— Вы так считаете?

— Я в этом уверена. Кроме того, я хотела бы, чтобы вы позволили мне пройти. Мне нужно подняться наверх.

— Я… да, да… конечно. Извините меня, — сказал он, отходя в сторону. — Но прошу вас, осторожнее — не пораньтесь об осколки.

Фьора улыбнулась ему и вошла в дом. Молодой человек стоял не двигаясь и глядел ей вслед. Когда она уже входила в дверь, он сказал:

— Меня зовут Флоран.

Фьора обернулась:

— Очень красивое имя. Я не забуду его. Оно напоминает мне мою любимую Флоренцию.

Казалось, ее слова должны были доставить юноше удовольствие, но лицо его вдруг, напротив, омрачилось:

— Так вы та дама, которую ждали? Я не догадался сразу и прошу у вас извинения.

— Извинения? За что?

— Ну… за то, что я вел себя с вами несколько фамильярно, что осмелился…

— Вы не сделали ничего такого, что могло бы шокировать женщину! Комплимент, если он сделан искренне, всегда приятен. Вы были искренни?

— О, да!

— Тогда спасибо! А теперь я вас попрошу заняться этим несчастным базиликом.

Эта встреча немного позабавила ее. Позже Фьора узнала, что ее юный поклонник был направлен на работу к Агноло Нарди отцом, менялой Гоше де Гошуа для изучения тонкого искусства банковских сделок, но молодого человека мало интересовали финансы, зато он проявлял большие способности в области садоводства и использовал их в саду Агнеллы на улице Ломбардцев, равно как и на своем участке в Сюресне.

— Это очень милый юноша, — сказал Агноло, — но довольно скрытный и замкнутый, и только моей жене удается угадать, что у него на уме.

Фьора быстро забыла о Флоране. Атмосфера Парижа показалась ей странной. По дороге к Нарди она и ее друзья встретили много солдат, а когда они собирались ужинать, Фьора услышала, как звонили к Анжелюсу

и почти сразу же за этим звоном звук рожка, извещающего о закрытии ворот, хотя до ночи было еще далеко. Деметриос тоже обратил на это внимание. За ужином, который состоял из жареного молочного поросенка и макарон с базиликом, грек спросил у хозяина дома:

— Начиная от городских ворот, где нас долго допрашивали прежде, чем пропустить, мы встретили много вооруженных людей, а Леонарда видела в соборе Парижской Богоматери много молящихся женщин. Ворота закрылись очень рано. Разве Париж в опасности?

Тень легла на добродушное лицо Агноло. Он на минуту оторвался от еды и посмотрел поочередно на каждого из своих гостей:

— Мне не хотелось бы говорить об этом в этот приятный вечер. Хотя, может, оно и к лучшему, если я прямо сейчас вас познакомлю со сложившейся ситуацией.

— Потому что ситуация, как бы это сказать… сложная? — осторожно спросил Деметриос.

— Вы нашли верное слово. Сейчас Парижу ничто не угрожает, но все может измениться в скором времени.

Нас ожидает новое вторжение англичан. А печально знаменитая Столетняя война окончилась всего лишь двадцать лет тому назад!

— По дороге мы слышали, что король Эдуард пересек Ла-Манш. Вы не знаете, где он в настоящее время?

— Примерно в тридцати лье отсюда — в Перонне!

— Так близко? — спросила Фьора.

— Да, донна Фьора, так близко. И он не один: Карл Смелый вместе с ним.

— Но, — начал снова Деметриос, — я думал, что герцог во Фландрии.

— Да, он там был, в Брюгге, чтобы попытаться вырвать у государств дополнительную помощь серебром и людьми. Благодаря богу он не получил того, что хотел.

Фламандцы устали платить за бесконечные войны, а свою кровь они ценили еще больше. Тогда герцог отправился в Кале, чтобы там встретиться со своим шурином , который, надо признаться, был сильно разочарован, увидев его во главе малочисленного эскорта из пятидесяти человек, тогда как он рассчитывал на армию, способную помочь ему в оккупации Франции. Но Карл Смелый заявил, что Эдуард ничего не понял и что он должен был высадиться в Нормандии, чтобы соединиться с герцогом Бретани, а также что его собственная армия находилась в Люксембурге и должна была вскоре аннексировать Лотарингию. Он даже предложил новую встречу: пусть англичане войдут в Шампань, а он, идя от Лотарингии, встретился бы с ними в Реймсе, где Эдуарда короновали бы королем Франции!

— Но это же бессмысленно!

— Не так уж и бессмысленно, но они не приняли в расчет короля Людовика. А кроме армии, у короля Людовика есть то, чем не обладает ни один его враг, — его гений. Именно в этот гений и верят парижане. Мы на него рассчитываем больше, чем на оружие, чтобы победить коалицию. Он стоит между нами и английской армией, и я думаю, что он сможет поссорить Карла Смелого с Эдуардом.

— А где он сейчас? — спросила Фьора.

— В Компьене, где у него штаб-квартира.

— А… армия сильная?

— Примерно в пятьдесят тысяч человек, почти в два раза больше английской, но король умеет беречь кровь своих солдат. Он предпочитает платить, хитрить, тянуть время, только бы не вступать в бой.

— Выходит, он трус? — сказала с презрением Фьора.

— Вовсе нет, и он доказал это, поверьте мне. Он, без сомнения, вступит в бой, если это будет единственной возможностью защитить Париж, но он надеется, что до этого дело не дойдет.

— Во всяком случае, если его армия самая сильная…

— Но не против англичан, заключивших союз с бургундцами и… с Бретанью, потому что герцог Бретонский ударит королю в спину, если он увидит, что у него плохое положение. Он всегда был другом англичан.

За разговором Агноло не забывал об обязанностях гостеприимного хозяина и подкладывал всем жаркого Когда с едой было покончено, Фьора, вытерев пальцы о салфетку, спросила:

— А Компьень далеко отсюда?

— Примерно в двадцати лье или чуть побольше, — ответил Агноло.

— Ах!

Она не промолвила больше ни слова, но Деметриос догадался, что она подсчитывала что-то в уме: тридцать минус двадцать равняется десяти, а это не много для хорошей лошади. Чтобы предупредить очередное разочарование, он заговорил, обратившись к хозяину дома:

— Вы говорили, что с Карлом Смелым было только около пятидесяти человек, когда он прибыл в Кале?

— Да. Большая часть армии осталась на границе между Люксембургом и Лотарингией, под командованием маршала Люксембургского и графа де Кампобассо, неаполитанского кондотьера, перебежчика из лотарингской армии, которого герцог Карл привлек в свои ряды два года тому назад.

— Перебежчик? Мягко сказано! Может быть, просто предатель? — спросил Эстебан с ноткой презрения.

— В какой-то степени, но не совсем так. Вы едете из Тосканы и должны знать, что кондотьер больше верен деньгам, чем данной им клятве. Пока ему платят, он служит!

Они поднялись из-за стола, и Агноло взял Деметриоса под руку.

— Я полагаю, что вы хотите как можно быстрее встретиться с королем Людовиком?

— Конечно, хотя он сейчас, вероятно, очень занят.

— Чтобы принять хорошего врача? Я могу с уверенностью сказать, что он вас ждет с большим нетерпением.

— Он меня ждет? — удивился Деметриос.

— Конечно. Ему также сообщили, что вы должны приехать.

— Тогда мы отправимся завтра! — воскликнула Фьора, глаза которой вспыхнули от возбуждения.

— Молодой даме не место в военном лагере, — сказала Агнелла. — Я буду просто счастлива, если вы погостите у меня еще какое-то время!

— Дело в том, что… мы никогда не расставались!

— Расставание будет недолгим. Компьень недалеко отсюда, и, кроме того, король может быть недоволен приездом женщины, — продолжал возражать Агноло.

— Двух женщин, — поправила Леонарда. — Я никогда не оставлю донну Фьору.

— Агнелла права, — сказал ее супруг, придя ей на помощь. — В лагере можно найти только развратных женщин, которых все армии таскают за собой. Вам бы лучше остаться здесь.

Но они не убедили Фьору. Да и как было сказать этим милым добрым людям, что она заключила с Деметриосом договор, скрепленный кровью, с целью убить Карла Смелого? В Компьене они приблизятся к своей цели, а то, что Фьора только что узнала, еще более укрепило ее в принятом решении. Убить Карла Смелого означало больше, чем совершить акт мести, это означало также спасти Париж, спасти Францию от огромной опасности, которую представляло соединение английской и бургундской армий. Она лишь на секунду подумала о том, что одновременно сможет встретиться с Филиппом, возможно сопровождающим своего герцога. Но она сразу же отбросила эту мысль, как несвоевременную, ибо ненависть и страсть — плохие советчики. В этот момент Фьора наивно полагала, что она теперь ненавидит Филиппа так же сильно, как когда-то его любила.

Утром, после почти бессонной ночи, Фьора проснулась и увидела, что комната пуста, но потом вспомнила, что накануне Леонарда спрашивала у хозяйки дома, в котором часу начиналась первая служба в ближайшей церкви. Она встала, умылась и привела себя в порядок.

Пока Фьора раздумывала о том, что ей надеть, ее внимание привлекли шум и крики за окном. То, что она увидела, ужасно перепугало ее: несколько мужчин несли к дому Леонарду, которая громко стонала. Фьора быстро надела первое попавшееся платье и, завязывая на ходу пояс, бросилась к лестнице. Она успела как раз в тот момент, когда люди вносили ее к дом.

— Не беспокойтесь! — крикнула ей Агнелла, поддерживающая голову Леонарды. — Она вне опасности, но мне кажется, что у нее сломана нога.

— Как это случилось?

— Нелепая случайность. Выходя из церкви, она поскользнулась на мостовой и ударилась ногой о колесо тележки. Ей очень больно.

Леонарда была бледна как полотно, из ее глаз текли слезы, она до крови закусила губу, в отчаянии схватив за руку Деметриоса, который сразу же прибежал на шум, чтобы помочь пострадавшей.

— Вы не отрежете мне ногу? — испуганно спросила она. — Вы не сделаете из меня инвалида?

— Успокойтесь, прошу вас. До этого дело не дойдет.

Мне надо посмотреть вашу ногу, — успокаивающим тоном сказал Деметриос.