от потолка, с которого сыпалась штукатурка.

– Леди?

– Призрак жены пятого маркиза, милорд. Она умерла в хозяйской спальне, еще до того как шестой маркиз пристроил эти новые комнаты. Она появляется только в старой части дома. Говорят, она ходила там в ту ночь, когда седьмой маркиз умер от зубной боли.

Гэвин подозрительно покосился на стену, за которой ему послышался приглушенный смех. Надо завести еще одного кота, коль скоро крысы забрались и в эту часть дома. А если чей-то призрак и бродил по верхним этажам, то, скорее всего это был последний маркиз. За год своего пребывания в Англии Гэвин отыскал свою кузину и ее мать – маркизу. Он проникся сочувствием к молодой вдове седьмого маркиза и ее дочери, но мужчина, который предпочел умереть от нарыва, но не позволил вырвать зуб, заслуживал такой судьбы. Матильда по-прежнему считала маркизу хозяйкой дома, и он был благодарен своей тетке за то, что она убедила кухарку вернуться в эти развалины. Пыль и беспорядок не беспокоили Гэвина, но ему часто приходилось голодать, и сейчас он был рад, что хотя бы две служанки согласились вернуться в старый замок.

– Я займусь этим, Матильда. Наверное, ставни рассохлись.

Когда, недоверчиво хмыкнув, Матильда ушла, Гэвин посмотрел на принесенный ею завтрак. Как он сможет отнести его наверх, не вызвав любопытства слуг? Из разговора с Матильдой он понял, что слуги узнают обо всем, что происходит в доме, даже когда спят.

Может быть, ему следует внушить им еще больший страх перед Леди? И конечно, их не следует пускать на верхний этаж. Они редко забредали туда, поскольку он не пользовался этими комнатами. Джанет убирала только библиотеку, кабинет и бильярдную. Он может спать на диване в кабинете, и больше ему ничего не нужно. У него были только одна горничная, Джанет, и лакей, выполнявший любую работу. Единственное излишество, которое он себе позволил, – это кухарка. Джанет и Мак не пойдут наверх по доброй воле, они неохотно заходили в парадные комнаты даже в его присутствии.

Ему не верилось, что его хождение по ночам могло разбудить слуг, но впредь он будет осторожнее. И он найдет кота, чтобы мыши не шуршали в стенах.

Решив, что, будучи хозяином, в своем доме, он может делать что пожелает, он взял потемневший серебряный поднос и сложил на него всю еду. Сейчас больная, вероятно, уже готова принять посетителя.

Зайдя в кабинет, чтобы надеть то, что раньше называлось башмаками, он обнаружил, что книги, в которой записана история его семьи, нет на обычном месте. Он бы не заметил этого, если бы этот изъеденный молью фолиант лежал на столе, а не на особой высокой подставке. Джанет смахнула паутину, но не вытерла пыль, покрывавшую книгу. Гэвин не обращал на это внимания. В данный момент семейные хроники его не интересовали. Но очевидно, они заинтересовали кого-то другого. На пыльной подставке отчетливо проступало чистое пятно, где раньше лежала книга. Теперь ее там не было.

Это его обескуражило. Он не верил в привидения, не верил, что Леди приходила сюда ночью, чтобы познакомиться с генеалогическим древом своей семьи. Но ему так же трудно было поверить и в то, что обгоревшая на пожаре, почти слепая женщина могла найти дорогу в кабинет. Это ставило под сомнение серьезность ее болезни.

Направляясь с подносом в ее комнату, он уже не так горячо сочувствовал этой несчастной.

Он застал мисс Персиваль сидящей на краю постели. Она снова теребила повязку на глазах. Он, теперь уже намеренно, снял башмаки. Хотя он вошел очень тихо, она повернулась в его сторону:

– Мистер Лоренс? – обрадованно спросила она, поворачивая голову то туда, то сюда, чтобы определить, где он находится.

Ему не хотелось думать, что она притворяется. Тяжелые занавеси были задернуты, и утреннее солнце еле пробивалось сквозь них, освещая комнату золотистым светом. Худенькая девушка в широкой рубашке казалась очень молодой и слабой. Может быть, это Майкл взял книгу для своих таинственных целей?

– Я принес завтрак, – угрюмо произнес Гэвин. Он не привык к обществу и всеми силами его избегал. Он никогда не блистал прекрасными манерами, а со временем окончательно их утратил.

– Вы очень добры, сэр, – неуверенно проговорила она, определив по голосу, где он находится. – Вы не позавтракаете со мной? Мне здесь довольно одиноко.

Она старалась избежать жалобной нотки в своем голосе, но была слишком молода и неопытна, чтобы скрыть ее. Однако ее светские манеры намного превосходили манеры Гэвина. Нахмурившись, он придвинул к ней столик и поставил на него поднос.

– С вашими ладонями вам будет трудно справляться со столовым прибором. Я приказал приготовить яичницу, и вам не придется ее резать. Скажите, что вам положить на хлеб?

– Я не могу взять нож и вилку, потому что не вижу их, – вежливо напомнила она. – Может, мне снять повязку…

– Нет! – Он вложил вилку в ее ладонь и поднес ее к тарелке. – Если доктор сказал, что вы можете повредить зрение, сняв повязку, то надо его слушаться, – добавил он мягче.

– Я бы хотела услышать еще чье-нибудь мнение, – раздраженно пробурчала она, водя вилкой по тарелке. – Я не понимаю, какой толк в этих бинтах, они не позволяют мне разглядеть, куда меня привезли. Может быть, меня действительно похитили и спрятали здесь, а вы завязали мне глаза, чтобы я вас не узнала?

Гэвин и в самом деле не хотел, чтобы она увидела его лицо, но совсем по другой причине. Он старался лишний раз не прикасаться к шрамам, обезобразившим его когда-то красивое лицо и стянувшим одну сторону его губ в вечную улыбку. Он приступил к еде и ответил лишь через несколько минут:

– Я сказал вам вчера, что вы вольны уехать. Но может быть, прежде вы расскажете мне, что с вами случилось? Майкл думает, что вам грозит какая-то опасность. Почему?

Бланш пожала плечами и осторожно откусила кусочек хлеба.

– Я не знаю, кто такой Майкл. И понятия не имею, о чем он думает. Мой дом сгорел, и в нем чуть не сгорели все люди. Это страшно уже само по себе. Я бы хотела убедиться, что все мои слуги спаслись. Я должна позаботиться, чтобы им было куда пойти и чтобы они не голодали. А я не могу этого сделать, пока нахожусь здесь.

Это были рассуждения зрелого человека, неожиданные для существа, которому Гэвин не мог дать больше восемнадцати или девятнадцати лет. Он нахмурился, но выражение ее лица не изменилось. Он не знал, ослепла ли она, но главное – повязка не позволяла ей его видеть. Поскольку она не видела его и не боялась и, очевидно, не думала о том, как опасно женщине находиться в обществе незнакомого мужчины, то он решил ее зря не пугать.

– Когда Майкл вернется, я пошлю его посмотреть, как устроились ваши слуги. У вас есть какой-нибудь доверенный человек, который мог бы позаботиться, чтобы им заплатили?

Она опустила голову.

– Только поверенный моего кузена Невилла. Он занимается моими финансами. Однако Диллиан всегда говорила мне, что ему нельзя доверять. Наверное, мне следовало ее послушаться. Но он всегда занимался делами семьи. Не могу поверить, что он предал меня, как не могу поверить, что это мог сделать и Невилл.

Гэвин подумал, что это интересное начало, но не был уверен, хотелось ли ему узнать всю историю. Он не желал вреда этой девочке, но и не намерен был ввязываться в ее дела. Он не был добрым самаритянином, как его брат. Ему хватало и своих проблем.