Марина Эльденберт - Желание #5

Он сжимает губы в тонкую линию, и я исправляюсь:

– Никто? Тогда ты молодец вдвойне. У меня тоже есть мечта. Есть список того, что хочется сделать в этой жизни. Жить по-своему. Вот чего я хочу.

– Я не дам тебе денег, – повторяет Омельчин. – Видишь ли, у меня есть принципы.

 Весь мой запал сдувается, как проткнутый булавкой воздушный шарик. А пальцы почти соскальзывают с его руки. Почти, потому что Ник вдруг перехватывает мою ладонь и ловит мой взгляд.

– Но в качестве альтернативы предлагаю переехать ко мне.

Переехать?!

– В смысле, к тебе? – моргаю.

– Я предлагаю тебе поселиться в моей квартире, – он повторяет почти по слогам. – Мог бы снять для тебя другую, но в этом случае все равно бы получалось, что деньги я тебе одолжил.

Жить с Омельчиным?

– И чем мне расплачиваться за проживание? Я так понимаю, не почкой.

– Ты сама предложила свою натуру. Меня она очень даже устраивает.

Ник серьезен: во взгляде равнодушие, на губах ни намека на улыбку. И до меня окончательно доходит.

– Да пошел ты! – цежу я, поднимаюсь и гордо ухожу.

Очень гордо. Прямо с наслаждением.

По пути мой мозг сигналит, что деньги мне по-прежнему нужны, но в принципе соглашается, что не таким путем. Я все-таки фотограф, а не девочка по вызову. И даже бешеная сексуальность Ника Омельчина не способна победить личные принципы.

Нет!

Нет, ну теоретически я могла бы… Но не за деньги, а просто. Потому что игнорировать тот факт, что мой сводный братец – мечта любой женщины от восемнадцати до семидесяти, очень глупо. А еще это бы точно взбесило мать и отчима. Особенно, если потом рассказать им, что они сами виноваты – толкнули меня на скользкую дорожку.

Но о чем я вообще думаю?! Мне еще мое сердце и другие органы дороги. Почка в том числе. Которую наверняка придется продать, если я хочу остаться в Москве!

Черт-черт-черт!

Разворачиваюсь и быстро возвращаюсь. К счастью, Омельчин никуда не ушел, сидит и постукивает пальцами по столешнице. У него красивые пальцы, длинные и с аккуратными короткими ногтями, а «Омега» на запястье сообщает, что он на меня и так потратил много времени.

– Нужно было срочно отойти в дамскую комнату, – озвучиваю я первую пришедшую в голову отмазку, возвращаясь на свой стул. Его скептический взгляд словно говорит, что «Да пошел ты» ничем не напоминает слова «Я ненадолго». – Ладно. Я не стану ни с кем спать за деньги. Дело не в тебе. У меня тоже есть принципы.

Он смотрит на меня невыносимо долго, а потом начинает ржать. Так откровенно, что совершенно не вяжется с его образом, но девицам за соседним столиком, это явно кажется сексуальным. Они чуть ли не выложили себя на него полностью, чтобы продемонстрировать свои декольте. На столик, в смысле.

Правда, в эту минуту до меня доходит, что он прикалывался, и меня снова подбрасывает вверх.

– Сядь, – говорит Омельчин. Наверное, тем самым тоном, которым командует своими подчиненными. – Если ты действительно хочешь продолжать обучение, переедешь ко мне.

Я привык быстро анализировать любую ситуацию и так же быстро принимать решение. Отказываться или соглашаться. Видеть выгоду и подсчитывать риски. Вся моя жизнь построена на законах бизнеса, этому меня научило собственное дело, иначе бы в свой тридцатник я не был тем, кем есть. А в настоящем бизнесе нет месту жалости, семейным узам или бездумной, расточительной благотворительности.

Ситуация с Елизаветой была изначально спорной. Хотя бы потому, что мы даже не родственники: когда новая семья появилась в жизни отца, я уже жил самостоятельно. Да даже если бы и были, я честно признался в своих принципах, которые не собирался нарушать. Наверное, попроси сводная сестренка деньги или дави на жалость, я бы просто встал и ушел. Но она сделала мне деловое предложение. Девчонка попыталась переиграть меня на моем же поле.

Это забавляло и интриговало. Поэтому я остался, дослушал до конца. Но все равно собирался уйти. Потому что одно дело отвезти ее с вещами в аэропорт, другое – носиться с ней в Москве. Я и так уйму времени потратил, перенес пару встреч, и ради чего? Точнее, кого.

Ради рыжей бестии с взрывным характером.

Когда отец сказал, что боится, что у любимой «Лизоньки» могут возникнуть проблемы, я решил, что он, как всегда, утрирует. Мой папаша помешан на контроле всех и вся, и заботится о родных как умеет. Правда, мнение родных его мало интересует. Так что желание девчонки сбежать из дома отчима я хорошо понимал.

Но Елизавета, или как она сама себя называет Вета, оказалась вовсе не гадким пухлым утенком, каким я ее запомнил. Она превратилась в тигрицу: яркую, красивую и сексуальную. С таким острым, как у нее, языком, девчонка – сплошная ходячая проблема, так что как скоро она найдет приключения на свою задницу – вопрос времени.

Какое мне до этого дело?

Никакого.

Я ей не брат.

Не опекун.

Никто.

Но когда она ухватила за мою руку, я почему-то не ушел.

Актерскими талантами меня сложно удивить (пытались, и не раз), а вот искренностью – вполне. Вета была искренней. И по-настоящему увлеченной. Последний раз я видел подобный взгляд лишь в зеркале, когда открывал свой первый зал. Тот проект удачным не назовешь, но он помог мне идти дальше. Я вдруг понял, что своим решением либо перекрою девчонке кислород, либо помогу подняться на ступеньку повыше.

Рыжая все еще хмурится, явно обиделась на мой смех. Она вообще забавная, когда злится, поэтому я не мог сдержаться и не подразнить ее, а заодно проучить за такие предложения. Потому что другой на моем месте вряд ли бы отказался, и при мысли об этом становится вообще не до смеха.

– Ты можешь переехать ко мне просто так, – говорю я, чтобы закрыть эту тему.

Для нее. И для себя.

– Просто так?

– Просто. На один месяц.

– На три, – поправляет девчонка. – Курс длится три месяца.

– На полтора максимум, рыжая. Не наглей.

Она вдруг улыбается – солнечно, закусывает губу, а взгляд такой шальной, будто только что выиграла в лотерею. Этого хватает, чтобы вспомнить, как удерживал Вету на лестничной площадке. Как она ерзала и крутила задницей, я тогда отпрянул, чтобы девчонка не почувствовала, что у меня встал. Вот и сейчас меня накрывает – остро, огненно, крышесносно: желание попробовать на вкус ее губы становится настолько непреодолимым, что хочется забыть о том, кем она мне приходится.

Да, заработался ты Ник. Лучше бы затрахался.

– Пойдем, – говорю я, чтобы избавиться от наваждения. – Отвезем твои вещи. Заодно расскажу о правилах в моем доме.

– Какие еще правила? – морщит нос Вета.

– Правило первое, – говорю я, убедившись, что рыжая щелкнула ремнем безопасности, – никого в дом не водить. Железное. Никаких подружек или парней. Сразу отправлю домой.

– Хорошо, – соглашается Вета. – Буду встречаться с ними на стороне.

– Ты точно учиться приехала? – сам не понимаю, с чего это мысль о гипотетическом парне вызывает у меня совсем не гипотетическое желание спустить его с лестницы.

– А что, учеба исключает личную жизнь?

– Правило второе, – продолжаю, – возвращаться до двенадцати.

– До двенадцати?! Я что, Золушка какая-то?

– Самая натуральная, и пока я твой принц, будешь делать то, что скажу я, – до меня доходит, что я только что брякнул, когда пухлые губы растягиваются в улыбке.

– Ты не принц. Следуя логике сказки, ты Фей.

Ага. Нафеячу, отколдую, ткну палкой. К счастью, у меня хватает ума удержать последнее в себе (особенно на тему палки) и ограничиться:

– Будешь оспаривать мои слова, снижу планку до одиннадцати.

Вета тут же примирительно поднимает ладони.

– Как скажешь, Фей. Что-то еще?

– Правило третье – каждый убирает за собой сам. Я люблю чистоту.

Правила простые, но я кошусь на девчонку, вдруг возьмет и передумает. Но она только вздергивает подбородок, принимая вызов. Потом вовсе забывает обо всем, когда мы, забрав ее вещи, подъезжаем к Москва-сити. Небоскребы производят впечатление, особенно когда впервые видишь их так близко. Сейчас сводная сестра с детским восторгом рассматривает пытающуюся дотянуться до неба махину. И фойе, и лифт.

Но при этом старательно пытается скрыть свой восторг.

– Ты не сказал, что живешь на шестидесятом этаже.

– Формально я живу еще и на шестьдесят первом. Боишься высоты, сестренка?

– Нет, – мотает она головой. Просто не думала, что у тебя такая квартира.

– То ли еще будет.

На самом деле, интересно посмотреть, как Вета будет исследовать новое жилье, но отменять ради нее еще одну встречу я не собираюсь. Поэтому вталкиваю ее чемодан в квартиру и хлопаю девушку по плечу.

– Располагайся. И помни о правилах.

– А ты куда?

– Работать. Возьми мои ключи, у меня есть запасные.

– Стоять! – командует сестренка. – На экскурсии не настаиваю, но где я буду спать?

– В бильярдной.

– В бильярдной? – офигевает рыжая.

– Или в гостиной. У меня только два дивана, – отвечаю.

И, пока Вета в ступоре, хлопаю дверью.

Все мысли о рыжей прочь. Встречу с Аленой и Максом пропускать нельзя. Тем более, что от них зависит то, над чем я работаю последние полгода. Фитнес-центр в Индонезии.

Но, как назло, выкинуть сводную сестренку из головы не получается. Мне бы сосредоточиться на разговоре с деловыми партнерами, а я все время мысленно возвращаюсь к Елизавете. Не перегнул ли палку? Девчонка действительно осталась одна в большом городе, пусть даже в обнимку с мечтой. Мигом представляется плачущая в одну из дизайнерский декоративных подушек Вета. С убитым взглядом, дрожащими губами и тяжело вздымающейся грудью.

Ей вообще есть на что есть?

Пишу сообщение:

«Содержимое холодильника полностью в твоем распоряжении».

«Спасибо! Я уже», – получаю в ответ.