Марина Эльденберт - Желание #5

«Забери меня отсюда. Пожалуйста»

И даже не удивляюсь тому, что он тут же меня перезванивает. Это именно то, что мне сейчас так необходимо.

– Где ты?

А когда Ник все-таки приезжает за мной, бросаюсь ему на шею и реву, как дурная. Будто при виде него во мне прорывает невидимую дамбу, и вода грозит захлестнуть всю округу. Плечи Омельчина каменеют, но лишь на миг, потом он сжимает меня в объятиях.

– Что случилось?

– Он повредил… повредил… – Я захлебываюсь рыданиями, и не могу произнести фразу до конца.

– Что повредил?

– К-к-кам-меру!

Я отрываюсь от Ника, чтобы показать ему поломанную «сони» в моем рюкзаке. Он смотрит на это все, коротко матерится и вдруг хватает меня в охапку, стискивает так, что, кажется, сейчас затрещат кости.

– Хорошо, что ты сама не повредилась, дурочка, – выдыхает мне в макушку.

– Сам д-д-дурак!

– Как это произошло?

– Влад, – произношу без запинки, и умоляю: – Забери меня домой!

Как ни странно, Ник больше не задает вопросов: он просто делает то, о чем я его попросила – отвозит меня к себе. Реветь я перестаю еще в машине, но ощущение такое, будто вместе со слезами из меня вымыло всю мою способность чувствовать. Потому что внутри пусто. Совсем.

Ник снова предлагает мне виски, но я отказываюсь. Не хочу пить. Я вообще ничего не хочу.

– Может, кофе? – спрашивает он, когда я собираюсь подняться в бильярдную.

– Нет, – качаю головой. – Спасибо за все, но я хочу побыть одной.

– Сначала расскажи, что произошло.

От одних только воспоминаний становится муторно и обидно, но я только шмыгаю носом и пожимаю плечами:

– Да нечего рассказывать. Влад выбил камеру из моих рук, она упала со второго этажа и разбилась вдребезги. Никто этого не видел…

– Никто?

– Видимо, все смотрели на подиум.

– А что ваш руководитель? Ты к нему обратилась?

– Сказал, чтобы решали свои дела не во время учебной практики. – Мой голос все-таки начинает подрагивать и приходится закусить губу, чтобы удержать эту дрожь. – Без камеры я не смогу продолжать учебу.

И работать тоже не смогу.

Не могу я без камеры.

Я глубоко вдыхаю и выдыхаю:

– Извини, но мне действительно нужно побыть одной.

Думаю, что не смогу уснуть, но вырубаюсь, как только возвращаюсь из ванной. Правда, меня всю ночь мучают кошмары, в которых раз за разом пытаюсь спасти свою «сони», выскальзывающую из пальцев, и в которых я возвращаюсь домой, потому что денег на новую камеру у меня нет. Просыпаться и вставать после такого совсем не хочется, но я открываю глаза и натыкаюсь взглядом на коробки, стоящие на бильярдном столе.

Моргаю спросонья, но коробки не исчезают. Тогда я в секунду слетаю с дивана и раскрываю коробки, чтобы убедиться, что это не чья-то шутка. Но нет! Внутри новенькая «сони» последней модели. Именно та, что мне нужно. Которую я себе хотела и о какой мечтала. А еще здесь объективы.

Сегодня точно не мой день рождения?!

Мне хочется смеяться и плакать одновременно, но я дрожащими пальцами осторожненько возвращаю камеру в коробку и, как есть босиком и в пижаме, спешу к Омельчину.

Он как раз в гостиной, работает на ноуте. Но при виде меня откидывается на спинку кресла и снимает очки.

– Откуда все это? – спрашиваю, сбегая по лестнице и останавливаясь перед его столом.

– Из магазина. Доставили полчаса назад.

Ник в своем репертуаре!

– В смысле, зачем? Они стоят целое состояние. У меня нет таких денег, по крайне мере, сейчас.

– Это подарок.

– Подарок стоимостью в целое состояние? Я не могу его принять. Он же стоит…

– Целое состояние, – перебивает меня он. – Ты уже это говорила.

– И скажу снова, – раздражаюсь я. – Ты не должен был!

– Мне захотелось.

– Я не приму!

Я чувствую себя по-дурацки. Потому что больше всего не свете хочу себе эту камеру. Но принять ее не могу – во мне просыпается гордость. Или совесть. Или мамино воспитание, чтоб его!

– Хорошо, – кивает Ник, возвращаясь к работе. – Тогда сложи все на свободную полку в бильярдной.

Я хмурюсь.

– Ты разве не будешь возвращать камеру и объективы в магазин?

– Нет.

Я раздумываю ровно секунду, а может долю секунды, и решаю, что «сони» в коробке – это просто противозаконно. А «сони» в коробке у меня на виду так совсем издевательство.

– Тогда я заберу ее!

– Другое дело, – улыбается Ник, и уголки моих губ тоже непроизвольно разъезжаются в стороны.

Я обхожу стол и забираюсь к нему на колени, целую так, что у самой начинает кружиться голова от недостатка кислорода и, кажется, от переизбытка счастья.

– Вау, – говорит он, когда я все-таки отстраняюсь. – За такой поцелуй и целого состояния не жалко.

– Вот значит как! – делано обижаюсь я, а потом, не выдерживая, смеюсь вместе с ним.

Счастье разливается во мне, расширяется и грозит смести все на своем пути, поэтому, прежде чем я зацелую Ника, шепчу:

– Спасибо.

– Пожалуйста, – серьезно отвечает он. – Но и деньги у тебя тоже будут.

Мои брови взлетают вверх, а Ник тянется за смартфоном и открывает видео. Изображение черно-белое, но достаточно четкое. И пусть звука нет, я почти сразу узнаю себя и Влада на балконе. Я смотрю на себя как бы сверху и слева.

– Что это? – спрашиваю сиплым от волнения голосом и вздрагиваю, когда от быстрого движения блондина «сони» вылетает из моих рук. Видео обрывается, когда я срываюсь с места.

– Доказательство, с которым ты пойдешь в суд.

– Как ты… Откуда это у тебя?

– Клуб, в котором вчера был показ, принадлежит моему хорошему знакомому. Камеры все записывают, информация хранится сутки, поэтому мы быстро нашли то, что нужно.

Что?

Нет, не так. Что-что-что?!

– Если сломанный нос на него не сработал, но это сработает точно. – Во взгляде Омельчина сталь, даже у меня мурашки по коже. – Я перекину тебе видео.

Я снова целую его.

На этот раз по-другому. Нежно, вкладывая в этот поцелуй все свое тепло. Всю благодарность. Потому что камера сделала меня счастливой, но, как оказалось, новая камера ерунда по сравнению с тем, что он сделал для меня на самом деле.

Мое появление в понедельник было почти триумфальным. По крайней мере, все во мне торжествовало, когда я видела вытянувшиеся лица Влада и Кристины. Даже комментарий последней о том, что я известным путем добыла у своего парня новую «сони» и оптику, не омрачил моего настроения. Конечно, фраза была в стиле Кристины, но общий смысл был именно такой. Я ответила, что если завидно, то пусть завидует молча, ей такие не светят. Ни фотокамера, ни парень. Пусть наслаждается общением с Владом! Они просто созданы друг для друга.

Владу я показала видео, и сказала, что пусть ждет вызова в суд. Надо было слушать, как он матерился. Потом правда весь день бегал за мной и просил уладить «по-тихому». Естественно, я на это не повелась, адвокат Омельчина проконсультировала меня, как себя вести, и я не собиралась отступаться. И ни капельки не грузилась по этому поводу. Я вообще словно летала на крыльях.

Если можно было влюбиться в Ника Омельчина еще больше, то я это сделала. Когда я, наконец, признала в себе это чувство, меня накрыло таким всепоглощающим счастьем, что мне казалось, что я свечусь, как лампочка. Очень счастливая лампочка. И Ник тоже светился рядом со мной.

Внезапно куда-то подевалась его суровость: он часто улыбался, подшучивал надо мной, дурачился и всегда угадывал даже мелочи, которые могли меня порадовать. Иногда мне казалось, что мы читаем мысли друг друга. Я не отставала и потихоньку узнавала, что нравится ему.

Единственное, что омрачило радостную эйфорию прошедших дней – это новость, что Арт все-таки покинул курс.

– Я не хочу учиться у человека, которому плевать на остальных людей, – сказал он, когда мы с ним пересеклись.

Слова Джорджа задели и меня. Я бы и хотела относиться к нему, как прежде, но у меня не получалось. Но и бросать курс я тоже не собираюсь.

– Я хочу побороться за Нью-Йорк, – говорю я.

– У тебя получится, – подмигивает Артем. – И если суд стрясет с этого придурка слишком мало, то я всегда могу выложить ролик на своем канале.

Да, Арту я тоже показала то видео.

– Ну нет! Не нужно ему черный пиар устраивает.

– Только это меня и останавливает.

Но это было неделю назад, а сегодня снова пятница, и я тороплюсь домой. Улыбаюсь мысли, что пентхаус в Москва-сити действительно стал мне домом, а Ник – самым дорогим человеком. Моим единственным мужчиной. Моим любимым.

Ник обещал мне сюрприз, поэтому мы договорились встретиться уже дома, и я добираюсь на метро. С московскими пробками это все равно быстрее, чем на такси. Уже на выходе из ближайшей станции звонит телефон. У меня на всех стандартная мелодия, так что это может быть как Ник, так и мама, которая в последнее время вспоминает обо мне все чаще. Но оказывается, я не угадала.

Это Катя.

Хотела добавить бывшую подругу в черный список, но руки не дошли. Потом я просто про нее забыла, как сама Катя в свое время забыла обо мне. Так что ей сейчас нужно?

Пока раздумываю, Катька набирает меня несколько раз, и я не выдерживаю, принимаю вызов в прямом и переносном смысле.

– Что надо? – Может, грубо, но как есть.

– Вета, привет. – Голос у Емцевой тихий и подавленный.

– Ну привет.

– Мы можем поговорить?

– Говори.

Расстались мы, мягко говоря, не очень, и я не собираюсь ей помогать и делать вид, что между нами по-прежнему большая дружба. Катя шмыгает носом, будто старается сдержать слезы или только что плакала.

– Кое-что случилось, и мне не к кому обратится. Некому рассказать. А ты моя лучшая подруга.

– Была ею, – напоминаю я.

– Нет, у меня никого ближе тебя нет.

– А как же Толик?